— Видимо, потому, что он был лучшим, ваша светлость, — ответил я. — У меня ни на секунду не возникло подозрение, что он — не повстанец.
— Что ж, — тон герцога смягчился, — вы, пожалуй, правы. Он сплоховал, позволив себя убить… но, если бы он, защищаясь, убил вас, это было бы куда хуже. В конце концов, агентов много, чего о людях из Проклятого Века не скажешь. И, полагаю, вы прибыли сюда не только ради приятной беседы.
— Разумеется. Войско мятежников полностью подготовлено к разгрому. Часовые на самых важных направлениях сняты…
— Довольно, довольно, Риллен. Мы сейчас едем в мой штаб и там все обсудим.
Мы вышли из палатки, и нас сразу окружили гвардейцы герцога. Мне подвели коня. Я заметил, что гвардейцы не спускают с меня глаз, и понял, что это не просто почетный караул, тем более что мне так и не вернули оружие и доспехи.
Путь до ставки Элдреда занял около четверти часа. Мы спешились возле большого шатра в середине лагеря и прошли внутрь мимо вытянувшихся часовых. Посредине шатра, освещенного масляными светильниками, стоял грубо сколоченный деревянный стол, покрытый большой картой; вокруг на табуретах и просто деревянных чурбаках сидело несколько старших офицеров герцога, которые встали, приветствуя главнокомандующего.
— Господа, представляю вам Риллена Эрлинда, человека, заслуживающего всяческого доверия; он только что вернулся из неприятельского лагеря. Прошу вас, Риллен, объясните нам ситуацию.
Я подошел к столу и склонился над картой. Один из генералов положил передо мной грифель, чтобы я мог по ходу рассказа наносить обстановку. Из слов герцога я лишний раз понял, что мне не следует афишировать своей роли в событиях, и все время следил, чтобы не сказать «я» вместо «Риэл» или «командиры бунтовщиков». По мере того, как я описывал расположение повстанцев, во взглядах военачальников герцога все чаще мелькало удивление; когда же я рассказал о снятых постах, один из них воскликнул:
— Черт побери! Похоже, Риэл рехнулся!
— Не забывайте, — улыбнулся герцог, — что в последнее время он окружен моими людьми. Некоторые приказы отданы от его имени, но без его ведома. Думаю, он не успеет узнать об обмане — его личный адъютант сделает так, что в завтрашнем — собственно, уже сегодняшнем — сражении генерал не сможет командовать.
План атаки был намечен быстро и не оставлял повстанцам шансов. Под прикрытием ночной темноты армия герцога должна была ворваться в лагерь, рассечь войско повстанцев на части, окружить и уничтожить их. Генералы отбыли отдавать распоряжения своим людям — надо было успеть выступить до рассвета — и в шатре остались только мы с герцогом.
— Идите, Риллен, — сказал он, — вас проводят в вашу палатку.
— У меня к вам одна просьба, ваша светлость.
— Да?
— Все же я командовал этими людьми… и без моей помощи они бы так легко не проиграли… Я прошу пощадить пленных.
Герцог покачал головой.
— Нет, Риллен. Я понимаю ваши чувства, но это невозможно. Они ведь останутся нашими врагами. Несколько месяцев назад, когда это была толпа мужиков, я еще мог бы их пощадить, но не теперь, когда это боеспособная армия. К тому же вы разве не заинтересованы в том, чтобы не осталось в живых людей, знающих в лицо генерала Риэла?
— Я об этом не думал, — смутился я.
— И напрасно. Никто, кроме меня, не должен знать об этой странице вашей биографии. Ваши мятежники слишком хорошо потрудились на землях за пределами Раттельбера. Все, что я могу сделать — избавить ваших людей от пыток. Войскам уже отдан приказ не брать пленных. А теперь ступайте, Риллен. Вы заслужили отдых.
18
Когда я проснулся, было светло — настолько, насколько бывает светло в пасмурный зимний день. Голова не болела, и я подумал, что легко отделался. В палатке было холодно, и я поспешно натянул куртку поверх грубого шерстяного свитера. Ни доспехов, ни оружия в палатке не было. Я вышел наружу и едва не столкнулся с часовым в форме личной гвардии герцога. Хотя часовой не сделал попытки остановить меня, я понял, что Элдред все еще не доверял мне.
— Армия еще не вернулась? — спросил я гвардейца.
— Нет, ваша милость, — покачал головой он. — Сражение переместилось на запад, и уже несколько часов в лагере нет новостей.
Это мне не понравилось. По моим расчетам, повстанцы уже должны были быть полностью разгромлены. Я понимал, что от успеха боя зависит доверие герцога, а значит, и моя жизнь.
Полчаса спустя я прогуливался вдоль юго-западной границы лагеря, поглядывая в сторону горизонта. Здесь же толпилось большинство из оставленных в лагере солдат, свободных от караулов. Наконец самые зоркие из них разглядели движущуюся по равнине точку; вскоре ее видели уже все. Это был одинокий всадник; но мере того, как он приближался, людьми овладевало все большее волнение. В эти последние часы неизвестности у многих, и у меня в том числе, дрогнула вера в непобедимость герцогских войск — ведь доселе между ними и повстанческой армией не было крупных сражений, а войска короля не раз терпели поражения от повстанцев…
Но вот, наконец, забрызганный грязью конь пересек линию передовых постов, и всадник, привстав на стременах, крикнул:
— С бунтовщиками покончено! Встречайте его светлость!
Вскоре вдали показалась победоносная армия. Бесконечной змеей извивалась она по равнине, чешуей блестели щиты тяжелой пехоты и доспехи рыцарей. Впереди ехало высшее командование во главе с герцогом. Гвардейцы, остававшиеся в лагере, выстроились в почетном карауле. Подъехав к первым палаткам лагеря, герцог повернул коня и отдал несколько распоряжений своим офицерам. Те поехали вдоль колонны, отдавая, в свою очередь, приказы младшим офицерам, которые принялись строить солдат перед лагерем. Пока войска строились, герцог снял шлем и тяжелые латные рукавицы и бросил все это подоспевшему оруженосцу. Заметив меня, Элдред подозвал к себе одного из гвардейцев и что-то сказал ему. Гвардеец кивнул и побежал выполнять приказ.
Войска построились и ожидали слов своего главнокомандующего. Герцог обратился к ним, сидя в седле:
— Солдаты! Сегодня вы вновь покрыли себя славой. Вы избавили землю Корринвальда от пятнадцати тысяч гнусных мятежников, в то время как наши потери в этой битве ничтожны. Но пусть вас не обманывает легкость этой победы. Ведь это те самые грозные мятежники, от которых доблестные войска его величества короля Гродрэда драпали, теряя сапоги!
Это было и неостроумно, и неверно; но герцог знал, как следует говорить с подобной аудиторией, и солдаты ответили на его шутку дружным хохотом. Когда смех начал стихать, кто-то крикнул: «Да здравствует герцог!», и войско взорвалось криками «Ура!» Многие потрясали в воздухе мечами и колотили ими по щитам; целую минуту стоял невообразимый шум. Наконец герцог поднял руку, показывая, что желает продолжать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});