своим избранникам. За это люди относились к волшебницам с глубочайшим почтением.
И вот в час, когда королева готовилась разрешиться от бремени, три феи сели у порога августейшей опочивальни, чтобы облагодетельствовать новорожденного. У Формозы в руке было прекрасное павлинье перо, у Сапиенции — серое перо мудрой совы, а у Беневолисы — белое перышко ангела. Из-за двери неслись крики роженицы, а кудесницы шепотом спорили, какая из них первой осенит августейшего младенца своим невесомым прикосновением. Больше всех горячилась злющая фея доброты. «Чтоб вам повылазило! — шипела она. — Моя доброта важнее ваших красоты и ума!» Остальные с ней не соглашались.
В конце концов порешили кинуть жребий, но не успели, потому что раздался детский писк. И во второй раз. А потом еще в третий.
Свершилось!
Вышла королевская повитуха. Вид у нее был растерянный, и феи спросили, здоров ли принц.
«Это не принц», — ответила повитуха.
«Принцесса?»
«Три принцессы… Ее величество родила тройню».
Волшебницы вошли и увидели трех сморщенных ревущих младенцев. Тогда фея ума, будучи дурой, воскликнула: «Сама судьба разрешит наш спор, что важнее: доброта, ум или красота! Пусть каждая выберет себе одну девочку, и мы посмотрим, какая из них проживет свою жизнь лучше».
Так и сделали. Формоза коснулась носика одной малютки павлиньим пером — и морщины разгладились, личико будто засияло. Беневолиса щекотнула ротик второй ангельским перышком — и девочка перестала плакать, губки раздвинулись в ласковой улыбке. Сапиенция погладила третью совиным пером по лбу. Принцесса тоже умолкла и подмигнула маленьким ясным глазом.
«Поглядим-поглядим», — прошептала Беневолиса. «Тут и глядеть нечего, моя возьмет», — пожала плечами Сапиенция. А Формоза лишь снисходительно усмехнулась.
Принцессы-тройняшки росли совсем непохожие одна на другую, будто и не сестры.
Беата была златокудрая, прелестная, глаз не отвести, но с пустой головой и пустым сердцем. С утра до вечера смеялась хрустальным смехом, а плакать не умела, потому что не ведала ни жалости, ни печали.
София была тускловолоса, крючконоса и щекаста, словно сова. Она блистала умом, острым, как каленая стрела, и столь же больно разившим всякого, кто вызвал неудовольствие принцессы, а угодить ей было непросто.
Корделию любили за душевную щедрость, но жалели за густые рыжие конопушки, а слуги, кто без совести, охотно пользовались ее простодушием для своей корысти.
Королева-мать, женщина чувствительная, очень расстраивалась, что принцессы, каждая по-своему, в чем-то нехороши: одна пуста, другая злосердечна, третья мало что дурнушка, так еще и дурочка. Но король-отец был человек мудрый. Он радовался красоте светловолосой дочки, уму черноволосой и доброте рыжеволосой. С первой он любил танцевать на балах, со второй вести беседы, с третьей отдыхал душой. А супруге говорил: «Беате мы приищем выгодного мужа, который будет нашему королевству верным союзником. София сама себе выберет хорошего жениха и окрутит его вокруг пальца. Корделия же останется старой девой, и это прекрасно — будет тешить нашу старость».
И вот девицам сравнялось шестнадцать лет — время, когда принцессам пора выходить замуж.
Король устроил большой праздник с пирами, охотами, турнирами, пригласил холостых королей и принцев со всех британских островов и даже из-за моря. Все приехали, никто не отказался. Собрались самые завидные женихи окрестных стран — кто прибыл в надежде найти любовь, кто в погоне за богатым приданым, кто из политических видов, а иные просто развлечься.
В первый же вечер король показал гостям своих дочерей.
Сначала вышла ослепительная Беата, чуть улыбнулась, села слева, у окна — и кавалеры стали смотреть только в ту сторону, а многие перебрались поближе.
Потом появилась София, села справа, начала рассказывать сказку собственного сочинения. Гости заслушались, и некоторые переместились вправо, чтоб не пропустить ни слова.
На Корделию, пристроившуюся на скамеечке подле родителей, никто и не смотрел, но девушку это только радовало. От многолюдства она совсем стушевалась.
И дальше все получилось, как предсказывал мудрый король. Почти.
Беата выбрала самого красивого принца. Когда они были рядом, становилось больно глазам. Говорят, что красоты не бывает слишком много, но это не так. Бывает, и тогда она слепит, как яркое солнце.
Умница внимательно оглядела всех мужчин, выбрала одного молчаливого, с насупленными бровями, подошла к нему и говорит: «Сэр, я вижу по вашему взгляду, что вами владеют великие помыслы. Но королевство у вас маленькое, и без такой жены, как я, величия вам не достичь. Я хочу взять вас в мужья. Вместе мы перевернем горы». Король маленького королевства, не веря своему счастью, лишь молча поклонился. Он тоже был умный и знал, что, когда говорит умная женщина, лучше помалкивать.
И уже назавтра состоялось празднество, на котором было объявлено о двух помолвках. Однако не осталась без жениха и Корделия. Принцесса сидела в уголке, радуясь за сестер, когда к ней подошел невзрачный молодой человек, доселе державшийся позади всех, и, волнуясь, завел такую речь: «Я наследный принц Северного королевства. Еще в прошлом году отец отправил меня искать невесту, велев не возвращаться, пока я не сыщу достойную партию. Как видите, я нехорош собой, королевство наше бедное, и все принцессы, к которым я сватался, мне отказывали. Ваш двор — последний, больше ехать мне уже некуда. Пожалейте меня, отдайте мне свою руку, а на ваше сердце я уж и не надеюсь».
И стало Корделии жалко бедного принца. Она протянула ему руку, а ее сердце раскрылось само собой — так уж оно было устроено.
Вот и вышло, что все три дочери разъехались каждая в свою сторону, и тешить старость родителей стало некому.
Феи, наблюдавшие за сестрами из эфира, пришли в азарт. Ну-ка, которая сестра окажется лучшей королевой? Какая страна заживет счастливей?
Раньше Формоза обещала за проигрыш отдать радужные танцы бабочек, украшающие воздух, Сапиенция — мед, собираемый для нее умными пчелами, Беневолиса — труд послушных ей добрых бобров, но теперь ставки в споре повысились. Фея красоты поставила власть над эльфами, фея ума — тайну подземных сокровищ, фея доброты — ласку солнечного света.
Бедные люди и знать не знали, чем