– Не переходите на личности! – оскорбился Астриль.
– Дубравы создают помехи для перемещения боевой техники, – категорическим тоном заявил маршал. – Пора их всех спилить к едреной матери!
Сумерки упали на землю, и губернатор отошел от окна. Генерал поразился его видом, вместо подтянутого и спортивного мужчины перед ним стоял сутулый человек с посеревшим лицом и набрякшими мешками под глазами.
– Природа ложится спать, – сказал он. – Вот бы и нам с вами уснуть, чтобы не думать об этом проклятом кризисе.
«Это уже не камушки, булыжники», – сообразили Замятьев и Загладьев.
– Давай, предлагай свою программу, – сказал Замятьев Загладьеву.
Загладьев достал лист бумаги, развернул его и встал.
– Мой департамент проработал программу, которая даст нам возможность оттолкнуться от дна, – прочитал он по бумажке. – Но для ее реализации нужны деньги, а господин Замятьев финансировать эту программу отказывается.
– Потому как с деньгами каждый дурак от дна оттолкнется. – Ты без денег попробуй, – сказал Замятьев. – У нас нет денег, ваше превосходительство, – сообщил он к Французову. – Но мы держимся.
– Где же деньги?
– Исчезли. Деньги имеют свойство исчезать.
– Так найдите! – бакенбарды Французова начали краснеть.
Прокурор тяжело поднялся со стула.
– Уже ищем, ваше превосходительство.
Губернатор обвел глазами присутствующих.
– Почему я не вижу тут начальника Следственного комитета?
– Он сейчас на Багамах, – живо ответил прокурор.
– Что он там делает?!.. – взорвался Французов, и волосы на его бакенбардах встали дыбом.
– Деньги ищет. – Прокурор не сводил глаз с губернатора. – Я сегодня тоже туда вылечу. Думаю, мы вместе быстрей найдем.
– Я, конечно, не являюсь членом Правительства, я только советник губернатора в экономической сфере, но мне кажется, имеет смысл на тридцать процентов урезать чиновникам зарплаты и прекратить финансирование спецзаказов, – внезапно предложил Ухтомский.
Лица чиновников вытянулись и посерели. По их лицам можно было понять, что они лихорадочно считают, насколько придется увеличить суммы откатов, чтобы восстановить финансовый статус-кво. Один только маршал думал не о себе – о родине.
– Протестую! – вскричал он. – Вы что, хотите ослабить обороноспособность губернии?! По статистике у нас на сто пятьдесят жителей приходится всего по одному танку. То есть танков по сравнению с населением меньше одного процента. Черт с ними, с зарплатами, но отказ от госзаказов я расцениваю как государственную измену!
– А мы с братом по-простому, по-крестьянски! Долой! – вскричал Ге второй. – Перекуем танки на орала!
– Я сейчас твое орало перекую, падло! – Маршал вскочил и выхватил из ножен саблю. – Отрежу бейцелы на хрен!..
Братья Ге тут же нырнули под стол, от беды подальше.
– И под столом, суки, достану! – продолжать бушевать маршал.
– Думаю, предложение господина Ухтомского нужно принять, – сказал Мостовой. – Народ взволнован, господа, а впереди выборы губернатора.
– Народ взволнован? – раздался голос одного из братьев из-под стола Ге второй. – А Служба безопасности у нас на что? Они за это зарплату полу…
Мостовой нагнулся и заглянул под стол:
– Кто это сказал?
– Черти это, господин генерал, – выговорил, заикаясь от страха, Ге первый и указал на свое плечо. – Хамят из-за отсутствия нужных напитков. От жажды совсем озверели!
– Не тревожьтесь, ваше превосходительство, – подхватил Ге второй, – мы их сейчас накажем.
И оба брата начали усиленно сгонять чертей с плеч.
– Может, вернемся к повестке дня, господа? – с яростью в голосе спросил Французов.
Воцарилось молчание.
– Разрешите выйти, – поднял руку Пухов. – Не могу больше терпеть.
– Что за детский сад, Аскольд Феликсович?! – Бакенбарды Французова приобрели бордовый оттенок. – Тут решается жизненно важный вопрос, который, кстати, и вас касается.
– Брюки мокрые, – пожаловался Пухов. – Маршал подложил мне на стул помидор.
– Опять?! – Бакенбарды губернатора затряслись. – Когда это кончится, господин маршал?!..
– Но смешно же, – сказал маршал и подкрутил усы.
– Вон! – завопил Вольдемар Викторович, и с его бакенбард на пол посыпались волосы. – Все вон!..
Чиновники гуськом двинулись к выходу из кабинета. Братья Ге вылезли из-под стола и, взяв ноутбуки, направились к выходу.
– Ноутбуки оставьте, – велел Мостовой. – Это госимущество.
– Да? – наивно заголубели глаза братьев. – Мы не знали. – И живо выскочили за дверь.
