Читать интересную книгу Охота на Мясника - Алов Константин

Мясник не был профессиональным взрывником и знакомился со взрывным делом по энциклопедиям и военно-патриотическим пособиям. Поэтому ему очень важно было правильно составить пропорции — от процента селитры в смеси зависело очень многое. Ведь если делаешь бомбу, чтобы взорвать с ее помощью царя или гауляйтера, селитры не нужно вовсе, а когда требуется поднять на воздух церковь или школу, в которой расположился немецкий штаб, ее должно быть много. Как говорил Сережка Тюленин: "Чем больше школа, тем больше селитры". И Олег Кошевой это признавал.

Следовало подумать о другом. Для того, чтобы готовить взрывчатую смесь и хранить аммонал, требовалось помещение. Сырой подвал для этого не подходил. Мясник знал, что готовый аммонал достаточно удароустойчив, но боится воды. От влаги он мог сдетонировать в ответ на механическое или тепловое воздействие. Кроме того аммонал терял силу от длительного хранения, но этого Мясник не боялся. Он собирался использовать взрывчатку в самое ближайшее время.

Мясник растер по лицу влажные снежинки и криво усмехнулся. Наутро его ждало много работы и его это радовало.

* * *

Утро следующего дня выдалось на редкость солнечным. Центр столицы сверкал остатками снега. Он был полон народа и выглядел, по обыкновению, празднично. Экономические кризисы, импичменты и прочие политические баталии казались отсюда реалиями другой жизни. Если бы не кучка бомжеватых люмпенов с гармонью, красными флагами, портретом Сталина и плакатом "Призедент казёл!" — ни дать ни взять — центральный дурдом на прогулке — можно было бы подумать, что находишься в приличной цивилизованной стране.

Маньяк вошел в двери ГУМа. Народ здесь не переводился никогда.

Правда, подтверждая исконно русский примат духовного над материальным покупали далеко не все. Многие посетители только смотрели и облизывались. Советская разновидность дегустации — есть глазами.

Магазин празднично сверкал, возвещая о неслыханных распродажах в связи с наступлением нового века. Правда о том, что новый век наступит лишь через год, в две тысячи первом, нигде не упоминалось. Магия круглой даты овладела людскими массами. Казалось, народ рванул по магазинам только затем, чтобы иметь потом возможность сказать: "Эта вещь была куплена в прошлом тысячелетии".

Небольшое столпотворение — это было как раз то, что и требовалось. Маньяк нащупал в кармане шприц-тюбик и наощупь сдернул с иглы предохранительный колпачок.

Шприц-тюбик представлял собой разовое устройство для уколов, состоящее из иглы и плоской пластмассовой груши, заполненной тем или иным препаратом. Чаще всего это мог быть антидот на отравляющие вещества противоядие или сыворотка. Пользовались шприц-тюбиком в военно-полевых условиях, когда пострадавшему требовалась экстренная медицинская помощь и речь шла о спасении жизни.

Но шприц-тюбик маньяка был заряжен не жизнью, а смертью. Он был наполнен кровью. Его собственной кровью. Кровью человека, больного СПИДом. Таким способом маньяк мстил окружающим, он делал им прививки вируса иммунодефицита. И хотя в своей беде виноват был только он сам но винил весь мир. На него он и обрушил свой праведный гнев.

В толчее сделать укол было проще простого. Жертвы даже не понимали, что с ними произошло. Что ж, они поймут это позже. И почувствуют на своей собственной шкуре — каково жить обреченным. Если СПИД — это Божья кара, то сам маньяк считал, что вполне подходит на роль карающего меча в Божьей деснице. А Бог не разбирает правого и виноватого, на то он и Бог. Наверняка в городе Содоме жили не одни педерасты, тем не менее наказание настигло всех, имеющих содомскую прописку и их гостей кроме Лота и его семьи (жена Лота, которую потянуло на солененькое, не в счет). Но содомская кара была впереди. А пока — легкая разминка.

