Читать интересную книгу Вне рутины - Николай Лейкин

Послѣдовали объятія. Манефа Мартыновна цѣловала и дочь, и будущаго зятя.

— А теперь позвольте благословить васъ по православному обычаю иконой, — сказала она.

— Да надо-ли это? Кажется, при принятіи предложенія этого не дѣлается, — возразила Соняша.

— Крѣпче, крѣпче такъ… — сказалъ Іерихонскій и сталъ передъ Манефой Мартыновной, склонивъ голову.

Подошла и Соняша, но рядомъ съ Іерихонскимъ не встала, а какъ-то поодаль.

Манефа Мартыновна благословила ихъ. Опять объятія и поцѣлуи.

Іерихонскій стоялъ, заискивающе смотрѣлъ на Соняшу и проговорилъ:

— Могу я и отъ васъ теперь удостоиться поцѣлуя, Софія Николаевна?

— Цѣлуйте… — произнесла Соняша.

Онъ обтерся платкомъ и поцѣловалъ ее. Она вздрогнула, почувствовавъ прикосновеніе его губъ, и тотчасъ-же отвернулась отъ него и сморщилась. Іерихонскій, впрочемъ, не замѣтилъ этого.

XXIV

Въ этотъ вечеръ Іерихонскій сидѣлъ у Заборовыхъ довольно долго, все время помѣщаясь около Соняніи, и любезничалъ съ ней. Онъ былъ очень комиченъ съ своими масляными улыбками гладкобритаго лица, то и дѣло наклонялся къ ней цѣловать ея руки и послѣ совершенія поцѣлуя долго шамкалъ своими синевато-красными губами, какъ-бы смакуя какое-нибудь очень вкусное блюдо. Требованіе Соняніи о выдачѣ ей отдѣльнаго вида на жительство, если она почему-либо не сойдется съ мужемъ характеромъ, въ первое время облило его какъ холодной водой, но потомъ онъ успокоилъ себя, что это было ничто иное какъ игра въ либерализмъ бывшей курсистки. «Навѣяное… Начиталась… Вѣдь среди дѣвицъ, нахватавшихся науки, только и разговора, что о яко-бы гнетѣ мужей — вотъ она въ модную дудку и играетъ. Опять-же, очевидно, и молодежь наговорила, студенты-квартиранты, которые у нихъ столуются. А потомъ все это пройдетъ, забудется, вывѣтрится, — разсуждалъ онъ. — Ну, зачѣмъ ей отдѣльный видъ понадобится, если я окружу ее полнымъ довольствомъ и во всемъ буду угождать ей»?

Соняша-же, принимавшая въ началѣ вечера всѣ его масляные взгляды равнодушно и отвертываясь, мало-по-малу привыкла къ нимъ и въ концѣ концовъ стала даже слегка кокетничать съ нимъ.

Весь вечеръ разговоръ происходилъ о предстоящей свадьбѣ. Разсуждали даже о малѣйшихъ деталяхъ жизненной обстановки. Манефа Мартыновна не отходила отъ дочери и Іерихонскаго и вела общій разговоръ, сдерживая черезчуръ большія требованія, предъявляемыя дочерью.

Прежде всего было съ обѣихъ сторонъ рѣшено, чтобы свадьба была какъ можно скорѣе. Соняша особенно поддерживала это.

— Да, да… Пожалуйста скорѣе, — сказала она. — Никакого особеннаго парада не надо, а только скорѣе. Скромно, тихо, безъ гостей, но только не тянуть. Эти тревожныя ожиданія могутъ только аневризмъ развить. Долго я за васъ не соглашалась замужъ выходить, все думала, а теперь, когда ужъ надумала и рѣшилась, то хочу сразу въ воду спрыгнуть, прямо съ головой. Знаете, какъ при купаньи въ холодную воду…

Мать слегка покачала головой на послѣднія слова дочери, а Іерихонскій немного покосился и отвѣчалъ:

— Зачѣмъ-же въ холодную-то, добрѣйшая?.. Завѣряю васъ, что замужество вамъ не будетъ казаться холодной водой.

— Ахъ, Антіохъ Захарычъ, да вѣдь я васъ почти не знаю! Ну, велико-ли наше знакомство? Вы пожалуйста не обижайтесь, но я говорю, что чувствую, и потому прошу, чтобы все это скорѣе…

— Стало быть, квартиру вы не желаете увеличивать? На моей нынѣшней квартирѣ мы останемся? — спросилъ Іерихонскій, уставившись на Соняшу.

Она задумалась.

— Я полагаю, не надо, — сказала она, взглянувъ на мать. — Перемѣнить квартиру можно потомъ, осенью. Теперь дѣло къ веснѣ идетъ. Наймите лучше хорошенькую дачку на лѣто. Какъ вы думаете, мамаша?

— Да конечно-же, — согласилась Манефа Мартыновна.

— Только не въ томъ прелестномъ уголкѣ, гдѣ рай земной, — подхватила Соняша. — Помните, вы мнѣ о вашей завѣтной мечтѣ разсказывали, о раѣ-то земномъ? Гдѣ это? На рѣкѣ Мстѣ, что-ли? Ну, такъ не тамъ, а въ такомъ мѣстѣ, гдѣ можно съ людьми встрѣчаться, публику видѣть.

— Какъ вамъ будетъ угодно. Ваше желаніе для меня законъ, — поклонился Іерихонскій. — Гдѣ прикажете?

— Ну, въ Павловскѣ, въ Ораніенбаумѣ. Изъ Ораніенбаума мнѣ далеко на службу будетъ каждый день ѣздить.

— Боже мой, да ужъ въ первые-то мѣсяцы женитьбы службой можно, я думаю, немного и пренебречь.

Іерихонскій улыбнулся.

