Но Инга реагирует и без таких уточнений. От ее лица отлынивает вся кровь, она нервно сглатывает и смотрит на меня с ужасом.
— Ты… Ты… Ты все придумываешь!
— Серьезно думаешь, что я способен такое придумать? Инга, я не шучу, не насмехаюсь и уж точно не хочу никого обидеть. И не буду обижать, если ты меня отведешь к сейдконе. Мне нужна ее помощь. Я серьезно.
— Но… — девушка съеживается под моим взглядом.
Не хочется поднимать шум, но если понадобится опять бить морды, чтобы получить доступ — я готов. Видимо, в моих глазах это отчетливо видно.
— Хорошо, — сдается блондинка. — Отведу. Только если она не захочет с тобой говорить, уходи без споров. Не зли сейдкону, тебе это не понравится. Проклятие хульдры ерундой покажется.
Вот интересно, она мне вообще собиралась говорить про это проклятие? Или сама не верит в эти легенды? Или хотела меня как-то втихаря от этого избавить…
Идем мы не к избушке с черепами, а на другую сторону реки. Выходим на дорогу, ведущую к вершине и сворачиваем метров через двести. Дом сейдконы запрятан среди деревьев, в конце неприметной тропы.
Обычный добротный деревянный дом. Свежая красная краска, белые ставни, заросшая ярко-зеленым мхом крыша. Крыльцо-терраса с креслом-качалкой и скамейкой. И никаких жутких атрибутов.
Инга робко стучится в дверь и она тут же распахивается. Сейдкона при дневном свете оказывается не такой дряхлой и старой, как мне показалось в первый раз. На ней цветастый передник, на одной руке варежка такой же пестрой расцветки, а из дома вкусно пахнет выпечкой.
— А я то все думала, когда же ты придешь, — улыбается милая бабушка и жестом приглашает нас внутрь. — Ну заходите, как раз рогалики поспели.
Блондинка почтительно кланяется и я повторяю за ней, переступая порог.
— Аааа, простите, не знаю вашего имени, — запинаюсь я языком и ботинком, влетая в просторную комнату.
— Все мы лишь дочери Хейд, — пожимает плечами она. — Не знаю, как на вашем языке правильнее, можешь звать меня просто Астрид.
— А откуда вы… — опять не успеваю договорить я.
— Молодость, милок, молодость. Был один ярл, князь ваш, то есть, ох и давно. Думала я тогда не головой, что уж скрывать. Увезти меня хотел к себе, на юг. Да только богам иное угодно было. Не сложилось, — в ее голосе появляется мечтательная грусть. — Ты проходи, проходи. Чем-то ты мне его напоминаешь, такой же настырный. Чаю?
— Вы меня извините, но можно сначала поговорить с вами? Наедине, — я бросаю быстрый взгляд на Ингу и замечаю как та недовольно хмыкает.
— Настырный и торопливый, ну точно как мой Ульв, — качает она головой. — Ладно, пойдем на кухню. А ты, внучка, посиди пока здесь.
А вот кухня уже больше похожа на обитель ведьмы. Слабый свет проникает через маленькие окна под потолком. Повсюду развешаны пучки сухих трав. На многочисленных полках склянки с подозрительным содержимым.
И печка, издающая притягательный аромат, большая и старинная, трубой уходящая в потолок. На ней фырчит пузатый чугунный чайник. Сейдкона указывает мне на свободную табуретку у узкого стола и шустро достает из печи противень с рогаликами.
Отставляет в сторону манящее угощение и начинает что-то растирать в ступке. Высыпает порошок в кружку, заливает кипятком, тщательно размешивает и сует мне в руки.
— Что это? — не справляюсь я с недоверием.
— Так, милок, ты сам ко мне пришел, — строго говорит Астрид и хмурится. — Хочешь помощи, значит слушайся. Не хочешь, дело твое, выметайся и не мешай мне тогда.
Я вижу, что старушка начинает заводиться не на шутку. Принимаю тару, а она упирает руки в бока и выжидающе смотрит. Что я там себе обещал? Ничего не пить из рук незнакомых.
Дую на горячий напиток, зажмуриваюсь, выдыхаю и делаю большой глоток.
Глава 10
Горло и язык обжигает горячим, сразу пробивает в пот, но больше ничего не происходит. Никаких завываний ледяного ветра и подмораживания мягких частей тела.
