Читать интересную книгу Навои - Айбек

— Джигит, может ли быть что-нибудь позорнее этого! — сурово оказал Маджд-ад-дин.

— Господин, поверьте, бог свидетель, я ни на минуту не забывал о вас. У меня были свои расчеты. Но что поделаешь, не повезло.

Маджд-ад-дин тотчас понял значение этих слов. Нахмурившись, он сказал гневным голосом:

— Что это значит? Всему миру известно, что я верный пес хакана. До самой смерти я хотел бы служить его величеству и высокому семейству государя. Не вздумайте повторить что-либо в этом роде.

Туганбек сразу потерял все надежды. Сегодня или завтра он_ наденет свою старую шубу и убежит куда-нибудь подальше. Другого выхода нет»

Некоторое время он молчал, — пощипывая усы. Потом поднялся с места и угрюмо проговорил: — Нет мне больше ни хлеба, ни доли в Хорасане…

— Сядьте! Вы что же, хотите убежать? — иронически глянул на него Маджд-ад-дин.

Туганбек снова тяжело опустился на пол и произнес: Если бог даст силу, копытам моего коня, я найду себе постоянное спокойное место.

— Незачем — так волноваться, — сказал Маджд-ад-дин. — В городе есть и другие люди, которые поддерживали Мирзу Ядгара и помогали ему. Его сотрапезники и собутыльники тоже остались здесь. Я же сказал вам: держитесь пока подальше от людей. Всюду, как можно красноречивей, заявляйте о своей преданности государю. Потом мы дадим вам какую-нибудь должность. Исполняйте добросовестно свои обязанности. Чего еще нужно!

Туганбек поблагодарил, теперь уже от всей души. Поднимаясь с места, он сказал:

— У меня для вас маленький подарок. Маджд-ад-дин внимательно посмотрел на него:.

— Ну что ж, принесите! За время царствования Мирзы Ядгара из сада Баг-и-Заган украли много редких вещей..

— Мой подарок придет к вам сам. — Туганбек улыбнулся и вышел.

У двери маленькой комнаты возле конюшни он остановился.

— Эй, где ты, хромая ворона, давай ключ! — крикнул он.

Нурбобо вышел из конюшни. Подозрительно поглядывая на Туганбека, он вынул из-за пояса ключ и подал ему. Туганбек торопливо открыл дверь. Из дальнего угла; комнаты сверкнули гневные, глаза Дильдор.

— Пойди сюда, красавица, помиримся, — мягко сказал Туганбек.

— Убирайся, не подходи ко мне, да поразит тебя беда! — закричала девушка, вскакивая.

— Не гневайся, душа моя, — просительно сказал Туганбек. — Я же пальцем до тебя не дотронулся. Нанеся кое хорошее слово я слышу в ответ тысячу проклятий. Когда ты видишь меня, то хмуришься, словно филин. Если я приношу тебе фисташки, ты бросаешь их, точно овечий навоз. Идем я выведу тебя из этой тюрьмы.

Туганбек схватил Дильдор за руку и потащил за собой.

Старый Нурбобо, задыхаясь от гнева, крикнул: — Руку ей сломаешь, руку!.. Не бойся, доченька, — ласково продолжал он, похлопывая Дильдор по плечу, — Тебе не грозит никакая опасность.

Отец! — с плачем взмолилась Дильдор. — Скажите мне, куда ведет меня этот злодей? Не хочу я с вами разлучаться, страшно мне, отец!

— Верь мне, дочка; не захочет аллах — тебе не сделают ничего плохого.

Туганбек, то упрашивая, то угрожая, повел девушку за собой. У дверей михманханы он шепнул ей на ухо: — Сейчас тебя будет смотреть большой везир. Брось плакать] Разгневается — голову тебе отрубит. Поняла? Поздоровайся с ним вежливо.

Сердце Дильдор замерло. Туганбек отворил дверь и толкнул упиравшуюся девушку в комнату, а сам с безразличным видом остановился у порога. Сделав два-три шага, Дильдор присела на мягкий ковер. Она была готова лечь ничком на пол, чтобы скрыть свое горящее от стыда лицо, но, боясь «большого везира», старалась овладеть собой.

Маджд-ад-дин поднял голову и выпрямился. Словно любуясь прекрасной картиной или драгоценным камнем, он, прищурившись, всматривался в девушку, то поднимая, то опуская глаза. Затем подозвал Туганбека и шепнул ему:

— Вот редкая роза из цветников пери… Но цена за нее тоже, наверно, неслыханная?

Туганбек, улыбаясь, покачал головой.

— Цена? — шепотом переспросил он. — Ваш раб — торговец. При Мирзе Ядгаре у нас были такие длинные руки, что луну с, неба могли достать, не то что простую девушку.

— С этим надо покончить, джигит, — с притворной строгостью сказал Маджд-ад-дин, нахмурившись.

Дильдор кинула быстрый взгляд на Маджд-ад-дин. В ее груди пробудилась надежда на спасение. С глубокой мольбой в голосе, доверчиво, как дочь отцу, она сказала:

— Вы большой человек в стране. Мы все ваши дети. Да пошлет вам бог счастья и в этой и в другой жизни. Воротите меня к моим родным. Никогда не забуду я вашей милости…

Слезы брызнули у неё из глаз.

— Это не в моей воле, — мягко ответил Маджд-ад-дин. — Проси вот этого молодца. Да и что хорошего найдешь ты в своей семье? