Читать интересную книгу Анахрон. Книга первая - Елена Хаецкая

С этим словом боец Федор направился в сортир.

До слуха Сигизмунда донеслось, как крученая струя жизнеутверждающе бьет в фаянс. Вот это витальность, бля! Аж мороз по коже.

Из комнаты со стоном вылетела девка. Рванула дверь. Закрыто. Глаза у девки были как у животного, когда оно страдает. Принялась топтаться. То и дело дергала дверь.

Наконец дверь распахнулась, и оттуда неспешно, с достоинством, выступил боец Федор. Оглядел девку. Бросил ей:

— Хай!

Девка безмолвно ломанула к белому брату. Хлопнула дверью. Щелкнула задвижкой. Ну точно, потравилась.

Федор степенно вернулся к разговору.

— И «Киндзмараули» часто подделывают. Тут надо пробку всегда смотреть. У настоящего пробка с узорчиком и с такими дырочками. А поддельный — там как красный чулок натянуто. И без дырочек. Шурина один грузин научил. Этот грузин целый ящик взял… А девка-то обширянная, точно говорю. Глаза у ней белые…

— Она прибалтка, — сказал Сигизмунд. — По-нашему ни бум-бум.

— А, — сказал Федор. — Если прибалтка, то может, и не обширянная. А насчет ни бум-бум — это у них после отделения началось. Вроде болезни. — Он постучал себя пальцем по голове. — Они ее что, из Прибалтики привезли?

Сигизмунд не понял.

— Кто?

— Партнеры.

Сигизмунд, успевший забыть про «партнеров», едва не спросил тупо у Федора: «какие, мол, еще партнеры». Вовремя спохватился.

— Ну, — сказал нехотя. — Я не спрашивал. — И зачем-то пустился в подробности: — Они тут конфетами торговать хотят…

Федор сделал озабоченное лицо.

— На растаможке больше потеряем.

Сигизмунд вяло махнул рукой.

— Растаможкой одна лавочка с Охты займется. Мы только сбытом. Сперва конфеты, потом, может, и селедка. Я вот думаю: как, Федор, потянешь ты селедку?

Федор непонимающе посмотрел на Сигизмунда и покивал на чашку:

— Кофе-то пейте. Хороший у вас кофе. Где брали?

— На Сенной.

Федор аккуратно допил кофе. Ополоснул свою чашку и водрузил ее на место.

— Ну, я пошел.

— Меня сегодня не будет, — сказал Сигизмунд.

— Да понял уж. Если что — звоните. Распоряжения будут?

— Так, Федор, — сказал Сигизмунд. — Сейчас дуешь в контору. Светка жаловалась, что замок на входной двери заедает. Вчера еле закрыла.

— Разберемся.

— Разберись. К Светке не приставай.

— А что, жаловалась? — Федор хохотнул.

— У нее отчет. Не отвлекай.

— Есть не отвлекать Светку, — бодро отрапортовал Федор.

— С замком, Федор, разберешься — дуй на Загородный. Возьмешь гальюны, поставишь по точкам. Потом можешь быть свободен. Вечером отзвонись.

Фирма «Морена» занималась не только травлей тараканов. Она в принципе была не чужда всему живому. Приторговывала кошачье-собачьими кормами. И особая статья бюджета — кошачьи туалеты. Дешевые. Они шли изумительно ходко. Кошек в Санкт-Петербурге много. Пользуясь старыми связями, Сигизмунд наладил на одном заводике, где штамповали разную пластмассу, производство означенного изделия. Делов-то, две кюветы, одна с дырочками.

«Морена» заказывала товар, забирала его и развозила по точкам. Очень удобно. Клиенты довольны. Сигизмунд пытался даже наладить завоз товара в Москву, но тут пришли большие строгие дяди и дали Сигизмунду по рукам.

Забирал и развозил по точкам Федор. Заказывал Сигизмунд. Это называлось субординацией.

Федор вообще был на все руки мастер. В частности, занимался он также осушением подвалов, где «Морена» одерживала победы над полчищами комаров.

Но этот бизнес увядал на глазах. Слишком сильны были конкуренты.

Федор тщательно зашнуровывал чудо-говнодавы, попутно растолковывая Сигизмунду, где именно повредились шнурки и в чем заключается их порча. Сигизмунд отдавал последние распоряжения.

— Светке не болтай, — сказал Сигизмунд, кивнув в сторону «девкиной» комнаты.

Федор поднял лицо от говнодавов и скроил понимающую гримасу.

— Людмиле Сергеевне тоже, — добавил Сигизмунд.

— Что я, совсем деревянный… — пробормотал Федор.

— Кстати, боец, от поноса ничего при себе не имеешь?

Федор затянул последний узел на шнурках и выпрямился. Его лицо чуть

—чуть покраснело после тяжкой работы.

— Как не быть. Вещь нужная, всегда при себе.

Федор безошибочно полез в нужный карман. Выгрузил оттуда маскировочный карандаш, два больших рыболовных крючка в коробочке и гибкую пилку.

— Подержите, Сигизмунд Борисович.

Сигизмунд принял драгоценности. Опорожнив карман, Федор извлек, наконец, пачку таблеток в герметичной упаковке.

