А сама подмигнула дочери. Она задумалась, а потом вся засияла.
Ну еще бы! Нас ждало самое интересное — отчет шпиона!
— Ну тогда можно мне тоже супа? — Умильными глазками посмотрел на меня Ореховский. — Я себя сегодня хорошо вел!
— Дим… — тихо сказала я, направляя Алиску к выходу из кабинета и подходя к нему. — Не торопи события, пожалуйста.
— Я просто не могу поверить, что ты…
— Попросила время подумать и еще не согласилась, — прервала я его, нервно вертя кольцо на пальце. — Не дави.
— Хорошо, хорошо, уйду в свою холостяцкую берлогу и буду весь вечер скучать по тебе!
Он поднял ладони вверх, а потом воспользовался тем, что я замешкалась, поднырнул под мою руку и обнял меня за талию, быстрым поцелуем впившись в губы.
— Я тебя люблю… — тихо сказал он.
Я смутилась. Ответить ему тем же я пока не могла.
— Мне пора! — Сообщила я, убегая догонять Алису.
Надо было еще позвонить Маринке и пересказать все шокирующие события.
Но сначала…
Я не успела додумать, что сначала, потому что увидела, как по школьному двору идет Миша, а Алиска летит к нему со всех ног.
О, нет!
Примирение
У меня буквально отнялись ноги прямо на пороге школы.
Надо было позвать Диму, наверное, или хотя бы охранника, но я понимала, что никто не успеет. Если Миша сейчас схватит мою девочку, он ее увезет куда захочет.
Как всегда, я винила только себя. Почему я ее не одернула? Почему не заказала такси прямо к школьному порогу? В конце концов, я помолвлена с директором этой школы, у меня должны быть преимущества!
Но все уже случилось.
Алиска повисла на шее у отца, что-то взахлеб пересказывая ему из своего школьного дня, а я стояла и смотрела на них, ощущая себя каменной статуей. С минуты на минуту мой мир раздетится вдребезги второй раз за этот месяц.
Но вместо этого Миша…
Подхватил Алиску на руки и двинулся ко мне. Лицо у него было почему-то умиротворенным. Подойдя ко мне, он вдруг «клюнул» меня в щеку, целуя мимолетно.
Я не успела даже отшатнуться.
Меня обдало терпким запахом его одеколона. Привычным и когда-то возбуждавшим меня даже на расстоянии. Так просто пятнадцать лет любви из крови не вытопить. Но горечь тут же подкатила к горлу и затошнило.
Мои пятнадцать лет были совершенно иными, не такими, как у него.
Мои были наполнены чувствами как полноводная река по весне. Выплескивались, выливались любовью на детей, в детей.
Его же любовь была водой в ванне, в которой уже помылось несколько человек.
Все его любовницы, которых он заводил, пока продолжал признаваться мне в любви.
Никакому родному и возбуждающему запаху не перебить этого отвращения. Если я к нему прикоснусь, я словно прикоснусь ко всем этим грязным девкам, которых он имел за моей спиной.
Мои эмоции качались от страха к шоку, от шока к надежде, от надежды к ностальгии, от ностальгии к возбуждению и от возбуждения к отвращению.
Что бы со мной дальше не случилось, ни один мужчина больше не сыграет такую значительную роль в моей жизни, как Миша. Отец моих двух детей, любовь моего лучшего возраста и человек, расколотивший вдребезки мою личность.
Я бы хотела передать ему все, что я чувствую сейчас, но не была уверена, что он поймет.
— Соскучился по малышке, — сказал он, улыбаясь и тиская Алиску. — Она рассказала мне про вашу игру.
— Я проговорилась, мам, — виновато покосилась на меня Алиса.
Ну и ладно.
— Ничего, малыш. А что папа сказал про драконов? — Заинтересовалась я.
— Папа сказал… — в глазах Миши мелькнули опасные огоньки. — Что иногда драконы притворяются мной, а иногда я — драконами. И что не всем хорошим людям надо верить, они тоже могут быть драконами.
— Запутал! — Засмеялась Алиса. — Мам, мам, давай я расскажу, что узнала в школе!
— Хорошо, давай, — кивнула я, протягивая ей руку и молясь, чтобы Миша ее выпустил. — Пойдем, за обедом расскажешь.
— Давайте все вместе поедим пиццу, — сказал мой бывший муж. — И ты расскажешь нам обоим?
