Однако не тут-то было: под воду лодка не пошла... И это несмотря на то, что корпус обледенел не так уж сильно.
В чем же дело? Оказалось, ледяные пробки закупорили вентиляцию балластных цистерн, не выпускают оттуда воздух и не дают заполниться цистернам.
Послали в надстройку краснофлотцев с кувалдами. После того как они оббили лед вокруг клапанов, погружение состоялось. Но это было средство лишь на крайний случай - уход под воду слишком усложнялся и затягивался.
Чернов предложил держать лодку не в крейсерском, а в позиционном положении, то есть все время иметь заполненными часть балластных цистерн. Это годилось не для всякой погоды и ограничивало надводную скорость, однако все же могло служить временным выходом.
И плавание продолжалось. Мы призвали экипаж внимательно следить за поведением механизмов, вникать в существо каждой замеченной ненормальности, доискиваться, как ее устранить.
Поход Щ-11, чуть было не кончившийся бесславным возвращением с ледоколом в первые же сутки, конечно, не решил всех возникших проблем. Но, придя в свой срок в базу, мы испытывали уверенность, что решить их общими усилиями можно. И писать рапорт о непригодности щук для зимнего плавания не пришлось ни мне, ни кому-либо другому.
Сбор рационализаторских предложений, объявленный в море на Щ-11, распространился на весь дивизион. Их поступало множество после каждого нового похода: одни касались ухода за техникой, другие - организации службы, третьи быта команды в плавании.
В бригаде был создан рационализаторский совет с участием флагманских специалистов штаба. Подключилась к этой работе и заводская группа гарантийного ремонта. Возглавлявший ее инженер Гомберг вообще очень внимательно следил за тем, как ведут себя первые вошедшие в строй щуки, и немало сделал для устранения отдельных технических недостатков лодок. (Недавно я нашел полуистлевший листок бумаги с приказом по 1-му дивизиону о награждении инженера Гомберга кожаным костюмом подводника за активную помощь в совершенствовании боевых кораблей. ) Все ценное, что поддавалось немедленному осуществлению, старались претворять в жизнь безотлагательно.
Что-то новое появлялось в обиходе у подводников каждой специальности - и технические приспособления, и приемы работы. Торпедисты, например, обзавелись электрическими грелками особой конструкции, предотвращавшими замерзание воды в аппаратах. Постепенно произошли существенные перемены и в той области, которая на языке конструкторов именуется условиями обитаемости корабля.
Настал день - это было на исходе все той же зимы, - когда на одном из совещаний командного состава дивизиона я смог сказать:
- Итак, жду, кто первым доложит, что в походе команда спала раздевшись, на простынях!
Кое у кого сделались большие глаза: такого, мол, еще никогда не требовали. Но я знал, что в дивизионе есть лодка, где к этому близки.
На Щ-12, у А. Т. Заостровцева, его старпом Н. П. Египко и механик Е. И. Павлов переделали систему вентиляции так, чтобы в отсек, где отдыхает личный состав, перегонялся теплый воздух от моторов. На этой лодке и произошло маленькое чудо: в зимнем походе подводники легли спать как дома - раздевшись до нательного белья, на койки, застланные чистыми простынями.
Плавания зимы 1933/34 г. обогатили нас знанием многих особенностей нового морского театра. Командиры обменивались приобретаемым опытом и плавали все увереннее. А практика походов продолжала подсказывать то одному, то другому что-нибудь новое.
Ни перед кем из нас не вставала прежде такая, например, задача, как плавание подо льдом. Здесь же, в условиях, когда лед местами очень крепок, но занимает не слишком большие пространства, сам собою возникал вопрос: а не выгоднее ли поднырнуть?
Одним из первых попробовал это сделать в феврале 1934 года опять-таки Заостровцев. Чтобы передать его непосредственные впечатления, привожу отрывок из присланных мне Алексеем Тимофеевичем воспоминаний:
... После непродолжительной стоянки в полынье погрузились, произвели дифферентовку и, опустив перископ, ушли на глубину порядка 30 метров, приняв решение проскочить полосу льда в подводном положении. Считали, что риска тут нет. На горизонте виднелась темная вода с белыми верхушками волн.
Оба электромотора работали малый вперед. В полуопущенный зенитный перископ был отчетливо виден над нами светло-зеленый лед с сероватыми зазубринами. В отражаемом льдом свете хорошо просматривались носовая и кормовая надстройки. Потом появились блики солнечных лучей - лед над лодкой был уже не сплошной. И, наконец, я различил движение волн.
Всплыли на чистой воде. Позади ослепительно блестело ледяное поле.
Успешно проводили свои щуки под ледовыми полями также Чернов, Ивановский. Теперь никого не удивишь тем, что советские подводные атомоходы могут, погрузившись где-то у кромки полярных льдов, всплыть хоть на Северном полюсе. Но тогда подледное плавание было делом совершенно новым. Насколько мне известно, никто в мире не плавал подо льдом до начала 1934 года, когда это осуществили в Уссурийском заливе лодки 1-го дивизиона 2-й морской бригады МСДВ.
А шесть лет спустя, во время финской кампании, подводная лодка А. М. Коняева прошла подо льдами Ботнического залива уже десятки миль. Вот какое развитие получил у балтийцев скромный опыт тихоокеанцев середины тридцатых годов.
Щуки, теперь уже отошедшие в прошлое, заняли почетное место в боевой истории Советского Флота.
Через несколько лет после того как они начали осваиваться на Дальнем Востоке, лодки этого типа стали плавать в гораздо более суровых условиях Заполярья и весьма успешно там воевали.
Пусть потребовалось кое-что изменить, переделать в первоначальном оборудовании лодок, но в основе своей они оказались отличными. Так что подводники, которым довелось испытывать и вводить в строй головные корабли этого типа, вправе гордиться, что они вместе с судостроителями дали щукам путевку в жизнь, в большое плавание.
Комсомольский значок корабля
Командир Саратова М. М. Резник, хорошо организовав техническое обслуживание лодок, немало сделал и для того, чтобы плавбаза стала для подводников желанным домом между походами. Порой я ловил себя на том, что, имея в виду Саратов, хочу сказать Смольный: наша тихоокеанская плавбаза все больше напоминала оставленную на Балтике - всей своей внутренней атмосферой, складывавшимся тут бытом
Командиры проводили на ней большинство свободных вечеров: половина лодок всегда находилась в полной готовности к выходу в море, и потому никто не мог рассчитывать на увольнение в город с ночевкой чаще, чем раз в две недели.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});