Читать интересную книгу Закон волка - Андрей Дышев

— Подводная охота, наши с тобой вечерние встречи в этом месте и традиционные двести граммов. — Он вздохнул. — Надо же, как жизнь круто повернулась!

Я посмотрел на него. Человек искренне тосковал по недавнему времени, когда со мной были связаны лишь самые приятные впечатления. Теперь вместе со мной на него навалились мрачные и опасные дела, и отпускная эйфория сразу кончилась. Я был уверен, что он немного жалел о том, что связался со мной. «Сейчас я тебе еще про деда расскажу, — подумал я злорадно, вспомнив, как Леша обнимал Анну, — и у тебя сразу пропадет охота крутить любовь с моей подругой».

Мы соединили стаканы. Я пожелал Леше вернуться домой после отдыха в наших краях с крепкими нервами, а он мне — вечной свободы и любви. Через несколько минут, когда я рассказал ему про убийство Караева и чудесное прекращение уголовного дела за отсутствием состава преступления, он уже не думал о любви и судорожным движением наливал себе второй стакан, и горлышко бутылки позвякивало о край стакана.

— Кирилл, — изменившимся голосом сказал он, вытерев следы вина с губ, — тут идет игра по-крупному. Я даже предположить такого не мог. Даже подумать… Коррумпированные слуги народа сделали ход конем! И нашим, и вашим. Состав преступления отсутствует! Превосходно! Замечательно!

— Что замечательно, Леша?

— То, что тебя отпустили, — ответил он, думая о чем-то другом. — Боже, Боже! — прошептал он, поднимая лицо вверх. — Кто мог подумать! Какие ловкачи! А этот тип — коммерческий директор — молоток, да? Голыми руками не возьмешь. Его попытались прижать, а он острые зубки показал.

Он был так возбужден, что вскочил со стула и принялся ходить вокруг стола, глядя под ноги, словно отыскивал упавшую мелочь, а потом вприпрыжку побежал к палатке, торгующей вином. Я подумал о том, что сегодня, видимо, придется напиться до бесчувствия.

Леша вел себя странно. Он так радовался моему освобождению, словно я был его родным братом.

— Имей в виду, Кирилл, — сказал он, вскрывая вторую бутылку. — Ты — свидетель. Ты знаешь то, что не должен знать никто. Эти люди, которые закрыли следствие, раздавят тебя, как мотылька, если ты не уйдешь в глубокое подполье… Давай, за удачу!.. Так вот, я снова предлагаю тебе на время уехать отсюда куда-нибудь подальше. Рвани на месяц в горы, скажем, на Кавказ. Или, если хочешь, я сделаю тебе путевку в наш профилакторий в Подмосковье. Отдохнешь, забудешь обо всем этом кошмаре, походишь по лесу. Ты когда в последний раз видел березки, морской волк?

Меня развезло. После нервного напряжения расслабуха сама по себе действовала как алкоголь. Два стакана хереса вообще затуманили мое сознание. Я кивал Леше в ответ, как китайский болванчик, и никак не мог стереть с лица глупую полуулыбку.

— Я никак не пойму, куда ты все время хочешь меня выслать?

— Как куда? Как куда? — горячо шептал мне на ухо Леша, положив мне на плечо свою тяжелую руку. — На воре шапка горит, неужели ты этого не знаешь? Милиция закрыла дело? Закрыла. Состава преступления нет? Нет. Значит, не может быть и свидетелей преступления. Ты понял или нет, чудик?

— Да понял, понял, не толкай, а то стол опрокинешь.

— Это верно, стол опрокидывать нельзя. Мы еще не все допили… Ну что, вздрогнем?

Мы снова «вздрогнули». Я смотрел на блюдце, наполовину наполненное серой солью с табачными крошками, и все никак не мог придумать первую фразу, в которой хотел сообщить Леше о своем решении. Наконец я родил:

— Ты вот что… Имей в виду: никуда я отсюда уезжать не собираюсь. Мало того, я доведу это дело до конца.

— Какое дело? — не понял Леша.

— Это, — уточнил я. — Милиция закрыла, а я снова открою.

Леша, разливая, ходил вокруг стола, а после моих слов поставил бутылку и начал сползать на стул.

— Ты что, серьезно?

— Серьезней не бывает.

— Но зачем тебе это надо?

— Меня обидели. А я не люблю, когда меня обижают и принимают за дурачка.

Леша придвинул к себе солонку и стал зачем-то слюнявить кончик пальца, макать его в соль и класть кристаллики на язык.

— Тебя же сразу убьют! — вырвалось у него.

— А я буду защищаться.

— Но это не то дело, за которое можно браться в одиночку. Ты не потянешь. У тебя просто не хватит сил и жизни.

— Одиночество иногда становится преимуществом. Кто обратит внимание на бедного ловца крабов?

— Я не понимаю, что привлекает тебя в этом деле?

