вот земля
достойная тех
кто в ней
вот памятник поэту
в позе достойной памятника.
вот птицы дети поэта
вот земля
вот народ
вот поэт
***
– 1 –
Плыть быстрее течения времени,
Видеть всюду следы человека –
Мелькает в водах Днепра седая голова Перуна,
Псы-рыцари идут с мечом на дно Чудского озера,
Балтика окном вставляется в каждую избу,
Волна Иртыша поблескивает панцирем Ермака,
От моря идёт открывать Академию Ломоносов,
Открывать Антарктиду идут русские бриги,
Север, светлый, как имя Седова,
Плывёт перед глазами, как свет
Перед глазами летящих впереди света,
По Чёрному морю за светом плывёт Потёмкин,
Аврора сдвигает с места шестую часть света,
Вокруг света плывёт и плывёт,
Свет плывёт
Перед взором взлетающих в небо –
О русская земля,
Ты уже среди звёзд!
– 2 –
Земля моя,
Одуванчик света,
Ты мне машешь вослед
Белыми платочками,
Облаками,
Звёздами
Собственной величины…
–3 –
Стада звёзд,
Козерог, Овен, Телец,
Через всё небо –
Млечный Путь;
Но и в туманностях даже
Ты никого из своих
Не теряешь из виду:
Земля,
Пастушья сумка на твоём плече…
– 4 –
Земля моя,
Незабудка русского поля,
Как на твои цветы не похожи
Розы кромешных ветров,
Подорожники Млечных Путей,
Чертополох и крапива
Полей тяготения…
– 5 –
Осторожно, так же
Как в полёте,
Принимая солнце
За одуванчик,
Иду по земле,
Принимая одуванчики
За подсолнухи…
– 6 –
Время летит.
Души древних греков в полёте
Свою родину видят уже
Меркнущей точкой:
По стопам гекзаметров
Они поднялись наконец до своих
Богов и героев. Они пролетают
Мимо Лебедя, мимо
Кита (это море!), Кентавр
(Это твердь!) оглядывается им вослед.
Архимед
С головой уходит в Млечный Путь, –
Эврика! – восклицает и вытесняет
Звёзды: над землёй влюблённые
Глаза поднимают на метеорный дождь,
Их любовь – Архимедова точка опоры.
Сократ вместо чаши с ядом
Держит чаши Весов: на них
Возвышенное перевешивает,
Уходит вниз. Мудрец
Пытает летящее время, софиста:
На какой же из чаш
Оставленная на произвол
Учеников и книг Земля?
Время летит.
– 7 –
Нам, живым,
Вечно следить за склонением
Наших имён, за склонением
Стрелки часов и магнитной стрелки:
Есть полюса
У Земли, у Вселенной, у Времени,
У любого из нас…
И на пути к полюсам
Ждут не только магнитные
Бури. В небо
Нам вечно глядеть, даже в небе
Склоняться
Над звёздной картой
И наносить на неё
Новое звёздное небо.
Вечно лететь наяву
И во сне, склоняться
На плечо друга, лететь
Друг у друга в объятьях,
И жить, жизнь
Продолжать
Нам живым, провожать
И ждать, вечно
Склоняться над зыбкой
Бездной, склоняться
Над зыбкой ребёнка...
Евгений ПОЗДНИН НЕСТОР, ТЫ НЕПРАВ!
Что такое "Летопись Нестора", толком сказать никто не может. Достоверно известно лишь одно – её нам в качестве древнейшей навязали немцы через открытую ими в 1725 году Российскую Академию Наук (РАН), понадобившуюся им для управления колониальной Россией, какою она стала, благодаря Петру I.
У истоков Академии стоял Шумахер, прибывший в Москву в 1714 году по приглашению кукловода Петра I масона Франца Лефорта. Первым её президентом был назначен лейбмедик Блюментрост, но фактически ею управлял со второй позиции секретарь Академии Шумахер. Первыми академиками РАН стали Герман, Бильфингер, Тауберт, Беркулли, Делиль. Если не все, то почти все они происходили из пастырских семей, состояли на службе у Ватикана и принадлежали к самому зловещему его ордену – Ордену иезуитов. Они были призваны помогать Остерману, Гордону, Миниху, Бирону, Левенвольду и прочим немцам управлять через российских императоров русским народом. В 1734 году Блюментроста сменил на посту президента РАН барон Корф, а Корфа в 1746 году – гетман Разумовский. Бессменным оставался на своём посту до самой своей кончины в 1761 году лишь Шумахер.
Первым восстал против летописи Нестора В.Н. Татищев – и поплатился за это жизнью. К сожалению, до нас дошло только одно его высказывание на эту тему: "О князех русских, старобытных, Нестор монах не добре сведом был".
Парируя немецкий удар по Русской истории, Василий Никитич написал свою "Историю России", в которой взгляд на древнерусскую историю резко отличался от несторовского. Принёс он рукопись книги для её издания в Академию Наук. Прочитали её немецкие академики и ополчились против автора. Обозвали его еретиком, вольнодумцем и ещё как-то. Мало того, они объявили ему о том, что его рукопись куда-то у них пропал; Пришлось нашему историку воссоздавать её заново, но и это не помогло. "История России" Татищева к напечатанию в России была запрещена. Запрещённый в своём Отечестве, он поехал искать счастья в Англию, надеясь издать книгу там, но и в Англии ему было отказано, хотя сначала и согласились.
Вернувшись ни с чем домой, Василий Никитич не нашёл себе никакого покоя и дома, в связи с тем, что на его великолепную домашнюю библиотеку, собранную многими поколениями Татищевых, немецкие академики устроили охоту. Больше всех старался помощник Шумахера конференц-секретаръ РАН историк Герхард Фридрих фон Миллер, требовавший отдать "по-хорошему" хранившуюся в ней богатейшую коллекцию Русских летописей. Спасая фамильную драгоценность, Василий Никитич перевёз библиотеку из Петербурга в Москву, где было надежнее, но и эта мера предосторожности ему не помогла. Поняв, что шантажом его не сломать, не найдя других способов завладеть его библиотекой, московский дом Татищевых был подожжён (перед тем был сожжён Московский государственный архив). В огне пожара уникальнейшая коллекция погибла. Татищев не смог перенести этого удара, тяжело заболел и вскоре умер.
Тут же потерянная академиками рукопись его "Истории России" нашлась. Она была изувечена Миллером под летопись Нестора и издана, после чего бесследно исчезла. Это сфабрикованное миллеровское издание и выдаётся нам сегодня за подлинную "Историю России" В.Н. Татищева.
Как мог, боролся с ревнителями летописи Нестора и М.В. Ломоносов. Он тоже писал свою "Историю Руси", отличную от несторовской, но немцы и в этом случае хорошо позаботились о том, чтобы она никогда не увидела свет.
В 1761 году Миллер, готовивший к изданию "Собрание Русских летописей", пригласил к себе в помощники молодого учёного из Гёттингенского университета иезуита Августа Людвига Шлёцера. Живя в России и занимаясь её историей, Август страны своего пребывания совершенно не знал, так как за пределы Петербурга никуда не выезжал, кроме как в свой Гёттингенский университет. С ним он поддерживал постоянную связь и публиковал в нём свои работы. Одна из них называлась "О народонаселении России".