Роман на секунду замешкался, собираясь с мыслями, и тут свое слово вставил молчавший до этого Нестор:
— Действительно, господа, — сказал он, вставая и разводя руки, — в том магазинчике было полно всяких разных кукол, но продавцы уверяли, что куплены были именно одинаковые.
— Спасибо, Нестор, — процедил Роман, — и вправду, в выборе одинаковых кукол для театра есть нечто весьма странное. Но может, это был какой-то необычный театр, которым руководил психически нездоровый ребенок?
— Найдем больного парнишку — найдем и убийцу! — вдруг крикнул молодой полицейский с румянцем на щеках. В порыве горячности он вскочил с места и восторженно, почти влюбленно смотрел на Муромцева.
Тот смущенно улыбнулся и, пройдя по проходу между рядами к своему почитателю, сказал:
— Все верно, господин будущий следователь! — Затем, повернувшись к залу, продолжил, повысив голос: — Коллеги, теперь вы понимаете, что вам необходимо буквально перерыть южные губернии и разыскать того пана, если он еще жив, разумеется. Но главное — надо найти его сына!
По залу пробежал приглушенный гул голосов, и до ушей Муромцева долетели фразы типа: «Найдешь его, как же» и «Вот сам и ищи, хлюст столичный, сто лет не хватит».
Роман сделал вид, что ничего не услышал, и, не спеша вернувшись к столу с бумагами, продолжил:
— Да, найти того мальчишку! Сейчас ему должно быть примерно лет двадцать пять или более. И он, вполне возможно, и есть наш петрушечник! А чтобы хоть как-то облегчить ваши поиски, я расскажу вам об еще одном факте.
Зал снова затих. Наслаждаясь тишиной и вниманием десятков взглядов, Роман прошелся вдоль стола, поскрипывая паркетными половицами, и сказал:
— Как раз таки в восточном уезде шестнадцать лет назад известный убийца Людожор убил, расчленил и съел двух горных инженеров. В материалах дела записано, что он не успел съесть пальцы жертв. После проведенного мной допроса этого душегуба стала ясна причина его помешательства — это была психическая травма, полученная им в молодости. Да он и сам меня в этом уверял.
— Что же это за травма такая, что людей жрать приходится? — снова послышался вопрос с задних рядов.
— Ему пришлось участвовать в акте каннибализма, — холодно ответил Муромцев, устремив взгляд в сторону, откуда послышался вопрос. — А уже после спусковым крючком для его зверств послужили унижения от зарвавшихся юнцов. Я допускаю, что наш петрушечник мог быть на том судебном процессе и эта жуткая история его впечатлила. Или, я бы даже сказал, — потрясла.
— Я помню это дело, — вновь заговорил старик, поглаживая бороду, — был на том суде. Он, Людожор этот, говорил тогда, что помешался на войне и очень долго это скрывал.
— Да, именно так и было, — согласился Роман, кивая.
— Так вот к чему я, — продолжил старик, — может быть, и этот наш петрушечник тоже воевал? Но как его искать? Все равно что иголку в стоге сена! Что мы знаем? Какой-то пан, который покупал своему сыну кукол для театра двадцать лет назад! И возможно, присутствовал на судебном процессе, о котором не все старики уж вспомнят!
Полицейский махнул рукой и замолчал, зал тут же одобрительно загудел, явно поддерживая седого коллегу.
— Все именно так, господа, — снова кивнул Муромцев, доставая папиросу из портсигара, — здесь ведь дворян не тысячи! А хоть бы и были тысячи, всех надобно перетрясти, каждого! Сузим круг поиска таким образом: пану лет семьдесят, сыну его лет двадцать пять — тридцать, в детстве играл в кукольный театр. Уже проще, не правда ли? Ну, с Богом, господа!
С этими словами Роман закурил папиросу и вы-шел из зала, махнув рукой Нестору.
Глава 15
В двери старой кофейни, что находилась неподалеку от управления полиции, вошли Барабанов и Муромцев. Лилия, сидевшая за столиком у окна, приветливо помахала им рукой. Нестор рванулся было к ней, но стушевался и пропустил вперед Романа. Тот усмехнулся и пошел к столику. Нестор взял соседний стул и положил на застиранную скатерть с пятнами от кофе пачку бумаг. Это были отчеты, которые уже несколько дней поступали от сыщиков.
