что разумных существ, кроме людей, на данный момент нет… Но раз уж есть… Думаю, что вам
лучше не высовываться.
– Почему?
– Потом, Кот.
– Но почему? Что, мы им что-то сделали?
– Можно и так сказать… Вы как бы косвенные пособники людей.
– Что это значит?
– Еда.
– Ничего себе! А разум тут причем?
– Разум опасен.
– Мы опасны?..
– Не знаю. Я вообще про вас ничего не знаю. Сейчас они в основном на Штраубе
сосредоточились, но при проверках могут всех зачистить.
– Мне страшно. Нас ведь не найдут?..
– Сейчас, нет. А там…
Они всех найдут… Может, пока на крыс энергию тратить не будут… Они готовятся к
последнему бою. Мелкую живность, скорей всего, будут ликвидировать после штурма – для
полной уверенности, что война выиграна и ни один враг AVRG не будет иметь возможности
выжить, даже если чудом уцелеет после контрольной зачистки. А потом проведут проверку, и еще
проверку… Ситуация, конечно…
Мы ведь выиграли войну с “врагом”… А оказалось, что это только первый этап. Нерушимую
систему AVRG расколол Пересмотр Задач… Против нас же самих обратилось олицетворение
нерушимости нашей системы – все то, что давало нам силу, порядок… Наша же логика, наша же
стратегия – все против нас. Теперь мы только тем и занимаемся, что ищем погрешности в своих же
идеальных схемах. Но уже понятно, что второй этап – войну с самими собой, мы проиграли. “Враг”
уже давно – союзник… “Золотые драконы” пошли на это… Теперь человек не может быть врагом
человека. Даже освободительные движения идут с нами в ногу, пусть и по параллельным дорогам.
Повстанцы перенаправили цели – построили их под нашими знаменами. Поняли наконец, что
подорвать AVRG невозможно. Вернее, они подорвали систему – просто не так, как рассчитывали…
Дошло до того, что заключен союз “против” – против нашей же системы, которая против нас!
Звучит глупо, но так и есть…
– Слушай, а люди вообще еще остались?
– Да, Кот… Под щитами Штрауба.
– А что это за щиты?
– Это сложная защитная установка. Она закрывает весь Штрауб и укрепленные базы. Щиты
выдерживают воздушные атаки, только энергии берут много. И их можно уничтожить, но у них нет
на то прав. Чтобы не нанести непоправимый ущерб планете, прописаны строгие ограничения по
использованию оружия определенной мощности. Они блокировали Штрауб и ждут, когда кончится
энергорезерв и щиты вырубятся.
С чего вдруг я все это рассказываю какому-то коту?.. И вопросы он странные задает… Может,
просто любопытный?.. А у меня просто нервы сдают?..
– Да, безнадежно. А можно что-то сделать?
– Думаю над этим. Я остался один.
– А твой андроид?
45
– Если тебе так больше нравится – я остался один с защитником-D40. От этого смысл не
меняется.
– Тогда я тоже буду думать.
Кот перешел на деловой тон… Даже уши торчком поставил, наверное, чтобы перегретая от
тяжких дум голова лучше вентилировалась.
– Это в корне меняет ситуацию.
– Естественно. Ты вернуться можешь?
– Нет. Я здесь застрял…
– А мы не хотим возвращаться на север – здесь теплее… Ну как, ты еще не придумал, что
делать?
Уже готов застрелить Кота, но его компания отвлекает меня от мыслей, что я и сам готов
застрелиться. Все-таки живое, более-менее разумное, существо…
Повисла ментальная тишина… Прогорает костер – его потрескивание стало каким-то
настороженным. Капает вода – редко и очень звонко. Под каждым ударом капли в сгущающейся
темноте поднимаются мерцающие брызги. По ржавой лужице плавно растекаются, расходятся
ровные круги… Когда костер горел ярче, во тьме подрагивал живой, теплый желтый огонек, а
теперь ее прорезает лишь холодное белое свеченье наших фонарей. Я оперся спиной о стену
тоннеля, снял перчатку и нервно стучу пальцами по голенищу сапога… Смотрю, как резкий,
лучистый свет фонарей туманно рассеивается в пыльной мгле тоннеля. Это напрягает – теперь я
совсем не уверен, что из этого мутного полумрака не вылезет что-то, о существовании чего я даже
не догадываюсь…
– Кот, ты видел там наверху колонны старых машин?
