Министр. Так, значит…
Миссисипи. Минуточку (он тоже закуривает сигару).
Министр. Так, значит, твой брак…
Миссисипи (снова обращается к зрителям). Не забудем и о том, что сейчас ночь, темная ноябрьская ночь. Мы уже поменяли освещение, с потолка свисает горящая люстра, окутывая все коричневатым золотистым облаком.
Министр. Так, значит, твой брак с «тюремным ангелом» длится уже пять лет.
Миссисипи. То, что жена оказывает мне такую большую моральную поддержку, доставляет мне огромное удовлетворение.
Министр. Такое и впрямь нечасто встретишь, чтобы жена утешала тех, кого ее супруг отправляет на виселицу.
Твое трудовое рвение поражает. Ты только что настоял на трехсот пятидесятом смертном приговоре.
Миссисипи. Еще один триумф моей карьеры. Хотя отправить на виселицу убийцу своей тети и не составляло большого труда, но никогда еще мой успех не вселял в меня столько уверенности. Ты пришел поздравить меня.
Министр. Хотя я и восхищаюсь тобой как юрист, но как министр юстиции должен от тебя отмежеваться.
Миссисипи. Это мне внове.
Министр. В конце концов, международное положение слегка изменилось. Я политик. Я не могу себе позволить стать таким же непопулярным, как ты.
Миссисипи. А я не позволю, чтобы общественное мнение сбило меня с пути.
Министр. Ты гений, судьи не в силах с тобой тягаться. Правительство опять порекомендовало тебе быть милосерднее.
Миссисипи. Я нужен правительству.
Министр. Был нужен. В том-то и вся разница. Курс на ужесточение выносимых приговоров был крайне необходим. Надо было строго наказывать за политические убийства, восстановить порядок. Но теперь лучше подложить свинью оппозиции и вернуться к более умеренному правосудию. Надо то обезглавливать именем Всевышнего, то миловать во имя дьявола, этого не удается избежать ни одному государству. Твой подход к делу однажды спас нас, но сейчас он таит для нас угрозу. Он выставил нас в глазах всего западного мира в безнадежно смешном свете и без нужды восстановил против нас левых экстремистов. Мы обязаны предпринять необходимые шаги. Генеральный прокурор, добившийся трехсот пятидесяти смертных приговоров и осмеливающийся публично заявлять, что необходимо снова ввести закон Моисея, больше неприемлем. Не спорю, если внимательно присмотреться, мы все сегодня немножко реакционеры, но нельзя же в самом деле действовать так радикально, как ты.
Миссисипи. Что решило правительство?
Министр. Премьер-министр требует твоей отставки.
Миссисипи. Он поручил тебе сообщить мне об этом?
Министр. Я потому и пришел сюда.
Миссисипи. По закону о государственной службе чиновники могут быть уволены только в том случае, если они уличены в преступлении, в мошенничестве, в связях с другими странами или с партией, замыслившей переворот.
Министр. Ты отказываешься уйти в отставку?
Миссисипи. Отказываюсь.
Министр. Совет министров тебя заставит.
Миссисипи. Правительство должно отдавать себе отчет в том, что оно выступает против Первого юриста мира.
Министр. Твоя борьба безнадежна. Ты самый ненавистный человек в мире.
Миссисипи. Ваша борьба тоже безнадежна. Благодаря мне вы самое ненавистное правительство в мире.
Министр (после паузы). Но мы же вместе учились в Оксфорде.
Миссисипи. Верно.
Министр. Не могу понять, как человек твоей культуры и твоего отнюдь не низкого происхождения получает такое большое удовольствие от смертной казни. Мы ведь принадлежим к лучшим семьям страны, и уже одно это должно бы требовать от нас известной сдержанности.
Миссисипи. Вот именно.
Министр. Что ты хочешь этим сказать?
Миссисипи. Моя мать была итальянской принцессой, а мой отец — американским пушечным королем, не так ли? Твой дедушка — знаменитый генерал, проигравший множество сражений, а твой отец — губернатор колоний, усмиритель многих негритянских бунтов. Наши семьи приказывали рубить головы направо и налево, я же требую смерти виновных. Их называли героями, меня называют палачом. Если мои профессиональные успехи компрометируют лучшие семьи страны, то я тем самым лишь показываю их в правильном свете.
