Словом, то, что составляло смысл жизни императорского двора, для ванетских простолюдинов было нечастым развлечением, темой осторожных бесед. Чем ближе весна, чем скорей таял снег, чем гуще становилась грязь на улицах столицы - тем чаще начинали горожане задумываться: а что же будет весной? Чем обернутся высокие замыслы его величества для них, маленьких людей?
Однако казалось, что еще далеко до по-настоящему теплых дней, когда его императорское величество покинул столицу. Не было ни торжественной церемонии, ни даже пышного богослужения в кафедральном соборе. Не прозвучала старинная формула "Отсюда начинается война!" - с которой ванетские императоры вручали канцлеру скипетр и принимали из рук маршала меч Фаларика Великого. Не было ничего величественного и торжественного, ибо Алекиан отправлялся не сражаться с врагом Империи и даже не карать мятежников... Его величество во главе небольшого конвоя выступал из Ванетинии, чтобы нанести визит верным подданным в Сантлаке. И король этой страны, Метриен Первый, сопровождал императора в поездке.
Немногочисленные - был воскресный день - прохожие с удивлением глядели, как с рассветом распахнулись ворота Валлахала, и его императорское величество во главе сотни всадников покинул резиденцию. Возглавляли шествие знаменосцы, флаги с имперским орлом и ванетским львом уныло поникли в сером утреннем воздухе, напитанном сыростью. Далее следовал сам Алекиан, окруженный гвардейскими латниками, его сопровождал Гиптис Изумруд. Затем - несколько ванетских баронов под собственными знаменами и в сопровождении вооруженных людей в цветах сеньоров. Дальше - король Метриен в простых латах, также окруженный гвардейцами. Даже сантлакское знамя вез латник в желтом и красном, цветах империи. Белый всадник с мечом и щитом на темно-синем знамени Сантлака поник, кажется, еще более печально, нежели красные львы и золотые орлы во главе колонны.
Замыкал шествие обоз. В одном из фургонов ехал смиренный брат Когер, в другом - сэр Коклос Полгнома. На карлике под серым камзолом была легкая кольчуга, к поясу привешен кинжал. Готовясь к походу, шут собственноручно сшил и набил тряпьем чучело в рост человека и подолгу тренировался наносить удары. Ради этого странного занятия он даже забросил слежку за придворными. Бойцом Коклос не сделался, но довел удар до автоматизма и полагал, что рука не дрогнет, когда случится в самом деле... конечно, в первый раз тяжело воткнуть нож в человека, но Полгнома считал, что когда придет время - рука ударит сама, по привычке, даже если разум будет испытывать сомнения.
Колонна громыхала по мощеным улицам столицы, направляясь к Западным воротам. Ванетские горожане, провожая взглядами всадников и повозки, гадали, что означает это движение. И почему на запад? Всем было хорошо известно: гвардия нынче на востоке, там Гева, там враг... Почему же его величество направляется в противоположном направлении? Присутствие в свите императора изменника Метриена могло бы многое объяснить... но вместо этого оборачивалось новыми загадками. Однако верзилу узнали, пронеслось слово: "Сантлак".
***
Подковы звонко стучали по камням мостовой, скрипели колеса груженных фургонов, люди оборачивались вслед уходящей колонне. Западные ворота уже распахнули, немногочисленные путники прошли в ту и другую сторону, теперь улица пустовала. Из портала несло затхлой сыростью, но, когда Алекиан проезжал в ворота, он не заметил запахов. Император был погружен в себя и не глядел по сторонам. За воротами по обе стороны дороги потянулись поля. Снег сошел, теперь черная почва исходила паром... Дорога здесь превращалась в вязкое месиво, колеи наполняла вода, в них отражалось желтоватое небо, затянутое дымкой.
Взгляд Алекиана то опускался к луке седла, то скользил по пустынным равнинам, не задерживаясь. Глаза императора были пусты, со стороны могло бы показаться, что он размышляет, но на деле юноша словно спал без сновидений.
- Ваше величество!
Алекиан моргнул, возвращаясь к действительности, и обернулся.
- Ваше величество, - это был Гиптис, рядом с которым пристроился Изумруд помоложе, один из тех, кому поручили охранять изменника Метриена. - Король Метриен хочет поговорить с вами, просит уделить ему внимание.
Император несколько минут размышлял... потом кивнул и съехал на обочину. Копыта его жеребца тут же ушли во влажную почву.
Когда окруженный стражей предатель поравнялся с ним, император пустил коня шагом.
- Итак? - Алекиан обратил безразличный взгляд к предателю. - Вы желали нам что-то сообщить?
- Ваше императорское величество, - жалобно проныл здоровяк, - скажите, что будет со мной?
- Мы сообщили вам все, что требовалось. Есть у вас иные вопросы?
Но Метриен не зря ошивался последние недели при дворе в обществе вельмож и клириков. Он был достаточно ловок и наблюдателен, так что сумел разобраться, в какую сторону дуют ветры в Валлахале.
- Ваше императорское величество, дух Гилфингов снизошел ко мне, - все так же грустно тянул он, - я полон раскаяния. Я знаю, что прощения мне быть не может, ибо вины мои неописуемы. Я прошу не о прощении, а о возможности наилучшим образом уменьшить груз грехов, тяготящий меня!
- Наилучшим образом? Метриен, вы богохульствуете. Гилфинг - не торговец, которому можно дать лучшую или худшую цену. Он - судия.
- Ах, ваше императорское величество, когда б я умел говорить так красиво! Однако выслушайте! Я готов служить вам верно и преданно, я повергну Сантлак к вашим стопам, я буду сражаться за Империю... до тех пор, пока это может быть полезно. Я буду верен, как пес!
- Как пес в ошейнике, - напомнил Алекиан. - Пока что я не услышал ничего нового.
- Ваше императорское величество, когда Сантлак покорится, и вы сядете в Энгре на сантлакский трон, я, смиренно преклонив колено, сложу мой королевский венец к вашим ногам. Вы назначите новый Великий турнир, либо иным способом установите новую власть в королевстве.
- Может, и так... но это не будет искуплением вашей вины.
- Жизни не хватит, дабы замолить мои грехи, так они велики, - согласился верзила, - но я прошу назначить мне не казнь, а покаяние. Будучи монахом я не смогу претендовать на престол Сантлака, но стану ежедневно и еженощно молить Светлого, дабы... дабы...
- Дабы и впредь длил вашу никчемную жизнь.
- Гилфингу угодны кающиеся! Не лишайте же меня возможности каяться!
Метриен неплохо подготовился к этой беседе.
- Хм... - Алекиан только теперь, похоже, заинтересовался словами изменника. - И какой же монастырь вы, Метриен, собираетесь избрать для покаяния?
- Любой, какой мне будет назначен. Хотя предпочтительней было бы служить Свету в рядах Белого Круга. И, ручаюсь, меч в моей руке послужит, наконец, доброму делу! Ваше императорское величество, позвольте молвить дерзкое слово? Моя смерть - утоление вашей личной мести, а моя жизнь в служении Белому Кругу - к общему благу! Дайте мне надежду, и я стану служить еще усердней, нежели из одного только страха!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});