_24_
От злости сводит скулы.
Поднимаюсь по подъезду, тело нервно дрожит от негодования. Ну почему я снова должна отчитывать взрослую женщину за её проступки? И ради этого я отказалась от ужина в ресторане со Степаном Ефимовичем. Обида прожигает в груди огромную дыру.
— Мама! — кричу с порога, но мне никто не отзывается.
На кухне слышится звяканье стекла. Шумно выдыхаю. Снимаю пальто и шапку, медленно крадусь к источникам звука.
— Ой, Вероничка, — мама стоит у мусорного ведра, убирая следы преступления.
За столом спит дядя Петя. Уложил на ровную поверхность обе руки и уткнулся в них лицом. Громом по квартире раздаётся его оглушительный храп. Рядом с ним конфеты, нарезанные овощи и фрукты, которые я купила. Гостеприимная мама решила поделиться с хахалем тем, на что сама не потратила ни копейки.
Я знаю, что она больна. Осознаю, что ей требуется помощь. Психологическая и медицинская. Но от этого мне не легче. Я устала. Просто безумно раздражают её вечные срывы. Я уже и не надеюсь, что она когда-нибудь опомнится и перестанет пить, но в этот раз… мне казалось она поняла, что шутки закончились, когда я съехала от неё.
Оказывается, маму уже ничем не исправить. Насильно положить её в больницу не получится, да и смысла от этого не будет, пока она сама себе не скажет "стоп".
Я закрываю глаза, и по щекам катятся слёзы.
До матери не доходит. И никогда не дойдёт, что её жизнь катится под откос с невероятной скоростью.
— Вероника, прости, я… — женщина стыдливо закрывает лицо руками и всхлипывает.
Молча разворачиваюсь и ухожу.
— Вероника! — мама бежит за мной, хватает меня за руки и всеми силами пытается остановить.
— Хватит! — рявкаю так, что у самой уши закладывает.
— Я не виновата, он сам пришёл, честно!
— Ага, сам пришёл, сам стол накрыл, — иронично фыркаю, натягивая пальто.
— Не уходи, Вероника, пожалуйста! Ты нужна мне.
Сердце больно сжимается, но я не сдаюсь:
— Раньше нужно было думать!
Сейчас у меня только одно единственное желание, которое ощущается физической нехваткой воздуха. Я хочу сбежать из этой прокуренной квартиры. И никогда не возвращаться.
— Чё разорались? — с кухни вальяжно выходит дядя Петя.
Только его и не хватало.
— Петь, скажи ей, чтоб не уходила! — мать бьётся в истерике.
— Ты что, Вера, даже чаю не выпьешь? — брякает мужик, и я вздрагиваю.
Бабушка Аня. Моя милая. Родная. В памяти всплывают флешбеки.
"Когда я этот мир покину, ты маму береги. Вся ответственность на твои плечи ляжет, Верочка."
И я берегла. С семнадцати лет. Сразу после школы начала работать. И поступила в театральный институт. Да вот только училась я не долго, потому что денег от вечерних подработок не хватало. Мне пришлось бросить учёбу после первого же семестра и пахать, словно лошадь.
Мать ни разу спасибо не сказала.
— Вероника, — женщина берёт мою руку, и я вздрагиваю.
Даю слабину. Опять. Лёд в моём сердце трескается.
Ну не могу я так с родной матерью поступить. Не могу бросить её на произвол судьбы.
— Я останусь, если дядя Петя уйдёт.
Мужичку моё предложение не нравится.
— Вер, да мы даже не пили с Натусей. Так, пригубили по стаканчику. Ну не веришь, хош дыхну?
От одной мысли, что он действительно на меня дыхнёт, ноги становятся ватными, а голова идёт кругом, как у пьяной.
— Вероник, давай сядем и поговорим, — предлагает мама, но я вспоминаю про главный козырь.
Достаю из кармана пальто бабушкины серьги в целлофановом пакете и показываю ей:
— Мне сказали, что их в ломбард сдала женщина. Это была ты, мама?
Её глаза становятся стеклянными. Она растерянно смотрит то на меня, то на дядю Петю. Молчит, будто воды в рот набрала.
— Всё понятно, — я запахиваю пальто и тянусь к дверной ручке.
— И не стыдно тебе, Вера? — мужской голос за спиной врезается в рассудок гулким эхом.
Я торможу и медленно оборачиваюсь. Ядовито гляжу на дядю.