— Огромные деньги, Леша. Такие деньги невозможно проесть, купить на них машину или дом. Такая сумма становится не просто платежным средством, а мощным механизмом. И этот механизм сейчас что-то где-то крутит, что-то создает или ломает. Милосердову, а затем и старика убили для того, чтобы обрубить нити, которые могут вывести следствие на эти деньги. Я фанат, можешь считать, что я болен, но с этого момента я не смогу нормально спать, есть, отдыхать, ловить крабов, пока не докопаюсь до истины.

— Ты хочешь найти убийцу Милосердовой?

— Это всего лишь первый шаг. Я хочу узнать, кто относится к людям как к баранам и время от времени их стрижет, гонит с одного края поля на другое и сжирает…

— Ты высоко берешь, Кирилл.

— А сейчас преступления такие. Убили человека — а мы смотрим лишь на наконечник копья, пронзивший жертву. А чтобы разглядеть рукоятку, за которую убийца держался, надо не только голову вверх задрать, надо до самых облаков подняться.

Леша помрачнел, отставил свой стакан и допивать не стал. Наверное, ему стало меня жалко. Я обнял его, похлопал по плечу.

— Ну ладно, ладно, — сказал я. — Ты рано меня хоронишь. Мы с тобой еще половим крабов.

— Как же, половишь с тобой, — вздохнул Леша.

— А для начала можешь потренироваться на преступниках. Собственно, это тот же процесс: плывешь, смотришь, затем ныряешь, подкрадываешься, хватаешь — так, чтобы он не успел нанести ответный удар… Ну как, присоединяешься?

Леша с обреченным видом пожал плечами.

— А что мне еще остается делать? Не могу же я тебя бросить!

— А Анну ради меня бросишь?

Леша нахмурил свои белесые брови. На лбу легли морщины. Он не ожидал такого резкого перехода с одной темы на другую. Мне показалось, что он сейчас ответит мне грубостью. Черт его знает, насколько серьезно относится он к Анне! Но Леша вздохнул и ответил:

— К сожалению, уже не смогу.

— Почему «уже»?

— Потому что она меня самого бросила.

— То есть? — спросил я, чувствуя, как сердце вдруг радостно забилось в груди, хотя, собственно, радоваться было пока нечему.

— Пришла ко мне, сказала, что тебя увезли в милицейской машине. А я как раз вздремнуть собирался, но какой тут сон! Я вскочил, рубашку на ходу напялил и ей говорю: идем, мол, вдвоем в милицию, выясним, что произошло. А она глаза опустила, плечом дернула, поправила лямку от сумки и говорит: «Никуда я не пойду. Я вас обоих видеть больше не могу. Прощай!» — или что-то в этом роде. Повернулась и пошла на остановку.

— Ты думаешь, что она уехала?

— Я уверен в этом. По пути в милицию я пробежал по Рыбачьей, заглянул в ее дворик и спросил у хозяйки, где Анна. Рассчиталась и уехала — отвечает.

— А, черт! — крикнул я и ударил кулаком по столу.

Леша стушевался. Чувствуя себя в чем-то виноватым, он осторожно положил мне ладонь на плечо.

— Послушай, Кирилл, я ведь не знал, что у вас… ну, что вы с ней… Ты ж мне говорил, что вы свободные люди.

— Говорил, говорил, — передразнил я его. — Да что ты понимаешь в свободе! Когда она ушла?

— Часа два назад.

Я посмотрел на часы. За эти два часа от станции ушли на Симферополь три автобуса. Московский поезд — около пяти вечера. Я не успею, даже если помчусь на симферопольский вокзал на такси.

— Ну вот, — произнес я таким голосом, словно мне оставалось жить минут пять. — Потерял хорошую бабу. И все по глупости. Надо было спокойно все объяснить, а я в бутылку полез, стал гордость свою демонстрировать.

— Не расстраивайся, — утешал меня Леша. — Вернется. Если любит, то вернется.

— Если любит! Ты еще сомневаешься? Да таких баб, как Анна, на свете единицы! Она всю себя до капли, до дна, до порожнего звона отдавала мне! Эхма! Не ценил я ее, Леша, не ценил. Вот за это и наказан… Ну, наливай, наливай, чего уставился на бутылку, как на краба. Хватай ее за крутые бока, переворачивай вниз головой и выжимай, выжимай до последней капли, до порожнего звона!..

Я был прав — напились мы в тот вечер до свинского состояния и едва дотащились до моей дачи. Леша всю дорогу клялся мне в вечной дружбе и обещал умереть на моих руках от бандитской пули. Потом он, не раздеваясь, уснул во дворе на раскладушке, а ко мне сон долго не приходил, и я, прислушиваясь к раскатистому храпу друга, все думал и думал об Анне.

Потерял я человека. Потерял.

15

Какие дурные и дикие глаза у мужика, который только что проснулся с тяжелого похмелья! Леша смотрел на раскачивающуюся перед его носом маленькую замшевую сумочку с таким видом, словно на его лицо опускался на крохотном парашюте зеленый чертенок.