Это значит: «Иду!».
Студент и поддатый немедля припустили следом, а за ними и наш соглядатай — так сказать, за компанию. Только его и видели.
Я не стал преследовать — что толку?.. Основное я выяснил: за нами ведется наблюдение. Правда, отсюда не следует ответа на важнейшие вопросы: кто наблюдает, зачем наблюдает?.. Как они выследили нас в десятимиллионной Москве⁈ Вот ведь какая штука. И рассуждать тут, пожалуй, бессмысленно. Сам по себе, конечно, факт малоприятный, но можно в нем увидеть и позитивный оттенок: если бы с нами захотели сделать что-то… ну, мягко скажем, нехорошее, то уже сделали бы. Значит, идет некая игра вдолгую, в которой загадка на загадке.
— Ладно, — произнес я негромко, но все же вслух. — В столице и жизнь бьет ключом, и конкурсы интересные…
Тут из магазина вывалился Танк — рот до ушей.
— Братан!.. — сквозь смех прогудел он, — это… это… ну, слов нет!.. Пошли, посмотрим!..
— Нет уж, — отказался я. — Предпочитаю общение с живыми объектами.
— Да ну, разве я об этом⁈ Просто прикол, я такого не видал никогда!
— А я видал.
— Где? — он обомлел, а я ругнул себя за не в меру длинный язык.
— Шучу, — я улыбнулся. — Реально, братан, не хочу смотреть. Противно.
— Ну… — подойдя, он сплюнул на асфальт. — Нет, так нет. Ладно, куда теперь?
— Пошли пока пройдемся, там видно будет.
Между тем шум-гам на Арбате как-то пугающе усилился. Приятель мой насторожился:
— Это чего там?
— А черт его знает. Недоумение какое-то. Ну, пойдем, глянем…
Выйдя на Арбат, мы увидели довольно сильную заваруху слева, в районе ресторана «Прага». Опять же в мечущейся толпе преобладали дикие фигуры неформалов, бестолково мечущихся и орущих нечто нечленораздельное. Мелькала и серая милицейская униформа — в общем, как я понял, милиция по какой-то причине отлавливала в этой среде нескольких персонажей — может, как раз один из них и был с зеленым ирокезом — отчего среда пришла в возмущение. Похоже, дело дошло до потасовки.
Конечно, Танк воспрянул, ему всякая движуха была как медоносная пыльца для пчелы:
— Ух ты! Смотри-ка… погнали туда!
Но я решительно остудил его. Постарался внушить, что кидаться очертя голову в уличную неразбериху — уровень гопника-не гопника… ну, недалекого человека, скажем так.
— Мы зачем с тобой сюда приехали? — говорил я с сильной дидактической примесью, откуда это и взялось, не знаю. И сам же отвечал: — Серьезные дела делать! Так?
— Ну, — по роже Танка видно было, что он начал что-то соображать.
— Не «ну», а «да», — сказал я тоном педагога. — Значит, надо отвыкать от этой хрени — лезть в первую же свалку. Думать вдаль. Хотя бы на шаг вперед. Ты понял? Я это совсем серьезно говорю.
Танк слушал меня с лицом несколько обалделым, и я чувствовал, что до него доходит, что жизнь намного сложнее, чем ему прежде казалось. И что оказывается, в ней надо прогнозировать, прикидывать, как твое действие отзовется на последующих событиях…
— Ты хочешь хорошие деньги зарабатывать? — продолжал я риторический напор.
— Ну!
— Не «ну», а «да», сколько раз повторять!
— Ну да… то есть, да.
— Хорошо, — сказал я помягче. — А раз так, то надо думать…
Пока мы этим занимались, не приближаясь к месту беспорядков, туда, прямо на пешеходную зону беззастенчиво вкатил автобус ПАЗ с зашторенными боковыми окнами. Он сделал лихой разворот, еще на ходу распахнув обе двери, и на ходу же из него пошли прыгать бравые омоновцы в серо-голубом «городском» камуфляже и черных беретах. Действуя четко, согласованно, жестко, но не грубо, они рассекли толпу, кого-то похватали, и несмотря на возмущенные вопли, стремительно поволокли в автобус. Это был прямо высший пилотаж того, как надо пресекать уличные смятения так, чтобы они гасли. Потеряв самых заводных, толпа распалась на части, не смогла срастись, явно начала расклеиваться на растерянно бормочущие мелкие кучки, неспособные к вспышке. Омоновцы в мгновение ока вбросили пойманных в автобус, тот взвыл мотором и покатил прочь.
