в литературе, неизбежно вызывает сомнение, ведь на практике это был не столько боевой союз с авторитарным руководством и строгой иерархией, сколько сравнительно рыхлое объединение единомышленников. Но прежде всего нельзя не отметить того обстоятельства, которое почти всегда обходят вниманием, что изложенные выше и разработанные прежде всего Вейсгауптом и Книгге цели иллюминатов были вплоть до тех пор, пока в целях запугивания их не обнародовало баварское правительство[361], известны лишь самому узкому кругу руководителей[362]. А для подавляющего большинства иллюминатов, не посвященных в секретнейшие «мистерии», этот орден, по крайней мере до 1784 г., представлял собой хоть и откровенно просветительский, но не «революционный» союз. Многих из тех, кто был посвящен в самые низкие степени — как, например, Гёте, Карла Августа Саксонско-Веймарского или отца государственного канцлера Меттерниха, — едва ли можно считать «иллюминатами» в ставшем расхожим смысле этого слова.
Рост ордена иллюминатов, наблюдавшийся с 1780 г.[363], можно рассматривать лишь в тесной связи с процессом дифференциации[364] и поляризации, происходившим тогда в немецком масонстве. На знаменитом масонском конвенте в Вильгельмсбаде в 1782 г.[365] дело дошло до открытой конфронтации соперничающих направлений, которая повлекла за собой «великую схизму в масонском ордене»[366], когда приверженцы традиционного масонства и прежде всего решительные сторонники Просвещения из числа масонов осудили извращение изначального иоанновского масонства, знавшего только степени ученика, подмастерья и мастера, и замену его на усложненную, иерархически структурированную систему из множества степеней. Настоящей причиной конфликта было проникновение антирационалистических тенденций в тамплиерский орден, известный в Германии как устав «строгого послушания»[367], а также растущая активность связанного многочисленными контактами со «строгим послушанием» теософского Ордена злато-розового креста[368].
Одна гамбургская ложа, отказавшись идти ложным путем тамплиерской романтики, привела характерное обоснование: «Семнадцатилетний печальный опыт достаточно нас научил, что система рыцарского образца не подходит и неуместна для нашей республиканской конституции». Мол, масонских целей лучше достигать «в одежде каменщика, чем в рыцарском облачении»[369]. В отличие от этой и многих других лож воинственные масоны-просветители не пытались восстанавливать изначальную чистоту масонства, а перешли в контратаку на «мечтателей»[370]. При этом отличился прежде всего Книгге. Он с 1772 г. принадлежал к «строгому послушанию»[371], после тщетных попыток придать ордену просветительскую направленность вышел оттуда в 1780 г. и уже в том же году вступил в орден иллюминатов.
Благодаря организаторским способностям Книгге и его связям орден иллюминатов, который он оценил как «мощную партию, направленную против иезуитов», стал превращаться в «крепкое заведение для борьбы с немецкими розенкрейцерами»[372]. Эта идея напрашивалась тем более, что розенкрейцеров, которые — как полемически заявил один из их противников — «абсурдным образом соединяли теологию с химией»[373], нападки со стороны просветителей в свою очередь заставили искать помощи у иезуитов, также притесняемых.
Как теперь надлежит показать, споры, которые обрисованы здесь лишь эскизно и велись с большим пылом, которые впервые привели к формированию в Германии политико-идеологических группировок, относятся к непосредственной предыстории антимасонского (антииллюминатского) тезиса о заговоре.[374]
III. Возникновение и формирование тезиса о заговоре
3.1. Рождение тезиса о заговоре
Опасения, вызванные существованием масонства и мотивировавшиеся его опасностью для государства и для спасения души, вызвали к жизни как папскую буллу от 28 апреля 1738 г., направленную против масонов, так и множество официальных запретов, в том числе и в протестантских государствах[375]. Они, правда, либо были отменены во второй половине XVIII в., либо игнорировались.
Антимасонские настроения впервые открыто претворил в специфический антианглийский вариант тезиса о заговоре, не имевший, правда, заметных последствий, один французский аббат во время англо-французской войны 1744—1747 гг. После того как аббат Ж. Б. Гольтье уже в 1746 г. обвинил масонов, что они под лозунгом «естественной религии» организуют все секты и формируют «общий заговор против религии»[376], аббат Ларюдан через год в Амстердаме опубликовал сочинение «Разгромленные масоны» (Les francs-macons écrasés). В нем он предупреждал о большом антикатолическом протестантско-масонском заговоре, задуманном в Англии. В этом памфлете, анонимный немецкий перевод которого вышел в 1780 г.[377], аббат обвинял масонов, что хоть они «открыто и не нападают на религию и порядок»[378], но «очень гадкими красками расписывают несправедливость тех, кто изгоняет свободу и равенство»[379]. То есть они предпочли бы дать «полную свободу и равенство, и нас, освобожденных от властей всякого рода... каждого бы сделали любимым и приличным»[380]. Основателем масонского ордена якобы был Кромвель, который не только распространил свою власть на Англию, Шотландию и Ирландию, но, сверх того, пытался вернуть всем народам мира их «естественную и прирожденную свободу»[381]. Кромвель учредил «палату из семи лиц, а равно четырех секретарей», в отношении которой Аарюдан утверждал следующее: «Согласно их плану земной шар предполагалось разделить на четыре провинции, первую из которых составляли бы Франция, Швейцария, долины Пьемонта и Италия, вторую — Пфальц и прочие протестанты в Германии, третью — северные королевства и Турция, четвертую же — Ост- и Вест-Индия. Каждый из секретарей ведал одной провинцией. Каждый должен был вести переписку. Кромвель дал своему обществу название вольных каменщиков, потому что был намерен возвести новое здание, то есть улучшить человеческий род, королей же и вельмож, чьим бичом он был, истребить»[382].
Опубликованный в Мадриде в 1752 г. памфлет испанского францисканца, цензора и ревизора инквизиции Хосе Торрубиа[383] «Предостережение против масонов» (Centinela contra francs-masones) — перевод которого вышел в Вюрцбурге в 1786 г. под названием «Против мерзкого института масонов», — еще пограничное сочинение между специфически католической, антимасонско-антипротестантской пропагандой и христианско-надконфессиональной антипросветительской агитацией, характерной для конспирологического мышления Нового времени. Ведь в этом памфлете, с одной стороны, указывается, что «порочная шайка так называемых масонов, которые подобно стае самых отступнических духов тьмы распространились на пагубу по земному шару», происходит из протестантской Англии, «из трясины, где зародилось гибельное отродье свободы и философии»[384]. А с другой стороны, заявляется, что академии в Лондоне и Париже — это «скрытые масонские ложи», где «патриархи атеизма, зачинщики безверия, главари новых» размахивают «факелом убийства», угрожая «величественному зданию религии»[385].
Поскольку в основе этого страха католиков перед заговором лежала боязнь ослабления веры, а также постановки под сомнение церковной иерархии, они естественным образом нападали и на духовных противников католицизма. Самый яркий пример здесь — опубликованное в 1755 г. иезуитом Соважем