Я осторожно открываю один глаз. Меня никуда не унесло, сейдкона так и стоит передо мной, в ее глазах бегают смеющиеся огоньки.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ну что, милок, не помер? — еле сдерживает она усмешку. — И как на вкус?
Врать мне ей не хочется, поэтому смело открываю второй глаз и отвечаю кратко:
— Горьковато.
Честно говоря, на вкус это пойло такое, будто кипятком залили старую подошву, подсластили золой и разбавили водой из ржавого корыта. Ну хвойных иголок подсыпали, чтобы хоть чем-то оттенить стремный купаж.
— Это хорошо, — вдруг радуется она отварному вкусу напитка. — Было бы сладко, значит опоздали.
— Куда? — туплю я, невоспитанно громко прихлебывая из кружки.
— Спасать тебя от горной девы. Красивая девка-то была, да? Можешь не отвечать, знаю я вас, молодых. Жопу голую покажи и все, попался как миленький.
Я вежливо умалчиваю, что не жопой единой и вообще меня такой ерундой не заманить. Пусть я в этом и не уверен, но голожопых девок точно теперь стороной обходить буду.
— Так вы бы хоть в своих путеводителях писали, — вяло оправдываюсь я.
— А нечего шастать, где не положено, — парирует старушка. — Зачем вот с тропы сходить надо было? Как ее вообще к чужаку то потянуло… Хотя оно и понятно, теперь все ученые, а кто сам приходит — так таким и страшные девки не дают. Бедняжки.
Мне непонятно кого конкретно жалеет сейдкона — хульдру, добровольно приходящих к ней мужиков или страшных девок. Но чувствую, как самому становится чуть легче, сердце перестает ныть и зов, пусть и слабый, отпускает.
— Ты пей, пей, до конца, — она подталкивает наполовину пустую кружку к моему лицу. — Я тебе еще приготовлю, с собой. Придется недельку то потерпеть горечь.
— Аааа…
— Поможет, поможет. Не так быстро, конечно, тут бы ритуал провести и жертву богам хорошую принести. Вы, слышала я, в земли йотунов едете. Там силы больше, там самое место такие ритуалы проводить. Если встретишь в тех землях Тиру, передай ей от меня привет. Поможет она тебе. Ох, давно же мы с ней не виделись, сколько лет уж прошло, несколько десятков…
— Аааа…
— Ну а с чего мне тебе в помощи отказывать? Ты же не со злыми намерениями на нашу землю пришел. Дочерям Хейд такое сразу понятно.
— Уважаемая Астрид, может хватит уже? — меня начинают немного пугать ее ответы до озвучивания вопросов.
— Да у тебя на лице все написано, милок, — смеется сейдкона. — Тут и мысли читать не надо. Ну, что там еще у тебя?
Мое внимание привлекает движение в дальнем углу. Там, под самым потолком, на коряге, прибитой к стене, сидит ворон. Он, похоже, все это время спал, и теперь, зыркнув на меня блестящим темным глазом, устраивается по-удобнее.
— Понятно, — Астрид прослеживает мой взгляд. — Видящий, точно. Мешает сила то чужая?
Я киваю, не в силах отвести глаза от здоровенной птицы. Но ворон закрывает глаза, нахохливается и замирает чучелом.
— Ох, помогла бы я тебе, да у меня столько забот, а руки только одни, да и те уже не такие сильные, — сейдкона с сожалением смотрит на свои крепкие руки, сокрушенно качая головой.
— Так давайте я вам помогу, — понимаю я откровенный намек и поднимаюсь. — Что нужно сделать?
«Несчастной, старой, больной и одинокой женщине» нужно, чтобы я упахался. Задания ее незамысловатые, но крайне выматываюшие.
Сначала я таскаю ведрами воду из колодца, находящегося в сотне метров вверх. Наполняю несколько баков позади дома, чуть не переломав ноги на узких каменных ступеньках. И только в конце нахожу припрятанное за ними второе ведро.
Затем старушка сетует на то, что к ужину совсем дров не останется. Я замечаю краем глаза стоящую на полке электрическую плитку, но молчу и беру в руки топор. Первое полено улетает куда-то в кусты и оттуда слышится недовольный писк. Я, на всякий случай, извиняюсь и вторым попадаю в цель — по своей ноге. С пятого дело идет лучше.
После этого оказывается, что и хворост тоже внезапно закончился и я шумно ломлюсь сквозь сухой подлесок, как медведь, распугиваю возмущенно верещащих птиц, собирая палки и занозы.