Виталик лыбится, тянется ко мне снова, но вдруг поворачивается на низкий голос Максима.
В его руке уже футбольный мяч. На лице сосредоточенность. А на губах Антона загадочная ухмылка.
Что происходит? Что они задумали? И почему среди всех только они абсолютно трезвые?
— Кто хочет сыграть в футбол?
Все сначала отказываются, но и здесь парни из приюта не дают маха.
— Вам че, слабо? Или пара стаканов пива и вы уже ничего не можете? Девчонки, — снимает Антон футболку, под восторженный вздох играет мускулами и кидает Лене. — Ваши парни тухляк. Чего с ними возиться. Скорострелы поди все?
Виталик выходит вперед самый первый.
— Нам-то слабо?! Да мы вас размажем! Погнали!
Вместо того, чтобы нормально выйти в дверь, все вылезли в окно.
Мы со Снежаной и другими девочками одеваемся и выходим через дверь. Предчувствия у меня, надо сказать, не самые радужные. Хотя, все дико возбуждены, хотят хлеба и зрелищ. Ничего нового.
На полпути к городскому стадиону я останавливаю Снежану:
— Что происходит? Ты была с ним в тот вечер. Ты должна знать.
Глава 36. Максим
Снежана ничего ей не скажет. Договор с Антоном железобетонный, а угроза ее матери дело не шуточное.
Именно поэтому Снежана качает головой на вопрос Ланы и идет вперед. За нами.
Я оборачиваюсь посмотреть на Антона, и тот мне подмигивает.
К горлу подкатывает тошнота от того выбора, который я вчера сделал.
От того, какой путь я выбрал. Легкий. Я просто прогнулся в желании когда-нибудь встать на уровень с Ланой, с ее отцом. Только вот для этого она же и была нужна.
Антон совсем недавно поступил в так называемое услужение Богдану Самсонову, криминальному авторитету, бывшему детдомовцу и зеку. Доказательством верности было согласие на изнасилование рыжей бабы, которую тот как-то привез.
До траха не дошло. Она ударила Антона, сумев вырвать руку и тот дал оплеуху в ответ.
Самсонов сломал ему руку и, к моему облегчению, выгнал нас. Из достоверных источников стало известно, что на этой бабе он женился. Но ему нужен Андронов, который был причастен к ее похищению.
И наградой за услугу была полноценная работа на Самсонова. А это означает, как минимум, безбедная жизнь. Как максимум, в перспективе свое дело.
Вот только цена…
Идея была безумной, жестокой, неправильной, но простой в своей гениальности.
Снять на камеру, как щипают дочку Андронова, чтобы тот сел на цепь Самсонова.
— Насиловать не будем, — пообещал Антон, а слово свое он держит. — Просто разденем на камеру и немножко полапаем.
Видя, что я колеблюсь, он давит на больное. На живое.
— Или ради ночи с бабой ты готов просрать свое будущее?
— Я не говорил, что мы трахались… — подскакиваю я и смотрю Антону в глаза.
— А ты думаешь я дебил? Считаешь, я не узнаю удовлетворенного парня? И как она?
— Никак, — отворачиваюсь я, и решение дается мне тяжело. Но…
Лана переживет. Видео нигде не всплывет, зато несколько отличных пацанов получат работу, а ее отец, возможно, наконец, сядет.
И, конечно, это все было не оправдание, да и план был откровенным дерьмом, но я не мог пойти против Антона.
Не могу загубить шанс иметь в кармане бабло, и не думать, чем заплатить за девку в кафе не самого первого сорта.
Мы всей толпой подошли к стадиону, где должна была пройти вторая часть плана Антона. Который, кстати, подзуживанием Королева решил показать мне, что я для Ланы ничего не значу.
И я не знаю, так ли оно, но она, судя по всему, не сильно сопротивлялась, когда ее прилюдно лапали за жопу.
Да и мне ни слова не было сказано о скорой свадьбе.
Почему в таком случае я должен ее жалеть?
Стадион закрыт и когда Королев ссылается на дочку мэра, старенький охранник просит ее подтверждения.
Лана топчется позади толпы, видно, что ей вся эта идея совершенно не по душе.
И я бы с ней согласился, но подхожу ближе. Обхожу сзади, чувствуя приятный, пьянящий запах яблок. Ее шампуня.