Танк проводил ПАЗ взглядом с некоторым почтением:
— Надо же. Ловко сработано!
А я не оставил этот случай без педагогической подливы:
— Вот это профессионализм! Это я понимаю. Пусть такой, но какая разница… Понял? Вот и нам надо стать профессионалами в своем деле.
— А мы разве нет? Ну, подтянуться надо, спору нет, еще бы потренироваться как следует… Вот кстати: надо бы тут зал нормальный найти, а? Да и вообще подумать, как бы за Москву зацепиться!..
— Вот. Правильно мыслишь! Стратегически. А чтобы зацепиться, нам надо кровь из носа, организовать турнир. А чтобы организовать надо не руками-ногами махать, а головой думать. Хочешь-не хочешь, а надо. Придется!..
Беседуя таким образом, мы и не заметили, как по Воздвиженке дошагали до Манежной. Прогулялись по ней, а оттуда и на Красную площадь перешли. Там нас захватили во внезапный плен какие-то девушки-иностранки, если честно, я так и не разобрал, американки или австралийки. С пятого на десятое кое-как понял, что они хотят сфотографировться с русскими парнями — видимо мы, а скорее, фактурный Танк в их представлении оказался стопроцентным русским типажом.
Сами барышни были удивительно однотипные: их было четверо, все небольшого роста, толстенькие и с какими-то на редкость незапоминающимися лицами, ну просто пустые места вместо лиц. Память моя невольно нарисовала Лиду с Алиной: насколько они яркие в сравнении с этими клушками!.. По лицу Танка тоже можно было понять, что ни малейшего проблеска мужских чувств заморские гостьи в нем не пробудили, а уж эти чувства в его облике читались сразу.
Тем не менее огорчать девчонок нам не хотелось. Они были веселые, простецкие, ничуть не комплексовали по поводу неказистой внешности, забавно щебетали по-своему, задорно смеялись… Ну и мы в меру поулыбались, пофоткались на «Полароиды», несколько снимков хохотуньи подарили нам, а какие-то наши образы отправились за тридевять земель, в Америку ли, в Австралию, кто его знает. Расстались на мажорной ноте.
Призраки Лиды и Алины пробудили во мне грусть-не грусть, но нечто… черт его знает, что-то такое, чему я и названия не подберу. С одной стороны, Алину я вот-вот увижу. А Лида? Где она сейчас? В Ростове? Что делает?.. Этими вопросами без ответов я забросал сам себя до того, что вот тут реально чуть не загрустил, но спохватился. Не годится! — возроптало чувство долга. Не расслабляться!.. Ну и так далее.
Между прочим, все это время я отслеживал хвосты, и ничего не высмотрел. Персонаж в серой куртке как в воду канул, а других не было, это я могу сказать точно, поскольку на зрительную память и наблюдательность не жалуюсь, мягко говоря. Следил бдительно. Нет, хвоста не было, уверен.
Танк, конечно, все-таки затащил меня в «Макдональдс» в ГУМе. Перекусили. К этому времени мы уже здорово устали, потому, отдохнув немного, лениво поглазев на разноликую, разноязыкую ораву посетителей ГУМа, решили, что пора обратно. Выяснили, что без пересадки можно ехать от станции «Охотный ряд», так и сделали. И через час были в «Спорте».
Степаныч будто бы все эти часы пролежал в той же позе, в какой мы его оставили, и я понял, что старику не очень весело приходится. И подумал, что турнира мы должны добиться и ради него: он так много сделал для нас, для меня, в частности, что я ощутил себя обязанным поддержать его, вдохнуть чувство необходимости его присутствия в мире, в спорте, в обществе…
Танк, войдя, та и повалился на свою кровать, едва не крякнувшую под его массой:
— Ф-фу!.. Ну, умотались в хлам!
— Ну, ничего, — равнодушно откликнулся Степаныч. — ОФП, можно сказать.
— Да это-то верно… Слышь, Степаныч, насмотрелись разных разностей!.. — тут он пустился рассказывать и про Арбат с его причудами, про ассортимент секс-шопа — говоря от этом, он не удержался от ржания, пустился в подробности, но много пожившего и повидавшего коуча не удивил.
— Докатились… — проворчал он. — И к нам, значит, теперь это говно приплыло? Ну да, а чего хотели-то… За что боролись, на то и напоролись. Свобода? Вот вам свобода! А помяните мое слово, скоро сидоров всяких начнут рекламировать, типа нормально это, друг друга петрушить. Молодежи будут это в мозги вбивать!