Министр. Ты наносишь нам удар в спину.
Миссисипи. Ты наносишь удар в спину прежде всего справедливости.
Министр. Как министр юстиции я должен оценивать справедливость по тому, приемлема она политически или нет!
Миссисипи. Справедливость должна оставаться неизменной!
Министр. Все в мире меняется, мой дорогой Флорестан, не меняется только человек. Это надо осознать, чтобы править страной. Править — значит управлять, а не казнить. Идеалы — это прекрасно, но я стараюсь придерживаться возможного и обходиться без них. Публичные выступления не в счет. Мир плох, но не безнадежен, безнадежным он становится только тогда, когда к нему подходят с абсолютными мерками. Справедливость не топор палача, а договор.
Миссисипи. Для тебя она прежде всего доход.
Министр. Я был свидетелем на твоем бракосочетании. Но завтра на Совете министров я буду вынужден голосовать против тебя. (Кладет сигару на пепельницу.)
Миссисипи. Мне больше нечего сообщить правительству.
Министр. Я выполнил поручение премьер-министра и поговорил с тобой. Пожалуйста, проводи меня отсюда.
Они удаляются через дверь справа. В комнате никого нет.
Слева входит Сен-Клод. Раньше он был гладко выбрит, теперь у него темно-коричневая козлиная бородка. Одет он просто, на нем коричневая кожаная куртка. Публике может показаться, что Сен-Клод только что вышел от Анастасии и что именно ее руку он поцеловал, появляясь на сцене.
Но женщина в белой ночной сорочке, мелькнувшая в двери, могла быть и кем-то другим. Оставим пока этот вопрос открытым. Сен-Клод идет к столу, берет сигару министра, нюхает ее и затягивается. Затем подходит к заднему окну справа и открывает его. Восхищенно осматривает богиню любви. Потом присаживается слева к кофейному столику.
Сен-Клод. (не поднимая головы). Добрый вечер, Поль.
Миссисипи (с трудом преодолевая волнение). Ты?
Сен-Клод. Да, я. Ты своего добился, Поль. Стал Генеральным прокурором, известен под именем Флорестан Миссисипи, газеты полны сообщений о твоих деяниях, у тебя квартира, обставленная старинной мебелью разных эпох, и, надо думать, красивая жена. (Он пускает кольцо дыма.)
Миссисипи. А тебя как теперь зовут?
Сен-Клод. Еще красивее, чем тебя: Фредерик Рене Сен-Клод.
Миссисипи. Похоже, и ты неплохо устроился.
Сен-Клод. Я тоже многого достиг: стал гражданином Советского Союза, полковником Красной Армии, почетным гражданином Румынии, депутатом польского парламента и членом политбюро Коминформа.
Миссисипи. Как ты попал сюда?
Сен-Клод. Через окно.
Миссисипи. Тогда я его закрою. (Подходит к заднему окну справа и закрывает его.) Что тебе надо от меня?
Сен-Клод. Когда так долго живешь за границей, то, возвратясь, навещаешь первым делом старых знакомых.
Миссисипи. Через границу ты, разумеется, перешел нелегально.
Сен-Клод. Само собой. В конце концов, мне поручено возродить здесь коммунистическую партию.
Миссисипи. Под каким названием?
Сен-Клод. Партия народа, веры и родины.
Миссисипи. И какое это имеет отношение ко мне?
Сен-Клод. Тебе ведь пора постепенно подыскивать себе новое место, дорогой Поль.
Миссисипи (медленно подходя к столу). Что ты хочешь этим сказать?
Сен-Клод. Я полагаю, тебе не остается ничего другого, как согласиться с требованием премьер-министра.
Миссисипи (медленно присаживается к столику напротив Сен-Клода). Ты подслушал мой разговор с министром юстиции?
Сен-Клод (удивленно). С чего ты взял? Я просто подкупил министра внутренней безопасности.
Миссисипи. Меня пугает интерес к моей личности, проявляемый гражданином Советского Союза.
Сен-Клод. Во всем мире о тебе идет такая дурная слава, что даже мы тобой заинтересовались. Я пришел сделать тебе предложение.
Миссисипи. Не пойму, что между нами может быть общего.