— Что вы задумали?
— Открой, пока я не разложил тебя прямо здесь. Думаешь кто-то из них тебя выручит? — шиплю я над ее головой, обжигая руку ее поясницей, и она резко ее задирает. Смотрит с ненавистью, граничащей со страданием и болью.
Да, детка, я тоже страдаю. Но в отличие от тебя, могу стать нищим.
— Ты ублюдок, — выплевывает она, и гордо вскинув подбородок, идет сквозь толпу и улыбается охраннику. Что-то объясняет.
Ты даже не представляешь, милая, как права. И «ублюдок», самое ласковое, что можно ко мне применить. А к тебе подойдет «сука». Или «любимая».
Мы запускаем игру, в которой победитель известен заранее. Задыхаясь от быстрого бега, ведя матч к очередному голу, я снова смотрю на Лану. Она сама не сводит с меня прищуренного взгляда.
Совсем другими глазами она смотрела на меня, когда я вбивал в нее ударами молота член, пока обсасывал грудь, пока растягивал задний проход.
Я вытрахал ее во все щели, и она позволила это. Кричала от оргазма, и готова была сделать все, что я попрошу. Только не самое главное. Не полюбить.
А любовь она подарит этому мудаку, который не только успевает лакать пиво, щипать девок за задницы, но и играть в футбол. Каким наслаждение будет выполнить третью часть плана, который разрабатывал я, и сломать этому придурку ногу.
Ломать и смотреть в расширившиеся от ужаса глаза Ланы.
Она кидается к своему женишку, бежит так быстро, что ветер треплет ее волосы, и отталкивает меня, а большего и не требуется. Игра закончена. Гол забит.
Антон потянул одну из девок-танцовщиц за собой, и мы скрылись со стадиона, где выл от боли Королев, которому в этом году не суждено станцевать с Ланой.
Зато организатор бала, Ольга Михайловна, прекрасно знает, что лучше всех в городе вальс танцую я. Как вы думаете, кто будет партнером главной принцессы города.
Оставив парней развлекаться с девчонкой, которая уже вяло отбивалась, принимая в себя сразу три члена, я ушел на свою поляну. И почему-то был не удивлен, застав здесь готовую к бою Лану.
На эту ночь мою Лану.
— На хрена! На хрена ты это сделал?! Ревность?! Обида?! Но я не лгала тебе! А ты растрепал своему дружку о нашей ночи. Ты ублюдок! — кричала она, что есть мочи, и ветер разносил ее дрожащий голос по вечернему лесу. Краски сгущались, а дышать стало нечем.
— Почему ты молчишь? — устало всхлипнула она и умоляюще спросила, вызывая во мне самые животные инстинкты от воспоминаний, как она точно таким же голосом умоляла не останавливаться.
Дать ей кончить. И я, пожалуй, готов исполнить мольбу снова.
— Не подходи, — тут же выставляет она вперед руку, когда видит, как меняется выражение моего лица, а ноги сами делают шаги в ее сторону. — Не подходи, Максим! Все закончилось! Ты предал меня!
Еще нет, но собираюсь. Она понимает, что ее ждет и, испуганно пискнув, разворачивается, но не успевает сделать и десяток шагов. Хватаю ее за пышную юбку. Слышу благословенный треск ткани и наваливаюсь сверху, бесцеремонно стягивая с нее платье и отбрасывая его в сторону.
Глава 37. Лана
Ненавижу. Как легко это слово подумать, как легко его прокричать, и насколько тяжело оно в действии.
Мне нужно оттолкнуть его, дать по яйцам. За предательство. За длинный язык. За то, что проклятый детдомовец, и я не могу начать с ним открытых отношений.
Только украдкой. Только в тайне. Только наедине.
Ненавижу.
Стараюсь спихнуть с себя тяжелое тело. Ненавижу!
Руками тянусь назад, стараясь ударить.
— Ненавижу! — кричу, пока он стягивает с меня платье и не нужной тряпкой отбрасывает в сторону.
Я ему отдалась, а он нагло меня унизил. Рассказал поди, как я смущалась, пока он смазывал мылом мой анус, как смотрела на кончик члена, что толкается внутрь, как глотала слезы, пока боль не превратилась в удовольствие.
— Ненавижу, — прокричать все это легче, чем сделать. Чем принять решение.