вином и осушил залпом:
— Когда он закончил и отошел в сторону, девчонка неподвижно лежала на грязной лавке в разорванном платье и с засыхающей на белых бедрах кровью. А этот ублюдок, заправив портки, сказал мне «А ты чего стоишь столбом? Пользуй, пока не остыла» и заржал. Он просто ее задушил, чтобы не дергалась. И тут меня словно перекрыло. Когда разум ко мне вернулся, я увидел, что стою с окровавленным оружием, а на полу корчится сержант, пытающийся затолкать собственные кишки обратно в живот… Я вскочил на коня и помчался в Кидоний. Взвод не успел меня догнать, так что я беспрепятственно попал в город. Полгода прятался по самым грязным подворотням, познакомился со многими сомнительными личностями, потом случайно встретил ребят…
Он усмехнулся:
— Ну как случайно. Они пожелали лишить меня кошелька, да вот только силенками не вышли. Я разбил парочку носов, но не стал калечить, а предложил убежище…
— Откуда ты узнал про это место?
Но запас откровения у Палада уже иссяк:
— Долгая история… А я и так что-то разоткровенничался. Должен был рассказать хоть кому-то. Прости, что вывалил на тебя все это. Ты хоть и молод, но мне почему-то показалось, что сможешь выслушать и понять. Есть в тебе что-то…
Я на ответное откровение был не готов, поэтому не стал рассказывать, что старше своего тела в полтора раза. Лишь кивнул и хлопнул его по плечу, мол, все понимаю. Но оказалось, что Палад еще не закончил:
— Зачем мы тебе? Я же вижу, что наша шайка — не твой уровень. Не знаю, кем ты был, парень, но явно не цветочки нюхал. Ты вцепился в нас, словно клещ в брюхо дворовой псины. И я не могу понять, зачем.
Скользкий вопрос. К счастью, я давно заготовил на него ответ. А после откровения Палада он стал еще более удобным:
— Так уж случилось, что однажды я поцапался с младшим Пиролатом и немного попортил ему лицо. Тот обиделся и послал ко мне Приближенных. С одним из них у меня состоялся скоротечный разговор, после которого я ушел на своих ногах, а вот Приближенный — нет. Точнее, с земли он больше не поднимется.
— Подожди подожди… Ты хочешь сказать, что вырубил Ириния и убил одного из Приближенных?!
— Ну да. А что тебя так удивляет?
— Что удивляет? Парень, меня удивляет, как ты еще жив! На свете очень немного людей, которые могут похвастаться подобным!
— Ну ты же выжил после того, как дезертировал. Или думаешь, что тебя не искали?
— Искали. И не думаю, а знаю. Но у тебя другой случай. Правитель этого так просто не оставит.
Я демонстративно пожал плечами, хотя сам не испытывал особого энтузиазма.
— По хорошему, после услышанного надо бы тебя выгнать, вместе с быком и козлом…
— Но?
— Но боюсь, что ребята пойдут за тобой. Я не лидер, чего уж скрывать. А ты не только учишь их, но и дисциплинируешь. Думаю, рано или поздно это ты выгонишь меня, если только не прирезать тебя во сне.
— У меня нет подобных планов на твой счет. Ты меня приютил, хоть и пришлось немного…настоять. А насчет второго варианта — я очень чутко сплю.
Неожиданно он протянул мне руку и я ответил на крепкое рукопожатие. Не сказав больше ни слова, Палад вышел.
Как только он вышел, я снова взял в руки перстень и принялся его разглядывать. С виду обычная тяжелая золотая печатка с крупным рубином, которая едва меня не угробила позавчера. Все мои попытки активировать его закончились провалом, хотя это и попытками-то назвать сложно. Я просто надевал его на палец и мысленно пытался вызвать пламя. Перстень остался равнодушен к моим покупкам. Правда в какой-то момент мне показалось, что внутри камня закрутился какой-то вихрь, но в этот момент меня отвлек Палад.
Итак, надо сосредоточиться. Надев на палец гребаное кольцо, я прикрыл глаза и наставил руку на голую стену. Поднатужился. Ничего не произошло. По виску скатилась капля пота.
— Развлекаешься?
В дверях с пузатой кружкой в руке стоял сатир.
— Что-то вроде того.
— Ничего не выйдет. Этой игрушкой может воспользоваться только человек с толикой дара Огня. Простому смертному для этого нужно заключить кровный договор.
— Что еще за?
Козел зашел внутрь и без разрешения уселся за стол, расплескав при этом треть кружки. Огорченно цокнул своей потере и продолжил:
— Если вкратце, то такую штуку может сотворить только маг. Человеек, которому предназначается магическая побрякушка, жеертвует свою кровь, а маг настраивает предмет на подчинеение. Собственно, все. С этого момееента огонечки из колечка сможет выдавливать только тот, на кого оно настроено. Или его прямые потомки.
— А ты откуда знаешь, что тут именно такой случай?
— Иначе, паря, ты бы тут уже поджарился.
— А чего раньше тогда молчал?
Сатир икнул.
— Ждал, пока ты обосрешься от натуги. Но задница у тебя крепкая оказалась, так что мнеее надоело.
Мелкий паршивец, противно блея, выскочил из комнаты, ловко увернувшись от моего пинка.
Убрав бесполезное кольцо в карман, я добрался до лестницы и осторожно вышел из убежища, не став никому ничего говорить. В последнее время мне не давала покоя одна мысль. Я раз за разом возвращался к моменту, когда по воле Глаза Силы оказался в неизвестной самоцветной пещере. Кто бы там ни обитал — я уверен, что смогу получить ответы на некоторые вопросы.
Налет, который мы совершили, показал, что мои навыки из прошлой жизни — не панацея в мире, где главным аргументом являются метровая полоска заточенной стали или магический артефакт. Если я столкнусь с по настоящему серьезным противником — быть беде. Ведь в моей прошлой жизни любого мастера махать клинками гарантированно успокаивала пуля, так что по понятным причинам обращаться с мечами и прочими острыми длинными предметами меня не научили. Ножевой бой не в счет.
Можно, конечно, брать уроки фехтования у Палада и я даже планировал этим заняться в самое ближайшее время. Но ведь, если верить минотавру, во мне есть магические задатки. И я понятия не имел, как их развивать.
Добраться до нужного входа в Улей оказалось непросто, даже несмотря на то, что я провел немало времени над картой города. Одно дело — запомнить схематическую зарисовку, и совсем другое — сориентироваться на реальной местности. пару раз я чуть не заблудился, но все таки вскоре почувствовал знакомый тошнотворный запах дубильных чанов, а через три минуты вышел к знакомой вымощенной потемневшим камнем канаве.
Вокруг не было ни души, так что я, держа