Читать интересную книгу Разведотряд - Александр Тамоников

— Вот это правильно. До завтра. Не забудь поставить магазин на сигнализацию.

— Счастливо.

Бакаров попрощался с продавцами, вышел из магазина, сел в «Форд», завел двигатель. Обогреватель быстро нагрел салон. Вскоре на место переднего пассажира села кассирша в норковой шубе и, хлопнув дверкой, бросила:

— Можем ехать.

— Разрешаешь?

— Паш?! Не цепляйся к словам!

— Поехали.

Бакаров вывел «Форд» на окружную дорогу и повел автомобиль к повороту в город. Через полчаса он остановился у девятиэтажки, где проживала Андреева.

— Может, зайдешь? На чашку кофе, — многозначительно взглянула на Павла Виктория.

— Скучно без ухажера?

— Одиноко, Паша. Да и тебе торопиться некуда.

— Почему ты так решила?

— Жены у тебя нет, насколько я знаю, любовницы тоже. Так что дома тебя никто не ждет, а водка и у меня есть. Правда, без малосольных огурчиков, на закуску и пицца пойдет. Есть и коньяк, хотя ты же ничего, кроме водки, не пьешь. Зайдешь?

— Нет!

— Я тебе не нравлюсь?

— Вика! К чему этот разговор? Ты знаешь мое отношение к тебе. И потом, — улыбнулся Бакаров, — как говорят умные люди, не люби, где живешь, и не живи, где любишь. Это касается и работы.

— Скажи, Паш, а тебе вообще нужна хоть иногда женщина? Или в армии все желание потерял?

— Позвони-ка ты лучше своему бывшему ухажеру, а в мои дела не лезь.

— Обойдусь без советов, солдафон бесчувственный. До свидания.

Андреева вышла из машины, с силой захлопнув дверку, и, путаясь в длинных полах шубы, неуклюже пошла по еле заметной тропе к подъезду.

Бакаров посигналил ей, на что Вика только отмахнулась рукой, едва не упав в сугроб. Павел улыбнулся и поехал к себе. Он жил неподалеку, на Промышленной улице, тоже в девятиэтажном доме. Поставил свой автомобиль у парикмахерской и поспешил к подъезду. На улице вновь поднялся ветер, стемнело, видно, недалеко ушла от города метель.

В подъезде, как ни странно, почти на каждом этаже горел свет, но зато не работал лифт. Хорошо, что жил он на четвертом этаже. Поднялся, проверил почтовый ящик, в нем лежали рекламные буклеты и газеты местного отделения одной из политических партий, не скупившейся на средства для информационного обеспечения своих потенциальных избирателей. Павел бросил макулатуру на подоконник и пошел дальше. На площадке между третьим и четвертым этажами он неожиданно увидел незнакомую женщину и удивился. «Странно, женщина одна в подъезде?» Впрочем, его это не касалось, может быть, она ждала кого-то. Он начал подниматься по пролету, как услышал сзади женский голос:

— Извините, мужчина, не могли бы вы дать мне стакан воды?

Бакаров обернулся, глядя на красивое, но какое-то уставшее и неестественно румянившееся лицо молодой женщины.

— Воды? Без проблем. Пойдемте, я на четвертом этаже живу.

— А супруга не приревнует?

— Нет.

Женщина пошла за ним, было заметно, что ей холодно и шаги даются с трудом. Обратил Павел внимание и на тонкие то ли колготки, то ли чулки, явно не подходящие к зиме. Но и это его не касалось.

Он открыл дверь, включил в прихожей свет.

— Проходите, присаживайтесь, — указал он женщине на пуфик. — Вам простой воды или минеральной?

— Любой!

— Дверь закройте!

Женщина захлопнула дверь.

Павел принес стакан кипяченой воды. Она взяла его трясущимися руками и судорожными глотками выпила почти весь.

— Ты больна? — спросил Бакаров.

— Наверное, да, знобит сильно.

— А чего же одета не по сезону?

— Разве не видно, кто я?

— Не видно. — Он приложил руку к ее лбу. — У тебя жар, дорогуша. А ну-ка, вставай да снимай шубейку.

Женщина поднялась и тут же пошатнулась.

Павел поддержал ее, помог снять шубку, под которой оказалось черное короткое платье, а затем провел в комнату и усадил в кресло:

— Посиди!

Разобрал диван, застелил белье, из нижнего ящика мебельной стенки достал теплое ватное одеяло.

— Раздевайся и ложись.

— Вы оставляете меня у себя?

— Нет, выгоню больную на улицу.

— Но я… я не смогу обслужить вас.

— От тебя этого не требуется. Раздевайся и ложись!

Женщина сняла платье и легла, накрывшись одеялом. Даже под ним ее пробивал озноб.

Бакаров достал из ящика градусник:

— Померь температуру.

Женщина подчинилась. Он заглянул в аптечку, но там, кроме бинтов и йода, ничего не было.

— Так! Лечить тебя нечем. Давай градусник. Ого, сорок градусов! Надо «Скорую» вызывать.

