— Город славится прекрасным вином, — утешал его профессор.
— Руки немеют. Не удержу рюмку.
— Там вино пьют стаканами.
Следующие десять минут прошли в молчании. После очередного виража водитель не выдержал:
— Дьявольщина! Дальше не поеду! Поворот за поворотом!
— Уже видна церковная башня.
— И крыши домов.
— Вон та, зеленая, наверняка крыша корчмы.
— Заказываю двойную солянку и литр вина.
Профессор облегченно вздохнул. По счастью, кризис миновал.
— Горный воздух возбуждает аппетит, — шофер прищелкнул языком. — Горло пересохло.
— Смочим.
— Когда вернемся на базу?
— Вы — завтра утром.
— А вы?
— Трудно сказать. Может быть, через полгода. Все зависит от исправности анализатора.
— Кто будет разгружать машины?
— Специальная группа техников. Они приедут вечером. Внимание! Стадо овец!
— Этого еще не хватало!
— Сигкал «Стоп!» для всей колонны.
Пастух даже рот открыл, увидев огромные машины. Его четвероногий друг — симпатичная овчарка приветствовала гостей коротким лаем и тут же вернулась к исполнению своих обязанностей. Ей надо было провести стадо по узкому коридору между скалой и машинами. Она отлично справилась с задачей. Машины могли продолжать путь. Через несколько минут въехали в Лаксен. Точно в три часа выключили моторы. К профессору, вылезшему из раскаленной кабины, подбежал очень полный человек.
— Профессор… профессор, — начал он, страшно смущаясь, — профессор Дин?
— Собственной персоной, хотя и в несколько запыленном виде.
— Ап-ч… — толстяк прикрыл рот пухлой рукой, — простите, ради бога! Вчера я получил сообщение из министерства, что вы приедете в четыре часа пополудни.
— Я выехал с базы раньше.
— И мы не успели возвести триумфальную арку, — толстяк сорвал с головы соломенную шляпу. — Эмануэль Сорт, врач. Заменяю мэра, умершего нелелю назад. — Доктор, как мог, распрямился и начал приветственную речь: — Господин профессор, наш город целиком и полностью отдает себе отчет в той чести, которую… о, госполи, почему вы меня целуете? Я же еще не…
— Дорогой доктор, люди утомлены тяжелой дорогой.
— Понимаю, понимаю. Я только что распорядился приготовить обед, полдник, ужин, ночлег…
Дин решил, что пришла пора прервать излияния мэра.
— С утра начинаем монтаж аппаратуры. Bы нам нашли подходящий дом?
— Разумеется, нашел. Ведь я лично разговаривал с господином министром. Он сказал…
— Итак, дом, — прервал профессор.
— Вилла — игрушка! Принадлежит мадам Рокетт. Полтора километра от города. 1430 метров над уровнем моря. Взгляните, господин профессор. Дом прекрасно виден отсюда.
— Отличное место, почти идеальное.
— Почти? — совершенно искренне удивился Сорт. — Почти идеальное?
— Скальный массив с северной стороны несколько ограничивает поле видимости.
— Но в то же время и защищает от сильных ветров. Однако я вижу по вашему лицу…
— Вы плохо видите, доктор. Я доволен и сердечно благодарю.
— Я в вашем распоряжении.
— Мне хотелось бы посетить хозяйку виллы.
— Разумеется. Госпожа Марта Рокетт угостит вас полдником. Идемте, профессор, пятиминутная прогулка освежит вас, а попутно вы кинете взгляд на наш Лаксен.
Дин не противился. Доктор Оорт, не давая ему вымолвить ни слова, взял его под руку и вывел на середину улицы. Они шли медленно, сияющий мэр тараторил без умолку, раскланиваясь направо и налево. Прибытие колонны грузовиков вызвало вполне понятное возбуждение. Почти во всех окнах двухэтажных домиков появились любопытные физиономии.
