В 1762 году, после того, как Ломоносова уже не было в живых, Миллер был назначен на должность начальника Главного архива Министерства иностранных дел (тогда оно называлось ещё Коллегией) и уехал в Москву, а Шлёцер оказался единственным в Академии историком. Возглавлявшаяся графом В.Орловым РАН приступила к изданию "Российской исторической библиотеки, содержащей в себе древние летописи". В первом выпуске была опубликована летопись Нестора в составе Радзивиловской летописи литовского происхождения. Подготовил её к публикации и написал предисловие Шлёцер, громко названный "пионером в изучении и издании Несторовой летописи", о котором Ломоносов выразился так: "Каких гнусных пакостей не наколобродит такая допущенная к русским древностям скотина".
В предисловии Шлёцер возвысил своего героя, что называется, до небес, назвал его почему-то своим "старым другом" и заявил буквально следующее:
"Нестор есть первый, древнейший, единственный, по крайней мере главный источник для всей славянской, лятской и скандинавской истории".
По сравнению с летописью Нестора, другие летописи, включая и западные, он считал "бреднями". Короче говоря, прошу – нет, – требую любить и жаловать Нестора беспрекословно!
Однако первый же блин вышел комом. Первая публикация летописи Нестора была признана "неудачной", в связи с чем проект "Российская историческая библиотека, содержащая в себе древние летописи", приказал долго жить, а Шлёцер был вынужден в 1769 году подать в отставку и навсегда покинуть Россию. Он возвратился в Германию и стал преподавать Русскую и Всемирную истории в Геттингенском университете по Нестору. Вскоре он сделался доктором исторических наук и профессором.
Что касается России, то в ней ровным счётом ничего не изменилось. Всё продолжало идти своим чередом.
17 августа 1791 года обер-прокурор и церемониймейстер Святейшего Синода граф А.И. Мусин-Пушкин, чей немецкий род происходил от Ратши, прибывшего в конце XIII века на службу к московским князьям из Германии, подписал указ для архиепископов с требованием изъять из библиотек и архивов всю имеющуюся историческую литературу и переслать на имя Её Императорского Величества. Указы подобного рода издавались не впервой, а потому архиепископ Нижегородский и Алатырский Дамаскин напомнил в октябре своему начальству о том, что он уже отправлял по аналогичным распоряже- ниям Синода "в продолжение Несторова летописца" Новгородскую, Архангельскую и Московскую летописи, а также свод Троице-Сергиева монастыря. Из данного ответа архиепископа можно понять – да, так оно и было на самом деле, что при переписке русских летописей с целью их редактирования было приказано вставлять в них в качестве начала летопись Нестора. На ней были основаны появившийся в конце ХVIII века в России первый школьный учебник по истории г-на Стриттера (друга Шлёцера) и вузовский учебник.
В 1809 году прослывшего "отцом Российской истории" Шлёцера не стало. На это событие РАН откликнулась изданием всех его трудов по истории России, главным из которых была книга "Нестор. Русские летописи". Московский университет издал его работу "Начало Российского государства в исторических картах, хронологических и генеалогических таблицах". В его книге "Начало Российского государства" читаем;
"Нынешнее Российское государство, подобно государствам на Британских островах и в Сицилии основанным, получило начало своё от Норманнов (Варяг), различающихся от других единоплеменников под именем Россов. После многих неудачных покушений толпа сих последних, под предводительством трёх братьев Рюрика, Синава и Трувора покоряет Словен и Финнов при Ладоге, Онеге, Ильмене, Пейпусе и Белом озере. В сём предприятии способствовали им частию внутренние раздоры, а частию страх, произведённый прежними их нашествиями. Другие военноначальники, Оскольд и Дир, поселяются в Киеве и отнимают многие области у Козаров.
Победоносные Норманны почти целый век пребывают отделёнными от покорённых Словен, но потом сии иноплеменные пришельцы мало-помалу смешиваются в толпе последних, которые, вероятно, превосходили их числом и образованием. Одно только имя Россов, принятое Словенами от своих победителей, таким же образом, как Галлы некогда приняли имя Франков (или Французов) напоминает иногда о прежнем их порабощении".