— Нет!!! — Я вскрикнула так, что они оба — дочь и муж, обернулись на меня в недоумении. — Это… Это запрещено правилами игры! — Выкрутилась я.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я протянула руку Алисе и подергала ей.
Ну идем же.
— Лен, я правда по дочери соскучился, — неожиданно мягко сказал Миша. — Согласен, зря так жестко начал действовать, но ведь и ты сама…
— Хорошо, мы это обсудим, когда Алиса поест. Как-нибудь потом.
— Ладно. В знак своих мирных намерений я тебе подчиняюсь…
Миша отпустил руку дочери и та подбежала ко мне.
Он улыбнулся ей, начал распрямляться и вдруг замер.
С лица его в одно мгновение сбежала краска.
Это даже выглядело страшно.
— Что это?! — Прохрипел он так, будто его глотку забил черный пепел.
Он смотрел на мою руку.
С Диминым кольцом.
Раскаяние
Миша стоял и смотрел на кольцо на моем пальце, а я вертела его. Хотелось почему-то начать оправдываться, что это еще ничего не значит. Или вовсе спрятать в карман, хотя было очевидно поздно.
Но, наверное, моему мужу было полезно полюбоваться на то, что я не плачу тут вдали от него. Я опустила руку и встретила взгляд Миши, который он поднял на меня.
— Я его убью, — сказал он мертвым голосом. — Просто убью.
Я заметила, что на лбу у него выступили капельки пота, а лицо покраснело, будто он с трудом сдерживал свою ярость.
— Ты сам виноват, — сказала я тихо.
Мне было страшно и одновременно жалко его. Он действительно мог не ожидать. Даже не догадываться, что его верная и глупая жена, которая подчинялась ему пятнадцать лет, может так легко найти замену неверному супругу.
— Лена… — он сделал шаг ко мне, пошатнулся и мотнул головой, словно в забытьи. — Лена. Что ты творишь? Что ты творишь, Лена?! — Голос взметнулся над школьным двором, Алиска обернулась к нам.
— Ты сам виноват! — Сказала я громче. — Сам, Миша! Сам! Я любила тебя, а ты все разрушил, идиот!
— Лена…
Дрожащими руками Миша стер с лица пот.
Я впервые видела его настолько разбитым и сломленным.
От бешеной ярости он вдруг перешел к полному отчаянию, и это было страшнее ярости во много раз.
— Не делай этого, Лена… Дай мне хоть один шанс…
Запекшиеся губы еле шевелились.
— Что, стоило оно того? — Горько спросила я. — А, Миш? Что тебе твоя Наташа давала? Что тебе давали все твои любовницы? В жопу? Или оральные ласки умели? Не отказывали никогда, как я, когда уставала, а? Ответь мне, Миша!!!
Я стиснула кулаки, тяжело дыша. Моя обида сейчас кипела во мне и готова была выплеснуться яростной волной. Да к черту эту любовь, кто ее видел! Но у нас была такая отличная семья, такая крепкая, такая надежная. Чудесные дети! Дом — полная чаша! Мы надышаться друг на друга не могли. Что ему оказалось не так?!
— Что там было в них такого, что для тебя стоило пятнадцати лет нашей любви, Миша?! Наших детей что-нибудь стоило? Меня?! Что?
Он опустил голову, как нашкодивший мальчишка, а я приближалась, нависая над ним и сжимая кулаки, как будто бы мне под силу измутузить его, избить до смерти, чтобы он хотя бы отдаленно почувствовал то, что чувствую я!
Хриплое дыхание вырывалось из его губ, которые я так любила целовать, а теперь мне было даже противно на них смотреть, зная, что он делал ими со своими прошмандовками!
— Ничего… — тихо сказал Миша, глядя под ноги. — Ничего не стоило тебя.
Его ноги подогнулись и он с размаху ударился колениями о мраморные ступени школьного крыльца. Так, что я ойкнула, но тут же одумалась. Мне больнее! Мое сердце болит гораздо сильнее, чем его забытая гордость.
— Надеюсь, теперь ты это понял в полной мере, — сказала я негромко. Повернула руку с кольцом, любуясь им. Теперь это был не символ долгой любви Димы ко мне, это был символ моей свободы и освобождения. Символ того, что я — сокровище, которое нельзя потерять, погнавшись за мимолетным.