познакомится с Большим Джимом, будет сидеть с ним рядом в студии «Лучше, чем прежде» и потом ее начнут узнавать на улице и, может быть, даже просить автограф.
Но вот Кларабелла Ризотто тоже была на телевидении, и дети и подростки пишут ей сотни и сотни писем и просят автограф. А хорошо ли от этого ее дочерям? Дома она почти не бывает, потому что ее постоянно зовут в школы, библиотеки и книжные магазины и ей приходится ездить по всей Италии, прямо как проводнице поезда, и спать в гостиницах незнакомых городов как минимум три раза в неделю. Возвращается усталая, нервная, ссорится с мужем, теперь еще года два будет писать новую книгу, которая и сравниться не может с теми, что были раньше. Я знаю, потому что мне рассказывала Агнесса.
В общем, не нравится мне это. Но ничего не поделаешь, мама уже собрала чемодан и пошла спать. Завтра ей надо встать очень рано, потому что в шесть за ней приедет машина, чтобы отвезти в студию «Лучше, чем прежде». Там с ней запишут интервью, после чего доставят прямиком в «Боттичеллиану».
Ровно в восемь часов вечера все обитатели Твердыни собрались перед своими телевизорами. Все, кроме синьора Петрарки, разумеется. Пульче и Ланчелот Гривз быстро поужинали и собирались к Тоскани. Дедушка со своей кубинской сигарой сразу направился в оранжерею.
– Пульхерия, закрой как следует дверь, – крикнул он Пульче, когда та заглянула к нему перед выходом. – Смотри, если простудишь мне орхидеи!
Он был занят тем, что подкармливал их куриным пометом с добавлением какого-то французского сыра. Это удобрение он придумал сам и ждал, что эффект от него будет потрясающим.
Наконец на всех экранах появилось название передачи:
ЛУЧШЕ, ЧЕМ ПРЕЖДЕ
и началась музыкальная заставка.
Диван в гостиной Эспозито едва не треснул под тяжестью тесно усевшихся на нем взрослых. Малыши и старшие дети устроились внизу на ковре.
Вдова Циляк пошла смотреть передачу к Пальме и Бетулле Людовичис, чтобы было с кем посудачить между делом.
Агнесса и Сабина Ризотто, оставшись дома одни (мать встречалась с читателями, а отец работал на «скорой» в ночную смену), пригласили на ужин Рамона Накпила, Леопольдину и Шантала Ортолу. Правда, сами сестры ничего не готовили: в таких случаях они заказывали пиццу на дом из «Белла Наполи Спринт».
Коломба, Лео, Пульче, Ланчелот Гривз, тетя Динучча, тетя Мити, Араселио, Станислав и Липучка расположились перед огромным плоским экраном в гостиной Тоскани. Все расселись на диване, кресле и положенных на ковер подушках. Под экраном светился красный глаз подключенного видеомагнитофона.
– А теперь тихо! – предупредила детей тетя Динучча.
Но в этом не было никакой необходимости. Все сидели затаив дыхание и как завороженные смотрели на экран.
Глава одиннадцатая
По воле режиссера заставка на экране разлетелась на тысячи разноцветных осколков, которые тут же растаяли, как огни фейерверка, открыв знакомую обстановку студии – множество зеркал, цветы на позолоченных стойках в виде маленьких колонн, кресла со сверкающими металлическими подлокотниками, обитые красной кожей.
Проигрыш еще не стих до конца, а объектив камеры уже приблизился к центральной группе кресел и замер перед сидящими за стеклянным столом синьорой Эвелиной и Риккардо Риккарди. Крупный план: загорелое лицо ведущего. Он сверкнул своей знаменитой белоснежной улыбкой, посмотрел прямо в объектив (чтобы каждому телезрителю казалось, что взгляд обращен именно на него) и произнес своим медоточивым голосом:
«Дорогие наши зрительницы и зрители, добрый вечер. Сегодня мы принимаем у себя в гостях Эвелину, которая попросила нас вернуть ей утраченную красоту. Думаю, вы согласитесь со мной, что она действительно нуждается и в нашей поддержке, и в чудесах нашей „Боттичеллианы“».
Пока он говорил, оператор показал крупным планом лицо гостьи.
– Что они с ней сделали?! Мама совсем не такая! – в негодовании завопил Лео, соскочив с ручки кресла и подбегая к экрану, чтобы рассмотреть получше.
Ланчелот Гривз смущенно почесал нос и пробормотал:
– Какое безобразие…
Чего-то подобного я и ожидала. Но это было уж слишком. Разговаривая с мамой по телефону, телевизионщики сказали: «Перед интервью вас загримируют. Иначе под осветительными приборами лицо будет блестеть от крема и пота».
Но пудрой они не ограничились. Мама изменилась до неузнаваемости. В худшую сторону. С помощью коричневых теней ей сделали под глазами темные круги, похожие на синяки. Глаза казались маленькими, без ресниц, с красными веками, как у кролика. И нос стал другой – большой, распухший и чуть ли не бородавчатый. Губы у мамы всегда были нежные, как у ребенка, а они нарисовали помадой тонкий жестокий рот, как у отрицательных героинь в телефильмах. Не говоря уже о волосах, смазанных гелем (как будто сальных) и прилипших ко лбу. То, что это гель, я знаю точно. Утром, когда мама выходила из дома, волосы у нее были хорошо вымытые, легкие и пышные. А что теперь о ней подумают? Что этой плешивой не помешал бы парик?
Моей первой мыслью было: «Бедная!» А второй: «Вот так ей и надо! Еще один урок от прохвостов с канала „Амика“. Мало ей истории с газонокосилкой!»
И все-таки мне противно было думать, что сейчас на нее смотрят тысячи и тысячи людей. Может быть, даже кто-то из друзей папы, его коллег, наших соседей в Генуе…
«Бедная Эвелина. Случай, конечно, печальный, что и говорить, – причитал между тем с экрана этот лицемер Мильярди. – Но для специалистов из «Боттичеллианы» нет ничего невозможного, и для нашей организации нет невыполнимых задач».
– Та еще задача! Просто принять душ и смыть с себя всю эту гадость, которой они ее обмазали! – прокомментировал Станислав.
– Ты только посмотри, какие сволочи! – воскликнула тетя Мити. – Все, что они будут делать потом, покажут и расскажут во всех подробностях. А как из человека сделали чучело, об этом ни гугу.
– Представляю, каково ей будет, когда она увидит эту запись, – добавил Станислав, озабоченно глядя на красный огонек включенного видеомагнитофона.
Тут мы вспомнили, что и само интервью смотрим в записи. Ведь записано оно было еще утром.
Сейчас мама уже давно в «Боттичеллиане». Может быть, ужинает вместе с другими «гостьями»: вареные овощи и чашечка травяного чая. А может, уже в постели – отдыхает от переживаний этого богатого событиями дня. Передачу она, разумеется, не смотрит. В контракте было написано, что гостьи «Бьюти Фарм» не должны видеть себя ни в зеркале, ни по телевизору в течение всего указанного срока.
Помню,