более усиливают, еще более возвышают их любовь. И мы, читатели, переживаем с ними их страдания, горюем их горестью, плачем их слезами. Но Бог милостив, «у Него ведь нет неправды»[26], и в конце концов наши «милые и сладкие» возлюбленные, к радости нашей, соединяются для вечного блаженства.
Что это: сонный бред, легенда, плод досужей фантазии? Откуда взялись эти чудные картины, эти могучие телом и душою люди — любящие жизнь и черпающие из нее полными горстями? Но нет же! Это не фантазия, не бред — это все реальные образы, знакомые пейзажи и родные люди, взятые целиком и живьем из Библии! — Это подлинные евреи!
Но если они евреи, то кто мы такие?..
И этот вопрос внушает нам тяжёлые, грустные и возмущающие мысли.
«Пережитое», 1911, № 3, С.-Петербург.
Авраам Мапу (1808-1867)
Любовь в Сионе
(Отрывки из романа)
Пер. А. Ивантер
I
В царствование Ахаза, царя иудейского (742–727 гг. до н. э.), жил в Иерусалиме тысяченачальник Йорам Бен-Авиазар, молодой человек знатного происхождения и очень богатый. Кроме роскошного дворца в Иерусалиме, у него были обширные поместья со множеством стад мелкого и крупного скота в окрестностях Бейт-Лехема и богатые виноградные сады на горе Кармель. Немало было также у него рабов и рабынь, и один из них, Ахан, пользовался доверием своего господина и управлял его городским домом.
Этот богатый и знатный вельможа был бы вполне счастлив, если бы не соперничество двух его жен, Хаггит и Нооми. Йорам выказывал Нооми больше любви, как за ее очаровательную красу, так и за ее добрый и кроткий нрав, чем возбудил зависть, а впоследствии и ненависть в сердце хотя и красивой, но грубой и злой Хаггит. Последняя пользовалась перед счастливой, но еще бездетной соперницей тем преимуществом, что уже подарила мужа двумя сыновьями и не пропускала случая досаждать Нооми разными придирками и насмешками. Желая избавить себя от семейных дрязг, а свою любимицу — от преследований недоброй соперницы, Йорам отвел Нооми в доме отдельный флигель и обставил его с всевозможным удобством и изысканной роскошью.
Из множества друзей Йорама особым его доверием и задушевной привязанностью пользовался царский казначей, Йедидия Ганадив, чрезвычайно богатый и знатный молодой человек, отпрыск иудейских царей. Он занимал высокое положение в государстве и отличался отменным благочестием, а также покровительствовал пророкам и считался одним из самых ревностных последователей их учения. Прозвание Ганадив, т. е. щедрый, он получил благодаря щедрости, с которой всегда поддерживал ревнителей истинного Бога и наделял бедных и неимущих.
Йорам и Йедидия, оба равно благороднейшие и благочестивейшие вельможи своего времени, блистали в иудейском государстве, как драгоценные перлы в царском венце, и выделялись, как пышные благоуханные цветы среди терний и бурьяна, между развратными богоотступными иудеями, каковых было множество в правление Ахаза.
Нет света без тени, нет и человека, не имеющего врагов. Откуда, кажется, быть врагам у Йорама, у этого добрейшего и благороднейшего из людей? Но и он, сам того не подозревая, имел заклятого драга в лице одного из иудейских судей, Матана Бен-Йозавада, врага тем более опасного, что он скрывал свою ненависть под личиной самой нежной и преданной дружбы. Причиной этой затаенной вражды был брак Йорама с Хаггит, которую Матан некогда страстно любил, и вот как это случилось.
Отец Матана, судья Йозавад, был в Иудее человеком могущественным, жестоким и корыстолюбивым. Богатеть было целью его жизни, и, не стесняясь средствами для достижения этой цели, он беспощадно грабил, когда и кого только мог. Таким путем он нажил огромное состояние, но нажил и много проклинавших его врагов. Долго из-за какого-то участка земли тягался Иозавад с отцом Хаггит Йеромом. Как бывало в большинстве подобных случаев, победителем из этой тяжбы вышел Йозавад, и к нему отошло одно из лучших полей Йерома. Вражда между отцами не мешала, однако, Матану страстно любить дочь Йерома, Хаггит, и, стараясь расположить девушку к себе, он обещал возвратить ее родителю отнятый у него участок земли, как только умрет престарелый судья, его отец.
Хаггит, по внушению отца своего Йерома, старалась поддерживать в Матане надежду; на самом же деле она тайно была помолвлена с Йорамом, которого давно любила.
Для Матана, сжигаемого пламенем страсти к Хаггит и убежденного в невозможности скорой женитьбой потушить это пламя, смерть отца казалась единственным проблеском надежды среди мрака отчаяния. Он с нетерпением ожидал этой смерти, и та не замедлила явиться.
Похоронив отца, Матан с замиранием сердца явился к Йерому и выразил готовность не только возвратить ему участок, но и подарить соседние с этим участком поля, если только он выдаст за него Хаггит.
Йером изъявил согласие отдать за него дочь, но с непременным условием, чтобы Матан раньше возместил ущерб всем тем, кого отец его имел жестокость разорить. Матану, не уступавшему в корыстолюбии покойному родителю, подобное условие пришлось весьма не по душе, но страсть к Хаггит взяла верх над алчностью, и он, приняв равнодушный вид, сказал:
— Ты многого от меня требуешь; но я люблю твою дочь и готов