– Я-то не видел, но мы сегодня здесь отсиживаемся. И завтра. И вообще, пока все это не
кончится. Я крыс подслушал, они видели, информацию передавали. Их подслушивать опасно, но
если осторожно… Мы вообще очень осторожные…
– Оно и видно.
– Нет, мы действительно очень осторожны.
Крысы… Значит у них есть информационная сеть… И их нетрудно прослушать… Надо учесть.
Наверное, то, что я слышал, и была сетевая передача, только зашумленная. Не очень ясно, что там у
них такое – какой-то клубок передач. Как они в этом разбираются?..
Я обратился к “защитнику”, отключив Кота от дублированной линии:
– D40, как думаешь, дестроеров на усовершенствование транспортируют?
– Да. Машины в хорошем состоянии.
– Они уже стягивают к Штраубу основные силы…
– И готовят дополнительные отряды, которые пойдут в резерв.
– Плохо дело.
Все, что нам нужно – это энергия и немного времени, но именно этого у нас и нет. Пытаюсь
отогнать тень отчаяния, а Кот тем временем беззаботно чешет лапами за ушами. Он облизнулся и
уставился на меня огромными, круглыми глазами.
– Замечательная колбаса, и почти свежая. Где ты ее раздобыл?
– Какая разница?
– Может там еще есть?
– Там больше ничего нет.
– А… Бледные всегда так – и последнее отдадут… Тебе же колбасу те бледные дали… Они мою
мать кормили и сестру, когда она хворала. Это бледные, да? И шинель из музея они тебе дали… Ты
ведь в музее еще не был?
– Не могу позволить себе такое удовольствие.
– Да, я понимаю, тебе сейчас нелегко – ты всех своих друзей-соратников потерял…
Тень отчаяния подошла сзади и закрыла мне глаза когтистыми лапами. Дождется у меня этот
Кот…
– Слушай, Кот, ситуация действительно хреновая, так что молчи.
– Почему тебе бледные шинель Коршунова отдали, а его награду нет?
46
– Ты так мародеров из первого поколения называешь?
– Почему мародеры?
– Потому, что они разграбляют наши базы, пользуясь тем, что идет война.
– Что нам ваши базы? Они здесь недавно живут, необщительные, но никого не трогают, даже
крыс, а ты…
– Крысы нашептали?!
– Ну крысы…
– Ты чего добиваешься?! Добьешься же!
– Жду, что ты признаешься. А то ведь совесть замучает.
– Что? Откуда вы этого набрались?!
– Отец меня так учил.
– Мир рухнет через пару недель! Я не знаю, что делать! Я себя чувствую просто ужасно. Я
облучился, меня все время тошнит, голова раскалывается! Я еле стою на ногах! Я голодный! Не
знаю, когда у меня бред начинается! А ты еще ждешь, чтобы я сходил с ума от раскаяния, что
застрелил мародеров из первого поколения?!
– Какая бы ситуация не была – все это не повод, чтобы убивать бледных. А ты их не просто
убил, ты убил их из-за куска колбасы!
– И что? Ты тоже жрал эту колбасу!
– Не пропадать же зазря жизням бледных. Теперь я сожалею об этом, и меня тошнит.
– Ну иди и промойся! Первое поколение списано на ликвидацию. Они – не люди. Ты
понимаешь?
– Ты думаешь, что только жизни людей имеют значение?! Думаешь, что только люди имеют
право на жизнь?!
– Кот, кто может взять право, тот и берет, а кто берет, тот и имеет.
– Я знаю, люди так делают. Поэтому у вас все рушится!
– Бывает, что мы берем лишку – тогда не мы имеем права, а они нас.
– Это не похоже на сожаление.
– Факты не похожи ни на что, кроме самих себя.
– Вы думаете, что все существует только для вас.
– Сказал, хватит! Нарвешься!
– Вы все разрушаете!
– Разрушаем, но и создаем!
– Для вас все окружающее не больше, чем ваша собственность! Я знаю, что это –
собственность. Вы делаете с ней все, что захотите, переделываете, как вздумается. Только люди так
поступают, и воюют так только люди! Правда ведь? Мне так отец говорил.
Что правда, то правда. В этом мире только люди бьют по цели войной. Никто другой не
способен объединить усилия и согласовать действия на таком уровне. Мы исходим из понятия –
сила организации в организации силы. Война – результативное средство достижения всего или