«Я должен быть там, а не он», – снова и снова повторял мысленно Брофи.
После того как пропавшие братья ушли на север, четыре дома Огндариена так и не смогли воспитать им смену. Мальчики рождались крайне редко, и за последние полтора десятка лет не более полудюжины достигли полного возраста. Одни стали жертвами несчастных случаев, других унесли болезни, но главная причина состояла в том, что наследники просто не появлялись на свет, как будто уступив это право девочкам.
Конечно, Трент теперь тоже считался частью Дома Осени, но с ним дело обстояло иначе: он был наследником Осени, но не был кровником.
От участия в церемонии Трент уклонился по вполне очевидной причине: он не воспринимал ситуацию всерьез. Брофи понимал, насколько трудно требовать от приятеля иного отношения к столь важному событию, но простить не мог. Трент должен был находиться здесь.
Позади наследников стояли гости, чужеземцы и горожане. Некоторые пришли, чтобы поддержать Селидона силой духа. Другие явились на спектакль. Третьи, потому что того требовал обычай. Но никто из них не представлял, что испытывают наследники. Потому что никому из них не грозило умереть в черном подземелье или прожить жизнь, сознавая, что им недостало мужества пройти испытание.
Время как будто остановилось. Где-то заплакал ребенок. Где-то заворочался другой. Кто-то уснул. Ближе к середине ночи Брофи понял, что совершил ошибку, не позаботившись опорожнить желудок.
Еще через час он уже не мог думать ни о Селидоне, ни об испытании, ни о чем-то другом. Никакие уловки не помогали; он ворочался, переносил вес тела с одного колена на другое, старался отвлечься – бесполезно. Зов природы становился все настойчивее, и сопротивляться ему было бессмысленно. В конце концов, он поднялся и, стараясь не обращать внимания на осуждающие взгляды, двинулся к выходу. Тетя Хеллена покачала головой. Брофи беспомощно пожал плечами и, проскользнув мимо кучки более стойких ревнителей традиции, выскользнул за врата Осени.
Легче всего было бы справить нужду в ближайших кустиках, но от этой идеи Брофи, подумав, отказался – только не в такую ночь. Стараясь идти быстро, но с достоинством, он спустился с Колеса по длинной вьющейся лестнице и повернул к Ночному рынку.
На набережной, у самой кромки воды, стоял ряд выложенных зеленой керамической плиткой будочек-уборных. Однако Брофи и здесь не повезло: шторки на всех были задернуты, и кабинки, каждая из которых освещалась лампой в длинной железной руке, походили на крошечные крепости.
Пришлось ждать, и он, пританцовывая от нетерпения и кляня злую судьбу, остановился поодаль.
К счастью, долго мучиться не пришлось. Одну из кабинок покинул богатый визарский торговец, лицо которого закрывала традиционная глиняная маска с длинным, тонким носом и невыразительными чертами. Нижняя губа и подбородок оставались свободными, так что обладатель маски мог есть и разговаривать. Тело визарянина полностью скрывал длинный, тяжелый плащ, раскрашенный во все цвета радуги. Вшитые в дорогую ткань тысячи крошечных зеркал мигали и поблескивали в свете лампы.
Откровенное внимание к другому считалось в Визаре верхом неприличия. Маски и зеркальца предназначались как раз для того, чтобы защитить человека от посторонних взглядов. Вспомнив об этом, Брофи отвел глаза и поспешил в туалет.
Торопливо спустив бриджи, он опустился на корточки и шумно, с облегчением выдохнул. Мир остановил свой сумасшедший бег, жизнь вернулась в обычное русло, и Брофи, завязывая шнурки на поясе бриджей, чувствовал себя почти счастливым человеком.
Он сполоснул руки в раковине умывальника, вылил горшок воды в сливную дыру и уже собирался отдернуть штору, когда наступил на что-то. На полу лежал мешочек из переливающейся ткани, украшенный серебряными кружочками. Брофи поднял находку, потянул за шнурок и заглянул внутрь. Кошелек был битком набит серебром.
Он откинул занавеску, вышел и огляделся – торговец уже исчез.
Брофи остановился в нерешительности. Надо бы вернуться на Колесо, церемония ведь еще не закончилась; с другой стороны, и визарянин не мог уйти далеко. Скорее всего, чужестранец отправился к бухте, где всегда можно перекусить и отдохнуть. Народу на набережной было в эту ночь особенно много. Брофи пробился через толпу, перебежал по мостику на другую сторону канала и остановился у фонтана, откуда открывался вид на весь Ночной рынок.
Есть! Визарянина выдали зеркальца, блеснувшие, когда он проходил под уличным фонарем. Купец неспешно прогуливался между палатками, то и дело останавливаясь перед тележками ночных торговцев.
Сделав небольшой крюк в обход толпы, Брофи пробежал по самому краю набережной, рискуя свалиться в воду. Приблизившись к визарянину, он замедлил шаг, потом остановился и осторожно тронул чужестранца за плечо.
Купец повернулся, но посмотрел не на Брофи, а куда-то над его головой.
– Да?
Странная традиция уходила корнями в далекое прошлое и вовсе не была такой уж бессмысленной, как могло показаться человеку, не знакомому с историей ее возникновения. Тысячи лет назад люди в Визаре, стране небогатой и суровой, жили очень обособленно. Когда двое встречались, слабейший всегда отводил взгляд. Отказ уступить воспринимался как вызов на смертельный поединок. В какой-то момент количество таких поединков превысило критический уровень, и обычай превратился в угрозу для страны. Чтобы избежать разрастания конфликтов и окончательного выхода ситуации из-под контроля, было принято решение: всем носить маски и перестать смотреть друг другу в глаза. Продолжением традиции стало и повсеместное распространение плащей с зеркалами, чему в немалой степени способствовало обогащение визарян за счет торговли серебром. Минули века, многое изменилось, но от примитивных, грубых глиняных масок этот странный народ так и не отказался.
– Господин, вы обронили вот это, – сказал Брофи, протягивая кошелек.
Визарянин похлопал себя по плащу, провел руками по поясу и наконец кивнул.
– Да, похоже, что так.
Дальнейших действий не последовало.
Брофи замялся, не представляя, как вести себя в непривычной ситуации.
– Я подумал, что вы, может быть, пожелаете его вернуть.
– Понимаю. Вы очень любезны. И правы в своем предположении. Я бы с удовольствием его вернул.
Тем не менее, кошелек оставался в протянутой руке Брофи, и визарянин даже не смотрел на него.
Брофи нахмурился, чувствуя себя полным дураком, что случалось, когда ему приходилось, например, разговаривать с Шарой о математике.
– Что ж, тогда возьмите. – Какой смысл играть в незнакомую игру, если другой ничем тебе не помогает.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});