Лилия подняла руку, и официант принес две чашки с кофе, пахнущим терпким кардамоном.
— Я взяла на себя смелость заказать вам кофе, господа, — улыбнулась медиум. — Вам нравится кардамон?
— Очень, — растроганно ответил Нестор, отхлебывая и обжигаясь.
— Спасибо, Лилия, — сказал Муромцев, — нам этого как раз очень не хватало. Просто необходимо взбодриться, тем более что результаты у нас пока неутешительные.
— А я сразу вам сказал, — Нестор поставил кофе на блюдце и взял один из отчетов, — что здешняя полиция не сможет найти нашего пожилого пана!
— Это почему же? — спросила Лилия, насмешливо глядя на растрепанного Нестора.
— Да потому, что малороссы не такие сметливые и расторопные, как столичные сыщики, к примеру! Наверняка они пропустят нужного подозреваемого, если уже не пропустили!
Лилия закурила папиросу, вставленную в длинный мундштук, и снова поинтересовалась:
— Отчего же такая уверенность, Нестор?
— Ну, так сами посудите! Улик как кот наплакал, куклы да дети, это так можно каждого на карандаш брать. Хорошо еще, что мы всех обязали в лоб про кукол не спрашивать. Ведь кто из взрослых мужчин сознается, что в куклы играл, даже если он не убийца? А ежели представить, что придут к маньяку да начнут его про кукол спрашивать, он вмиг сообразит, что на его след напали, и уж тем паче скроет все! Я почти уверен, что местные разболтали детали дела и все испортили.
Роман Мирославович допил кофе, поболтал чашку в руке и поставил ее вверх дном на блюдце.
— Вы гадаете на кофе? — спросила Лилия, улыбнувшись своей лучезарной улыбкой, от которой у Нестора каждый раз сердце было готово выпрыгнуть из груди.
— А вы умеете разгадывать? — спросил Муромцев, перебирая листки с отчетами.
— Дело нехитрое, — ответила Лилия, — зависит от смотрящего, каждый свое видит.
— Как и во всем, — задумчиво ответил Роман Мирославович и добавил: — Господи, ну что за каракули? Нестор, ты можешь это прочитать?
Тот взял бумагу из рук коллеги и, наморщив лоб, принялся вчитываться, шевеля губами.
— Да, Роман Мирославович, это список опрошенных. Зачитать?
— Сделай милость, у меня мигрень от этих почерков разыгралась.
Нестор покашлял, покосился на Лилию и начал читать нарочито медленно, проговаривая каждое слово:
— Андрон Павлов-Икарченко, двадцати четырех лет, отец бывал в Варшавской губернии, в даты предполагаемых убийств находился дома. Далее, Зиновий Зиновьев-Картуха, двадцать семь лет, отец бывал в Варшавской губернии, любил столярничать, в даты убийств находился дома и на охоте. Григорий Тарасович Нечитайло-Засека, двадцать семь лет, отец бывал в Варшавской губернии, имеет двух дочерей, которые играют в куклы, где находился в даты предполагаемых убийств, вспомнить не может.
Нестор замолчал и принялся перебирать листы. Лилия снова сделала знак официанту, и тот вскоре принес уже три чашки кофе.
— Может, господа желают что-то из десертов? — угодливо спросил он. — Сегодня у нас прекрасный торт «Мильфей», наш фирменный рецепт!
— Да, будьте добры, — улыбнулась Лилия, — тоже три.
Официант довольно улыбнулся и, поклонившись, удалился.
— Нестор, ты чего замолчал? — спросил Роман Мирославович.
— Тут еще целых сорок пять фамилий, у которых нет четкого алиби, не вижу смысла сейчас читать обо всех.
— Что ж, — сказал Муромцев, вздыхая и откидываясь на скрипучую спинку стула, — считаю, что всех этих молодых людей следует вызвать на допросы и опрашивать каждого детально, может, что-то и обнаружится. Другого решения на данном этапе я не вижу.
Официант принес три тарелки с тортом и приборами. Лилия ловко отрезала кусочек и отправила его в рот, зажмурившись.
— Вам нравится, сударыня? — спросил официант.
— Это бесподобно, — ответила та и добавила: — Спасибо, вы можете идти.