— Наш город, — говорил доктор, — наш город насчитывает пять тысяч жителей. День добрый, Грин. Как там овечки?
— Благодарю вас, доктор. Все живы-здоровы.
— Самый богатый из хозяев, — полушепотом объяснил Оорт. — Владелец нескольких десятков домов.
— У него отличная овчарка.
— Мой пациент.
— Хозяин?
— Овчарка, господин профессор. Я ветеринар. В этом городе животных больше, чем людей.
— И все занимаются овцеводством?
— Почти все, почти. Впрочем, есть и ремесленники, торговцы, рантье.
Из ворот каменного дома вышла высокая женщина. Серая пелерина, накинутая на плечи, развевалась по ветру, словно знамя.
— Добрый день, мадам Эйкин. Как дела?
— Скверно, господин доктор. С тех пор как придумали искусственное волокно, цена на шерсть постоянно падает. Из-за этих изобретений все мы пойдем по миру с сумой.
— Мадам Эйкин — профессор Якуб Дин, — представил их друг другу мэр.
— Слышала. Марта Рокетт говорила мне о чести, выпавшей на ее долю. Надеюсь, министерство хорошо заплатит ей за аренду виллы. Я видела из окон четыре грузовика. Кажется, они привезли какие-то машины?
— Профессор будет проводить научные исследования, — объяснил Оорт.
— …которые не имеют ничего общего с созданием искусственного волокна, — добавил Дин.
— Так или иначе, а наш покой будет нарушен.
— Но, дорогая мадам Эйкин, — доктор хрустнул пальцами, — профессор не намерен нарушать наш покой.
— Я знаю, что говорю, господин Оорт. Я никогда слов на ветер не бросаю. Прошу не прерывать. Почему же выбрали именно наш город?
— Здесь самые подходящие условия для проведения намеченных нами работ, — спокойно принялся объяснять Дин. — На вершине горы мы установим радиотелескоп, а на двести метров ниже, в вилле мадам Рокетт, будет смонтирована электронная машина — анализатор радиоизлучения Галактики.
— Понимаю, понимаю, — обрадовался Оорт. — Машина поможет человеку раскрыть тайны Вселенной.
— Не уверена, что это пойдет на пользу человечеству, — заявила мадам Эйкин.
— Не понял, — удивился профессор.
— Избыток честолюбия погубил многих. Здесь живут простые люди. Их нетрудно околпачить.
Профессор взглянул на мэра и с трудом сдержал улыбку. Щеки Оорта горели ярким румянцем. Почтенный доктор не мог сдержать возмущения.
— Но, мадам, как можно… — выдавил он. — Святой закон гостеприимства… Я действительно не понимаю…
Его слова заглушил гул мотора.
— Еще грузовик! — крикнул кто-то из окна второго этажа.
— Это уже пятый, — уточнила мадам Эйкин.
— Наверно, мой ассистент и группа техников. Простите.
— Он еще очень молод, — заметила мадам Эйкин, не спуская глаз с удаляющегося профессора.
— Очень, — буркнул Оорт и тяжело вздохнул. Приближалась Марта Рокетт.
В Лаксене все знали самое плохое друг о друге. Своих забот этим людям было мало, к тому же детальное знание чужих позволяло легче переносить собственные невзгоды; сведения о несчастьях, преследующих ближних и дальних соседей, — безотказное снадобье против собственных болячек. У лаксенцев на душе становилось легче, когда они слышали стенания ближнего. А какую прорву удовольствия доставляло лицезрение побоища, разыгрывающегося на улице! Дикая драка, если за ней наблюдать из безопасного места, улучшает пищеварение. Ни для кого не было секретом, что мадам Эйкин терпеть не может мадам Рокетт; было также известно, что мадам Рокетт не очень-то жалует любовью мадам Эйкин. В окнах и на балконах умолкли разговоры: встреча обещала быть интересной. Никто не хотел проронить ни слова из диалога, начало которому положила мадам Эйкин:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});