В 1824 году летопись Нестора, но уже в составе Лаврентьевской летописи, издало под редакцией профессора Тимковского Московское общество истории и древностей Российских. Ни то этот, ни то какой-то другой экземпляр Лаврентьевской летописи с летописью Нестора был подарен вышеупомянутым Мусиным-Пушкиным императору Александру I. Это был не подлинник, выполненный монахом Нижегородского Печёрского монастыря Лаврентием, а бумажный список с него. На нём стояла надпись: "Книга Рожественского монастыря Володимерского". По мнению специалистов, она была сделана в начале ХVII века, но, в принципе, могла быть сделана и в ХVIII веке. Александр I передал подарок на хранение в Санкт-Петербургскую публичную библиотеку, где она пребывала до 1837 года.
18 февраля 1837 года "по высочайшему повелению Его Императорского Величества", было принято правительственное постановление об издании Полного собрания Русских летописей. Руководство данным проектом было возложено на Министра народного просвещения, бывшего вице-президента Российского отделения Британского библейского археологического общества графа С.С. Уварова, под "ближайшим наблюдением" со стороны председателя Российской Археографической Комиссии князя П.А. Ширинского-Шихматова. Главным редактором был назначен экстраординарный академик Российской Академии Наук Я.И. Бередников.
Дело было, безусловно, чрезвычайной важности и нужности. Тем более что целью этого издания ставилась "выработка целостной научной концепции истории Государства Российского". Однако тут же были включены тайные пружины противодействия воплощению проекта в жизнь, в результате чего цель эта остаётся недостигнутой и поныне.
Название "Полное" было довольно преувеличенным и условным. Дело в том, что к тому времени основной массив Русских летописей в подлинниках или погиб во время инквизиций христианской церкви, или был вывезен из России на Запад, где хранился в библиотеках Ватикана, Германии Франции, Англии. Но кое-что ещё оставалось, правда, в основном, в списках не первой свежести.
Тем же правительственным постановлением предписывалась безусловная передача в распоряжение Археографической Комиссии всех летописей, находившихся в "Духовных и Гражданских" библиотеках. В результате она получила: около 170 летописей, но список их не был оглашён, что не может не настораживать.
В предисловии к Полному собранию Русских летописей (ПСРЛ) сообщалось, что к публикации в нём отобраны: Лаврентьевская, Троицкая, Ипатьевская, Густинская, четыре Новгородские, несколько Московских и Западнорусских, Сибирская и Краткая летописи. И это – всё?! Летопись Нестора не названа, хотя она является главным "блюдом" всего издания.
Странности на этом не заканчивались. Далее в предисловии сообщалось о том, что ни одна из имеющихся в распоряжении редакции летописей не принадлежит к древним памятникам славяно-русской письменности, все написаны в период ХIV-ХVI веков и почти все начинаются с летописи Нестора, которой набралось аж 53 списка древней, средней, новой и краткой редакций.
Сразу же возникают вопросы: куда подевались остальные летописи? Почему в издательском плане не нашлось места южно-русским летописям, Киевским, Суздальской, Владимирской, Архангельской, ещё целому десятку Новгородских и многим другим летописям? Куда подевались древние памятники славяно-русской письменности? Были сожжены на кострах инквизиции христианской церковью? Что, разве до ХIV века летописи на Руси не писались? Тогда как быть с летописью Нестора, датированной XI веком? Каким это образом так получилось, что все русские летописи начинаются с Несторовской – их что, строгали на одном станке? Почему летопись Нестора названа "древнейшей", если были живы ещё летописи более старшего возраста, например, Затопы Засекина? Почему издание начиналось с довольно поздней Лаврентьевской летописи и почему она была названа Лаврентьевской, а не Нижегородской, что более логично? Насколько было правомерным именовать подобное издание "Полным"? Почему был засекречен состав редакционной коллегии?
Эти и другие вопросы невольно наводят нас на неутешительные мысли, а именно: сбор летописей без обнародования их списка был произведен с целью конфискации, изъятия из общедоступного пользования, сокрытия от глаз людских для того, чтобы осуществить крупнейшую идеологическую диверсию против русского народа. Летописи были собраны и заперты под замок, дабы лишить людей доступа к информации, опровергающей официальную точку зрения, чтобы всё было, как говорится, шито-крыто.