Французов и Мостовой остались вдвоем.
– Ты только посмотри, что творится?! – продолжал бушевать Французов. – Денег нет, губернией управляют идиоты, а прокурор летит на Багамы. Зачем, спрашивается?! – Волосы из бакенбард полетели на пол кучно, как листья в листопопад.
– Он там виллу достаивает.
– И начальник СБ спокойно об этом говорит?!..
– Ничего нового тут нет. Честно говоря, меня больше тревожит состояние вашего здоровья. Ваши бачки лысеют прямо на глазах.
– Увы, – тяжело вздохнул губернатор. – Настроение – хоть в омут.
– Дальше может стать еще хуже, – сказал Мостовой.
– Не говори загадками, – попросил губернатор. – У меня и без того голова трещит.
– Самсон вам все сейчас объяснит. – Мостовой быстро вышел из кабинета.
Губернатор подошел к столу, достал из ящика пузырек с таблетками, кинул одну в рот и запил водой.
В кабинет Антон Антонович ввел Самсона.
– Говорите, Самсон, – сказал генерал. – Говорите так, как говорили бы со своими друзьями на вокзале.
– Такого со мной никогда не было, – запинаясь и уставясь в пол, начал Самсон. – Засыпая, я вижу ее лицо, просыпаясь – слышу ее голос. Наяву и во сне у меня болит сердце, я не нахожу себе места. Эта женщина убивает меня.
– При чем же тут я? – спросил Французов.
– Очень даже при чем. Правда, он не назвал предмет своей любви, но вы могли бы сразу догадаться, – сказал генерал.
– Догадаться? – повторил губернатор, и тут его осенило. – Диана? Он говорит о Диане?..
Второй раз за день ярость вспыхнула в груди губернатора. Красная ярость затуманила глаза и вырвалась наружу. Он бросился к Самсону и схватил его за грудки. Из горла с хрипом вылетали слова, тоже огненно-обжигающие.
– Ничтожество!.. – кричал Вольдемар Викторович, не помня себя. – Неблагодарное ничтожество! Я отправлю тебя на рудники, тварь!..
Самсон молчал, голова его безвольно болталась из стороны в сторону.
– Отпустите его, – Антон Антонович с трудом оттащил губернатора от Самсона. – Он не виноват.
Самсон сполз по стене на пол.
– Он не виноват, – уже спокойнее повторил генерал. – Это же естественно, что он влюбился в Диану, он – это в какой-то степени вы. И у него такие же чувства и реакции.
– Я не могу жить без нее, не могу жить без нее… – монотонно повторял Самсон, раскачиваясь, как раскачиваются повредившиеся в уме люди.
– Взгляните на него. Такая любовь может лишить рассудка, – сказал Антон Антонович. – И перед вами два пути, ваше превосходительство. С Дианой и перспективой оказаться вместе с ним в палате номер шесть, или без нее выиграть выборы на очередной срок.
Последние слова Мостовой произнес с сарказмом, но губернатор не обратил на них внимания. Он смотрел на Самсона, и его била мелкая дрожь.
– Нет, – жалобно проговорил губернатор и рванул ворот рубашки. – Душно… – Пуговицы с треском разлетелись по комнате. Рой странных видений пронесся у него в голове: дождь, заливающий землю, пустынный берег, волны, смывающие человеческие следы на желтом песке, лицо ясновидца в сером тумане. И навалилось, сдавило грудь чувство бесконечного бессилия.
Губернатор с трудом взял себя в руки.
– Он, возможно, сойдет с ума, но я останусь в трезвом рассудке. И я больше не желаю слышать ни о каких лечебницах, все это бред балаганного фокусника.
– Бред или правда, не имеет никакого значения. Важно, что в это верит население, – серьезно сказал Мостовой. – Вы не имеете права уподобляться кассиру, – все тверже и увереннее продолжал он, видя растерянность губернатора. – Ваше отстранение от дел уже стало предметом обсуждения в кулуарах. Расползаются две версии: утрата реальной власти и болезнь. Пока еще без диагноза. Но если Самсон попадет в лечебницу, станут говорить, что губернией правит сумасшедший. Догадываетесь, какова будет реакция населения и как это отразится в бюллетенях? Вы не должны, не имеете права отступать, в период настигшего нас кризиса ваш гражданский долг оставаться на своем посту. Вы – это губерния. Губерния – это вы. Без вас губерния погибнет.
– Кризис, народ, гражданский долг… – отчуждаясь, проговорил Вольдемар Викторович. – Ты обо всем подумал, только человека забыл. А я не робот, я человек.
– Вспомните историю. Мы чтим властителей до тех пор, пока их поступки непостижимы, – сказал генерал. – Таков менталитет нашего народа. Но стоит властителю проявить нормальные человеческие чувства, как его тут же выметают из политики.