туфли и носки. Выбор глаз не радовал. Туфли сплошь все черные или коричневые, подошва из кожи или микропорки. С кожаной цена кусалась, Николай выбрал микропорку. На его взгляд, говнодавы вышли еще те, но в таких весь Минск гуляет. Летом хорошо бы шорты, только их не продавали. Николай спросил у продавщицы, и та сильно удивилась.
– Брюки до колен? Нет таких и не бывает. Это ж как трусы. В них ходить нельзя. Есть постановление Мингорисполкома, запрещающее выходить на улицу в нижнем белье. Вас милиция тут же остановит, протокол составит, штраф дадут[46].
«М-да, – подумал Николай, – это вам не Рио де Жанейро, а кондовый СССР. Женщинам ноги показать – пожалуйста, мужикам же – парься в длинных брюках. А иначе – покушение на моральные устои общества. Дичь какая-то…»
Нагруженный покупками, он покинул ГУМ и побрел к вокзалу вдоль Ленинского проспекта. Стоял теплый майский день. Липы, растущие вдоль проезжей части, уже покрылись листвой[47]. Несмотря на центр города, дышится легко. Воздух чистый, свежий. Нет здесь дизельных машин, загрязняющих атмосферу сажей – сплошь бензиновые двигатели. И самих авто немного: те же «волги», «москвичи», «победы». Пару раз он видел иномарки, но, похоже, что еще трофейные, с войны. По центральному проспекту ездили грузовики, что его немного удивило – значит, им не запрещают. На широких тротуарах гуляют мамочки с колясками – низенькими и смешными. Мамочки выглядели привлекательно: молодые, пухлощекие, грудастые. И одеты в яркие цвета, мужики все больше в темном. Присмотревшись, Лосев разглядел, что чулки у многих женщин штопанные. Швы виднелись даже на открытых взору голенях и икрах. Не стесняются носить такие, видимо, чулки немало стоят. Вообще народ живет здесь небогато. Мужики нередко ходят в сапогах, даже кирзовых. Редко встретишь с иголочки одетого субъекта, многие в поношенных костюмах. Вещи здесь перелицовывают. Николай узнал об этом из разговора продавщиц. Ткань с изнанки ставится наружу, и костюм (пальто) становится, как новый. А чего тут удивляться? 22 года как закончилась война…
Воротясь домой, он занялся курткой. Распорол ее по швам, сделал выкройку и сел за швейную машину. К вечеру закончил и примерил. Получилось очень даже ничего. Куртка подходила цветом и фасоном к самодельным и фабричным брюкам. Необычный крой по этим временам, швы оранжевыми нитками, декоративная кулиска снизу. Пуговицы Лосев тоже заменил – черные пластмассовые на вогнутые из латуни. Их в ГУМе тоже продавали. Красота.
Работа в гастрономе продолжалась, и однажды Николая отрядили в помощь рубщику. Мясо в магазин поставляли в полутушах, он не раз таскал их с дядей Мишей в холодильник. После появлялся рубщик, который превращал их в готовые для продажи куски. Закончив, уходил – он обслуживал несколько магазинов.
– Важный человек, – сказал ему напарник. – Выше, чем директор ценится.
– Почему? – удивился Николай.
– Директора найти нетрудно, – улыбнулся дядя Миша. – А вот рубщика хорошего… Мясо поставляют нам с костями, ну, а покупатель хочет больше мякоти. Иван Карпович разрубает так, что косточку не видно или она едва заметна. Значит, мясо быстро продадут, и оно не будет сохнуть в холодильнике. А еще он выкроит из туши полендвичку[48] и другое мясо без костей, сделав это так, что никто потом не распознает. Полендвица – это фонд директора. Заберет себе или подчиненным выделит, но нередко все уходит нужным людям – тем, которые полезны. Мясо без костей на рынке стоит пять-шесть рублей за килограмм. Ну, а здесь – всего по два. Соображаешь?
Николай кивнул. И сейчас он помогал «важному человеку». Рубщик был высок, плечист, слегка пузат и очень деловит. Войдя в подсобку, он достал из сумки и надел большой белый передник, закрывавший грудь и ноги до колен. На переднике виднелись застиранные бурые пятна. Подчиняясь указаниям Ивана Карповича, Николай с напарником отнесли на предназначенное для рубки место три свиные полутуши, уложив их на расстеленную у стены бумагу. А потом, пыхтя, подтащили к ним тяжелую, деревянную колоду, посыпанную сверху солью. Сам рубщик лишь за этим наблюдал.
– Кто мне будет помогать? – спросил, когда грузчики закончили.
– Борис, – напарник указал на Лосева. – Он у нас недавно, директор говорит: пускай поучится.
– Хорошо, – ответил рубщик. – Ну-ка, Боря, взяли!
Они вдвоем подняли полутушу и уложили на колоду. Подвинули, как нужно рубщику. Одобрительно кивнув, тот извлек из брезентовой сумки топор с широким лезвием. «Как у палача, – подумал Николай. – Только ручка небольшая». Рубщик проверил ногтем заточку топора и подмигнул помощнику:
– Сталинский закал. Сейчас таких не делают. Слушай меня, Боря. Сейчас я разрублю ее на части, – он указал на полутушу. – Ты их будешь относить и складывать вот там. А когда закончу, подавать обратно. Понятно?
– Да, – ответил Николай.
– Тогда приступим.
Хак! От туши отвалилась ножка. Хак – другая ее часть, повыше. Николай их быстренько убрал.
– Голяшка, – комментировал свою работу рубщик. – Окорок, кострец, корейка…
Приговаривая, он взмахивал топором, и двигал на колоде тушу. Разрубив кость, рубщик разрезал мышцы с кожей движением лезвия взад-вперед. Лосев только успевал относить отделенные куски. Несколько минут – и полутуши как единого целого не стало.
– А теперь обратно, – велел Иван Карпович.
Уложенные на колоду части туши он разрубал по какой-то одному ему ведомой методе. Куски получались разные. Одни – тонкие и круглые, толщиною сантиметров три-четыре, а другие – прямоугольные и продолговатые. Подчиняясь указаниям Ивана Карповича, Николай их складывал на большие эмалированные подносы. Когда те заполнились, рубщик помог ему выложить куски нужной стороною кверху.
– Видишь этот? – спросил, указав на крайний. – Кость заметна?
– Нет, – ответил Николай.
– А она тут есть, да еще немаленькая, – хмыкнул рубщик. – Мясо мало разрубить, его еще и нужно выложить нормально. Учись, пацан!
– Вы прямо как волшебник! – воскликнул Лосев. – Мне так никогда не разрубить.
– За то и ценят, – улыбнулся Иван Карпович. – Ладно, Боря. Парень ты старательный, но полендвички я тебе не отрублю. Большой заказ от Алексеевны. Любой другой кусок и даже без костей – пожалуйста.
– Не надо без костей, – ответил Николай. – Грудинку с ребрами.
– Что будешь с нею делать? – заинтересовался рубщик.
– Ребра срежу и сварю из них бульон, ну, а после – щи. Мякоть засолю, я люблю, чтоб сало с прорезью.
– Соображаешь, – улыбнулся рубщик. – Без сала сил не будет. Но лучше взять корейку…
Работу завершили до обеда. Поев, Николай с напарником перетаскали полные подносы в мясной отдел. Там, подчиняясь указаниям Клавы, поместили их в прилавке с холодильником. Дядя Миша удалился, Николай же протянул продавщице свой кусок, завернутый в бумагу.
– Взвесь мне.
– Впервые вижу, чтоб ты