— Служба прежде всего-съ, — проговорилъ онъ. — Она хлѣбъ даетъ, дачу даетъ.

— Ну, отпускъ взять. Вѣдь можно отпускъ взять.

— Отдаляется пенсія-съ. Я шестнадцать лѣтъ не бралъ ни на недѣлю отпуска въ этомъ разсчетѣ.

— Ахъ, какой вы несносный служака!

— За то и почтенъ. Изъ ничтожества вышелъ. Исполнительность и аккуратность всегда были моими отличительными качествами. За нихъ и взысканъ.

— Ну, въ Павловскѣ, а не въ Павловскѣ, такъ въ Озеркахъ, въ Шуваловѣ, въ Парголовѣ. Это недалеко.

— Извольте. Всенепремѣнно.

— А потомъ къ осени и будемъ искать квартиру побольше, — продолжала Соняша. — Къ тому времени и обстановку прикупите, и освѣжите, что плохо. А теперь только будуарчикъ для меня…

— Осмѣлюсь замѣтить, что обстановка моей квартиры, кажется, въ надлежащемъ порядкѣ, - возразилъ Іерихонскій. — Конечно, сами вы еще не изволили видѣть, но вотъ ваша мамаша…

— Нѣтъ, нѣтъ, мамаша-то мнѣ и сказала кое-что, — перебила его Соняша.

Мать вспыхнула.

— Да когда-же это я, Соняша! Ну, что ты врешь! — воскликнула она.

— Нѣтъ, нѣтъ. Ужъ обновляться, такъ обновляться. Вы обновляете вашу жизнь, такъ какъ-же не обновить квартиры! А новый будуаръ себѣ такъ я прямо требую.

— Будетъ исполнено-съ… — опять поклонился Іерихонскій, любовно взглянувъ на Соняшу и улыбаясь.

— И еще я вамъ хочу кое-что сказать… — начала Соняша. — Я считаю, что это лучше заранѣе выговорить. Если я рѣшила выйти замужъ, то рѣшила выйти… какъ-бы это вамъ сказать… въ лучшую обстановку, то-есть, чтобъ жить лучше, чѣмъ теперь. Понимаете? Ну, такъ вотъ вы заведите для меня и лошадей съ экипажемъ, чтобы я могла. кататься. Ужъ кутить, такъ кутить!

Соняша хотѣла сказать: «ужъ продаваться, такъ продаваться», фраза эта такъ и вертѣлась на ея языкѣ, но она не сказала.

Іерихонскій не сразу отвѣтилъ. Онъ пошевелилъ губами, сдѣлалъ серьезное лицо и проговорилъ:

— Трудновато для меня будетъ, Софія Николаевна. Бюджетъ не будетъ сходиться. Нельзя-ли въ этомъ случаѣ меня пощадить?

Мать качала дочери укоризненно головой, но та не слушала и воскликнула:

— Какіе пустяки! Сами-же вы хвастались, что у васъ есть прикопленный капиталъ.

— Есть, не отрицаю. Скопилъ кое-что умѣренностью и аккуратностью, но надо, Софія Николаевна, кое-что и на черный день приберечь. Благоразуміе говоритъ.

— Нѣтъ, нѣтъ. Къ лѣту ужъ вы мнѣ хоть одну лошадку съ шарабаномъ купите, а тамъ видно будетъ. Этого я требую. Понимаете-ли, требую, — подчеркнула Соняша.

Іерихонскій тяжело вздохнулъ, поклонился и отвѣчалъ:

— Хорошо-съ. Лошадка и шарабанъ у васъ будутъ. Видите, я на все согласенъ. Со мной ладить можно.

Соняша улыбнулась.

— Спасибо. За это будете и награждены. Вотъ моя рука. Цѣлуйте, — протянула она Іерихонскому руку, который сейчасъ-же ее три раза взасосъ чмокмулъ.

Стали подавать ужинъ. Зашелъ разговоръ о «жительствѣ мамаши». Вопросъ этотъ поднялъ самъ Іерихонскій. Манефа Мартыновна вся отдалась вниманію и ждала, что скажетъ дочь.

— Хозяйка я плохая, то-есть лучше сказать, никакая, — начала Соняша. — Да не думаю, чтобы и могла быть хорошей хозяйкой, поэтому считаю, что съ маменькой намъ лучше жить.

— Ваше слово законъ-съ… — снова наклонилъ свою голову въ знакъ согласія Іерихонскій.

Манефа Мартыновна вся просіяла, а Соняша продолжала:

— А характеръ у мамаши спокойный, и вы не увидите въ ней водевильной строптивой тещи.

— Богъ мой, да мнѣ только-бы радоваться на васъ и угождать вамъ, — подхватила Манефа Мартыновна.

— Ну, вотъ мамаша и будетъ хозяйничать. Содержаніе ея не Богъ знаетъ чего будетъ стоить.

— Даже вамъ изъ моей пенсіи могу предложить за комнату и столъ… ну, хоть двадцать пять рублей въ мѣсяцъ, — сказала Манефа Мартыновма въ припадкѣ восторга и взглянула на Іерихонскаго, ожидая, что тотъ любезно откажется отъ платы.

Но тотъ поправилъ очки и произнесъ:

— Двадцать пять рублей въ мѣсяцъ хорошее подспорье въ хозяйствѣ. Могу быть только признателенъ.

Соняша продолжала развивать устройство предстоящей жизни.

— А переѣхать мамаша можетъ къ намъ прямо на дачу, такъ какъ до іюня у насъ срокъ квартиры и жильцы-студенты все-таки до двадцатыхъ чиселъ мая, до каникулъ, проживутъ, говорила она. — Согласны, мамаша?

— Да какъ Антіохъ Захарычъ и ты, а то я могла-бы и раньше.