— Не надо. Меня все равно не возьмут, а вам проблема — оформят ложный вызов.

— Это еще почему?

— Потому что я проститутка.

— Ты в первую очередь человек, и бригада обязана оказать тебе помощь.

— Не надо «Скорой», мне бы аспирин.

— Нет у меня лекарств, как-то не возникало потребности. Ну, если не хочешь «Скорой», то… подожди.

Павел достал сотовый телефон, набрал номер. Ему ответил знакомый голос:

— Да, Паша?

Это был врач, знакомый нынешнего начальника Бакарова, Димы Горбунова, Юрий Борисович Конеков. — Привет, Борисыч.

— Привет. Что-то ты поздновато сегодня звонишь, или случилось что?

— Помощь твоя, Борисыч, требуется.

— По голосу незаметно, что ты приболел.

— Я здоров, помощь нужна молодой женщине.

— Вот как? Это уже интересно. У тебя дома женщина?

— В этом есть что-то странное?

— В отношении тебя — да. Так что с дамой?

— Температура сорок градусов, озноб, неестественный румянец на щеках, больна она, и ей требуется квалифицированная помощь.

— Вызови «Скорую».

— Борисыч! Ты приедешь?

— Уже еду! — вздохнул врач.

Бакаров отключил телефон, присел на край дивана. Женщина больными глазами смотрела на него.

— Сейчас врач подъедет, он осмотрит тебя. Кстати, мы так и не познакомились, я — Павел.

— Ольга!

— Красивое имя, скажи, — как-то сам собой перешел на «ты» Бакаров. — Что ты делала в подъезде?

— Пыталась скрыться.

— Тебе некуда идти?

— Сегодня уже нет.

— Это плохо, когда некуда идти.

— Да, очень плохо.

— Ладно, потом поговорим, сейчас не напрягайся. Хоть немного согрелась?

— Согрелась. Спасибо вам, — попыталась улыбнуться Ольга.

— Давай на «ты».

— Вы старше меня.

— Это не имеет никакого значения.

Домофон пикнул.

— А вот и наш врач. Отличный, между прочим, врач, он поможет.

Бакаров прошел в прихожую, разблокировал входную дверь и вскоре впустил врача со старинным саквояжем в руке. Этот саквояж имел давнюю историю, он принадлежал еще прадеду Конекова, земскому доктору, и являлся гордостью Юрия.

— Ну и погодка. Дважды чуть не застрял, пока добрался до тебя. Строительную улицу почти всю в двух местах перемело. И, как всегда, в городе ни одной снегоуборочной машины. Я тачку у магазина оставил, ничего?

— Ничего. Никто ее не тронет.

— Ну, показывай больную. — Конеков быстро разделся и шепотом, наклоняясь к Павлу, спросил: — А кто она, Паш?

— Человек, — так же шепотом ответил Бакаров.

— Да? Интересно.

Конеков прошел в комнату.

— Здравствуйте! — поздоровалась с ним Ольга.

— Здравствуйте, — улыбнулся Конеков. — Ну, что у нас? Жар?

— Да!

— Голова болит?

— Болит.

— Суставы ломает?

— Да. Дышать тяжело, а насморка нет.

— Что с ней, Борисыч? — поинтересовался Бакаров.

— Ты свет полный включи и ступай на кухню, согрей воды.

— Много?

— Тазик! Горчица есть?

— По-моему, есть, в тюбике.

— Порошок горчичный!

— Откуда?

— Сода?

— Да на черта она мне нужна?

— Понятно. Тогда согрей воды и одевайся.

— Зачем?

— Пойдешь в дежурную аптеку. Или ты думаешь, я с собой аптечный склад вожу?

— Значит, воду и одеться. Понял. Но ты не сказал, что с Ольгой?

— Нашу даму зовут Оля? Ты смотри, как мою супругу. К сожалению, уже бывшую.

— По-моему, у вас с женой понятий «бывший» и «настоящий» не существует.

— А вот это не твое дело. А у нашей Ольги ангина. Причем в тяжелой форме.

— Ясно.

— Ты еще здесь? Надо же, меня сдернул с места, а сам резину тянет.

— Так, вода и одеться. Две минуты.

— Давай, а я пока рецепт выпишу.

Павел нагрел воду, оделся. Конеков передал ему рецепт.

— Возьмите деньги в сумочке, она где-то в прихожей, — проговорила Ольга.

— У меня есть деньги.

Бакаров пешком сходил в аптеку, набрал всевозможных лекарств. По возвращении он увидел, что его случайной гостье стало лучше.

— Я сделал ей укол, — объяснил Конеков. — Препарат снимает жар, но женщине, как минимум, необходимо трое суток постельного режима. Я расписал, как принимать лекарства.

— Но у нее нет ничего серьезного?

— Всякая болезнь, Паша, дело серьезное. Ангина опасна тем, что может дать осложнения. Но будем надеяться, что молодой организм справится. Проводишь меня?