Рейн ожидала увидеть в его лице хотя бы тень насмешки или покровительства, но не увидела ни того, ни другого.
— Может быть, всему виной мои рыжие волосы, которые отпугивали претендентов. Многие считают, что у рыжих трудный характер и непредсказуемое поведение… Ну, а что бы вы рассказали о себе?
— Да, теперь конечно, конечно. Я ваш должник, — сказал Кайл, и глаза его странно заблестели. — Ну, в общем, из четверых нас осталось только двое: папа и я.
— Что же произошло? — спросила она. Глаза ее смотрели участливо.
— Мама умерла, когда я учился в колледже, от болезни костей, которая медленно убивала ее год за годом. — Кайл болезненно нахмурился, словно принужденный разбередить старую рану, которая почти зарубцевалась. — Она провела много лет в кресле-качалке, но даже в те годы она никогда не выглядела инвалидом. Она была леди.
— Вы сказали, вас было четверо?
— Да. Был еще мой младший брат. Он погиб. В дорожной катастрофе, несколько лет назад. — Бесстрастность в голосе Кайла говорила о том, что он многое таил за рамками лаконичного рассказа. — Брату было 20 лет.
— Мне безумно жаль.
— Мне тоже, — согласился Кайл. — Теперь о моем отце. Не вдаваясь в детали, скажу, что он винит себя в случившемся. К счастью, его бизнес обеспечивает ему непрерывную занятость, отвлекающую от тяжких дум. Брокерская фирма «Бенедикт». — Он усмехнулся. — Слышали о такой?
— Конечно. Она как-то и мне предложила скромную должность в начале моего бизнеса. Я начала тогда заниматься этим чисто по-любительски.
— Хотите внести вклад в конечный фонд?
— Не дразните меня. — Рейн усмехнулась. — Я знаю, что фирма опекает и этот частный госпиталь, причем довольно дорогой. Но и я не останусь в стороне. Если будут вопросы в отношении финансовых аспектов, касающихся ухода за Стивеном, я…
— Забудьте это, — резко сказал Кайл, и этот властный тон испугал ее.
— Почему?
— Во-первых, потому, что мы оба кружим вокруг вашего и моего участия в судьбе Стивена. Во-вторых, ваша финансовая причастность — лучший способ испортить дело. В-третьих, все расходы уже оплачены.
— Кем? — удивилась она.
— Тут свои правила, Рейн. Я не могу раскрывать деталей в отношении пациента, за которого несу ответственность. — Тон его показывал, что он хочет на этом завершить обсуждение, но она упрямо продолжала:
— Вы забываете, что я знакома с процедурой государственного обеспечения детей. Я думаю, что Стивена можно перевести в государственный госпиталь, и в данном случае считаю, что это было бы эффективнее и целесообразнее.
— Не забывайте, что я его доктор и решаю, позволяет ли состояние его здоровья этот перевод. А оно, между прочим, таково, что ему бы лучше находиться в одном месте.
— Вы не собираетесь говорить это мне, не так ли? — Ей трудно было сохранять этот дипломатический тон, так как она уже воображала, что есть некий тайный спонсор, который положил на Стивена глаз и готов похитить ребенка из ее рук.
— Нет, мадам, — сказал Кайл сухо.
— Хорошо.
В его синих глазах промелькнул огонек, но причину этого она не могла понять.
— У вас, я заметил, всегда наготове запас темперамента, как у всех рыжеволосых женщин.
— Запас? — Что он такое плетет? Ведь она вела себя с Кайлом как угодно, не думая о своем темпераменте. Этот мужчина проник в ее сердце с той первой ночи и все еще оставался в нем. Ее воспоминания о страстных поцелуях Кайла были тому доказательством. Никакой запас духовных сил не удержал бы ее тогда от такого поступка, и никакой нравственный барьер не отбил желания получить ту волну мужской теплоты, которая заполнила ее всю.
Подумал ли сейчас Кайл о том же, о чем вспомнила она? Рейн медленно сглотнула слюну и облизала сухие губы. Как же это узнать? Полумрак комнаты не давал ей в точности угадать его мысли по выражению лица. Что запечатлено на нем сейчас? Мужская твердость с чувственными губами. Очаровательная нижняя губа. Какой она бывает выразительной, когда ищет поцелуя или меняет очертание при добродушной усмешке…
Медвежонок Стивена все еще лежал на полу, куда он его бросил, и она взяла его, чтобы положить на шкаф вместе с другими зверями.
Потом убрала на место и недочитанную книжку об удачливом Кролике Питере. Больше ей нечем было себя занять и отвлечь от мыслей, порожденных последним замечанием Кайла. А что, если он принимает ее за сумасшедшую женщину, готовую ввязаться в любую историю или отдаться первому встречному? Посмотрев на него вызывающе, она внезапно осеклась, не позволив внутреннему монологу вырваться наружу в какой-нибудь язви тельной тираде.
Он был такой же, как обычно, немного томный, замкнутый в себе. Прислонив голову к стене, он сидел, откинувшись на спинке кресла. Расслабленность читалась и в его глазах. Наблюдая за Рейн из-под прикрытых век, он смотрел с иронией и снисхождением, однако было в этом взгляде и что-то еще, волнующее и безотчетно влекущее.
— Кайл, я… — Закусив губу, Рейн сконфуженно замолчала. Что ему сказать? «Кайл, я хочу тебя? „Кайл, никто из мужчин так не привлекал меня, как ты, стремление к тебе так велико, что мне не выстоять“? „Не дури“, — сказал ей внутренний голос, и никакие из этих признаний не слетели с ее губ. Она посмотрела на него, ее осознавая, что ее глаза все говорят сами.
— Рейн, все в порядке. — Он выпрямился на стуле и встал.
— Теперь, — добавил он, и на лице его появилась ласковая усмешка. — Но так не может быть всегда.
„Ты, вероятно, прав“, — согласилась про себя Рейн, глядя вслед уходящему доктору Кайлу Бенедикту.
4
Вздохнув с облегчением, Рейн остановила машину. Было только восемь часов утра, но улицы Филадельфии уже кишели транспортом, и поэтому ее поездка до госпиталя, обычно занимавшая 15 минут, на этот раз оказалась вдвое продолжительнее. Крепкий морозец и голубое сияю шее небо были как нельзя более благоприятными для Парада в День Благодарения, который ожидался примерно через час. Толпы взрослых и детей в зимней одежде уже заполняли парадную площадь. Публика предвкушала увидеть летающие шары, китайские аэростаты и немыслимо разукрашенные машины.
Роясь на заднем сиденье в поисках маленькой сумочки, в которой были подарки Стивену на День Благодарения, Рейн с досадой подумала, что это будет последний день, который она целиком может провести с малышом на исходе Рождества. Накануне они смотрели репетицию Парада по телевизору, затем была подана традиционная индейка на обед, сервированный в комнате Стивена. Потом были новые издания «Золотых Книг» и еще — увлекательная загадка-кроссворд для ребят младшего возраста и всякие вкусные штучки. Например, в форме тыквы, купленные в булочной, что открыта в детском парке. Она принесли ему свой атташе-кейс, полный конфет-медалек, но, увидев, что Стивен чрезмерно обрадован другими подарками, решила пока придержать этот сюрприз.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});