— Тебе что, на мать родную начхать? — он продолжает говорить, а сам уже обнимает мою родительницу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Она всхлипывает, уткнувшись в его плечо. Мужчина осторожно гладит её по голове, успокаивающе так, нежно.
Я изумлённо смотрю на эту картину. Да, раньше всякие дяди приходили в наш дом, но никто никогда не заступался за маму, никто не обнимал её с такой любовью.
Я взрываюсь от жалости к двоим несчастным алкоголикам, повстречавших друг друга.
— Ты любишь мою маму? — прищуриваю взгляд.
— Конечно, как такую женщину не полюбить! — дядя Петя целует её в висок.
— Хорошо, заваривайте чай, — снимаю пальто.
Мать виновато молчит, пока греется чайник, смотрит в окно. Я уверена, что ей стыдно за случай с серьгами.
— Ты, Вера, не думай, что я прям алкоголик. Период просто тяжёлый. Зима, работы почти нет. Денег тоже. Есть нечего было, вот Натуся и придумала провернуть с серьгами такую вещь. Мы собирались их выкупить обратно, как только я подколымлю.
— Зачем ты соврала, что серьги украли? — перевожу тяжёлый взгляд на маму.
— Испугалась, что ты рассердишься, если правду скажу. Петя никуда не сбегал, мы так вместе и живём, — сознаётся.
— Бухаете каждый день? — невольно морщу нос.
— На выпивку денег нет, — дядя Петя корчит расстроенную гримасу. Хочется влепить ему подзатыльник.
— Так, значит любовь у вас? — я начинаю стучать пальцами по столу.
— Денег накопим и свадьбу сыграем, да, Натусь?
Мама кивает:
— Да. Ты же не против, Вероника?
Глаза мои лезут на лоб. Ну о какой свадьбе речь…
— Значит, намерения серьёзные. Тогда так, дядя Петя, я буду периодически заходить и проверять, трезвый ты или нет. Хоть запах учую, вылетишь отсюда! Это первое. А второе, ты должен уговорить маму лечь в стационар и полечиться от алкоголизма. Я всё оплачу.
— Вероника, ты что? — шепчет родительница, но я пресекаю её взглядом.
— На уговоры у тебя месяц. Не уговоришь, участь та же самая. Пойдёшь на улицу и маму больше не увидишь.
Я встаю и ухожу. Никакой чай мне от них не нужен, пусть сами пьют. Почву для размышлений я им подготовила. Время покажет, насколько успешной оказалась моя идея.
_25_
Вот и наступил день икс.
День, когда решится моя дальнейшая судьба.
Сегодня я приехала в офис корпорации Нефть "ВЕС" в том наряде, который берегла именно для этого случая.
Пока еду в лифте, поправляю строгое чёрное платье в облипку, закрывающее колени, без излишеств. Осматриваю чёрные лакированные туфли лодочки на шпильках. Главное, сегодня не упасть. Всё это выглядит стильно и гармонично, просто потрясающе. Оборачиваюсь боком, рассматривая идеальную фигуру. Платье то оно и обычное, но так подчеркивает достоинства женского тела, что взгляд не возможно оторвать. Всё идеально, но дрожащие пальцы и бледный цвет лица, которое не спас даже макияж, выдают, что я безумно волнуюсь.
— Привет, — меня по традиции встречает Оксана.
Секретарша сегодня тоже при параде. Вчера она проболталась, что хочет замуж за иностранца, и швейцарский миллионер как раз ей подойдёт.
— Привет, Степан Ефимович у себя? Хочу с ним поговорить перед встречей, — я иду по длинному коридору, который сегодня кажется мне бесконечным.
— У себя, но у него сейчас занято.
Хм…
Я снимаю верхнюю одежду и сажусь в приёмной.
Даже не знаю, что для меня волнительней: встреча с боссом наедине или заключение договора с иностранцами. Со Степаном Ефимовичем мы виделись только мельком, он всегда был приветлив, доброжелателен, но дальше улыбки и перебрасывания дежурных фраз не заходило. По вечерам он всегда узнавал, как прошёл мой день через смс, желал спокойной ночи. А на днях прислал ещё один шикарный букет из белых роз с запиской "Думаю только о тебе". И этого было достаточно, чтобы поддержать нашу возникшую связь. Я чётко понимала, что он занят подготовкой к встрече Швейцарцев, и старалась не быть назойливой.