Маньяк долго, предвкушая удовольствие, выбирал жертву. Наконец он высмотрел молодую женщину в дубленке. Ее лицо показалось маньяку знакомым. Он пригляделся и вспомнил. Ее звали Марией. Она была из тех людей, кто поставил ему непоправимый диагноз. Сейчас он вернет ей долг.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Он осторожно, стараясь не попасть на глаза, двинулся за Марией выбирая подходящий момент, чтобы воткнуть иглу и впрыснуть свой яд. Он ждал, чтобы жертва хоть на пару секунд оказалась в куче людей, она же сторонилась окружающих, словно пришла на экскурсию в лепрозорий.

Наконец подходящий момент настал. Маньяк изготовился к атаке, но тут же заметил, как проходивший мимо невзрачный мужичонка "давит косяка" — кинул в его сторону рентгеновски-пронзительный взгляд. Тревога отдалась ознобом в позвоночнике. Хомут — менты.

Его засекли. Маньяк это сразу почувствовал. Нет, не следовало ему идти в ГУМ, битком набитый легавыми-"мелкачами" — мастерами по отлову карманников. Они тут шныряли пачками и у каждого глаз — ватерпас и детектор лжи в одной упаковке. Срисовали, суки, засуетились, забегали. В кольцо берут. А он не Солнце, чтобы вокруг него всякая хренотень вращалась. И чем он им не понравился? Теперь поздно выяснять, надо обрываться.

Маньяк знал, что сразу его брать не будут. Не за что пока. Сначала потаскают. Если легавые приняли его за щипача, то будут ждать, когда он сделает заход на "покупку", то есть на кражу, чтобы взять с поличным. Здесь ему бояться нечего. Но если менты решат, что он слишком долго тянет, могут просто "проколоть" — задержать для проверки личности. А этого ему совсем не хотелось. Сейчас он даже не мог незаметно скинуть шприц-тюбик и нож, а сделать это было необходимо, причем как можно быстрее.

Маньяк ходил и присматривался — делал вид, будто выбирает новую жертву. На самом деле он искал совсем другое. Наконец нашел. На галерее второго этажа мелькнул мужик в похожей на его собственную синей куртке. В остальном — росте и цвете волос — тоже наблюдалось некоторое отдаленное сходство. Издалека и со спины их вполне можно было спутать.

По крайней мере на несколько секунд, а больше ему и не требовалось.

Маньяк завернул в арку и бегом рванул по лестнице наверх. Он правильно рассчитал. Мужик в синей куртке только что прошел мимо и удалялся по галерее дальше.

Маньяк же поднялся выше, на третий этаж, заскочил в туалет для персонала и закрылся в кабинке. Здесь он выжал в унитаз содержимое шприц-тюбика, а саму машинку бросил в урну — мало ли наркоманов сюда заглядывает, чтобы наширяться? Туда же бросил и завернутый в газету нож — авось не разберутся. Затем он снял куртку и вывернул наизнанку.

Вместо подкладки его куртка имела вторую лицевую сторону. Под курткой у маньяка была надета только майка с короткими рукавами. Левый рукав задрался, и на его плече мелькнула татуировка — череп с крылышками и надпись: "ОШБОН-КУРГАЙ". Маньяк быстро надел куртку другой стороной теперь она стала бежевой.

Он осторожно выглянул из туалета. Преследователей не было видно если они и поняли свою ошибку, то среагируют не сразу. Он быстро спустился по противоположной лестнице вниз до самого подвала и открыл дверь со строгой надписью "Посторонним вход воспрещен". Отсюда он спустился еще ниже — в подземный город, где разгружались машины с товаром. Человек с пустыми руками, торопливо идущий с деловым видом, не привлек внимания охраны и маньяк беспрепятственно вышел на улицу.

* * *

8

Крюков и Птенчик, разумеется, через час никуда не выдвинулись.

Крюков выспался, послушал могучий храп Птенчика, доносившийся из кухни и решил, что теперь самое время размяться.

Проблема поддержания спортивной формы стояла перед Крюковым очень остро. Перерыв между тренировками в пять дней грозил утратой формы, а в пятнадцать и больше — серьезными потерями. Поэтому он старался выкроить в своем кошмарном распорядке дня хотя-бы час-полтора для разминки и легкой тренировки.

Он сотню раз отжался на кулаках и попрыгал на них, изображая склолпендру, поприседал раз по тридцать "пистолетиком" на каждой ноге по очереди и столько же раз перепрыгнул через спинку стула.