— Во!

Сигизмунд оглядывал дива, поместившиеся у него в руках.

— Слушай, Федор, а зачем ты это все носишь с собой?

— Э, Сигизмунд Борисович… Жить-то хочется… А жизнь — она сложная штука. В общем, так. — Объясняя, Федор забирал у Сигизмунда драгоценности и по одной спроваживал их обратно в карман. — Сперва надо четыре штуки съесть. Через три часа еще две, для закрепления эффекта. И наутро — еще две для профилактики. Ценная вещь. Штатовский НЗ. В порту купил…

Сигизмунд задержал в руке последнее из доверенных ему федоровских сокровищ

— маскировочный карандаш.

— Слушай, Федор, продай.

— Нет, Сигизмунд Борисович, не могу. — Федор решительно отобрал карандаш, сунул в карман, а карман застегнул. — Паренек на той неделе поедет в Голландию, можно заказать… Насчет таблеток не сомневайтесь. Убойная штука. Хоть из Амазонки лакай, хоть из Нила. Вон у меня шурин летом траванулся — думали, помрет. Поехали мы с ним в Ботово на неделю, это летом еще было. У шурина там дружок, еще с армии. Ну, крутой такой, с загранпаспортом, при всех делах. В Черепке живет. А в Ботове, это под Черепком, у него дача. Под Ботовым свиноферма есть. Совхоз «Политотделец» раньше называлась… Да что вы все смеетесь, я не шучу.

Федор решил было обидеться, но в последний миг передумал. Продолжил повесть о шурине.

— Там, Сигизмунд Борисович, под Ботовым свиного говна видимо-невидимо. А мы не знали, воды там попили… Ну, я ничего, я крепкий. У меня закалка. — Федор гулко постучал себя в грудь. — А шурин — думали, умрет. «Скорая» лечить отказывалась. Приехал пьяный коновал, как узнал, откуда мы воду брали — все, говорит, готовьте гроб. К утру, мол, кончится. Это он про шурина. Теща дружкова в слезы, тесть в амбиции. А коновал ни в какую. Нет, говорит, от свиного говна политотдельского, говорит, лекарства нет. Во всем Черепке не сыщется такого средства, чтоб шурина вашего, значит, спасти. Отказался, падла. И помер бы шурин, если б таблеток у меня при себе не было. Отпоили. По четыре штуки разом скармливали, каждые полчаса… Ну, наутро я у пивного ларя стою, отдыхаю. Глядь — коновал. Тоже к ларю мостится. Завидел меня, закивал, замахал, как знакомому. С пивом ко мне подходит. «Ну как, спрашивает, помер шурин-то твой?» Я говорю: «Какое помер, живехонек! Во!» И таблетки ему показал. Упаковку. Коновал повертел в пальцах, буковки поразбирал, какие знакомые. «Да, говорит, Америка-Европа, нам до них еще сто лет расти — не дотянуться…» И то правда. Мы с шурином раз на шоссейку вышли, а там указатель: «Вологда 600 км, Архангельск 700»… Россия…

И, сам себя огорчивший, ушел.

Сигизмунду резко стало легче. Федор парень хороший, отзывчивый, исполнительный. Западла пока что не делал. И еще не в скором времени сделает. Но сегодня совершенно задавил его Федор своей неукротимой витальностью. Перебор налицо.

Сигизмунд выковырял из герметичной упаковки четыре чудо-таблетки. Налил в стакан воды. Пошел девку целить. Если шурина безмозглого спасло, глядишь — и юродивой поможет.

Девка крючилась на тахте. Рожа серая. Худо девке было.

Кобель интересовался. То лицо ей понюхает, то ноги. Девка относилась к кобелю безучастно. А пса это тревожило. Не одобряет пес такого беспорядка, чтобы люди болели. Временами пес напоминал Сигизмунду Федора. Оба любили, чтоб все было пучочком. Сами были бодры и от окружающих требовали того же.

Сигизмунд присел на край тахты. Прижал горсть с таблетками прямо к девкиным губам. И стакан наготове держал.

Девка полежала неподвижно. Глазом на него покосила. Сигизмунд кивнул: дескать, надо, девка, ничего не поделаешь. Штатовские морпехи едят, и тебе сглотнуть не зазорно.

Девка глаз отвела и стала таблетки с ладони губами по одной выбирать. Ровно лошадка. Или дитђ, когда ягодку ему найдешь. Вот так и яду ей можно дать, а после золотишком завладеть. Очень даже запросто. Она и не спросит, чем он там ее пичкает.

— Запей, — сказал Сигизмунд грубее, чем хотел. И стакан к ней подвинул.

Она послушно выпила.

— Вот так-то лучше, — сказал Сигизмунд. Встал и кликнул пса. Пора выводить скотину.

Хорошо хоть коровы не держит. В пять утра вставать не надо, доить не требуется. Опять же, сенокосная страда минует. Господи, что за мысли в голову лезут!

* * *

И пошли кобель с Сигизмундом пиво пить.

Пиво кобель любил. Дрожжей ему не хватало, скоту бессловесному, что ли?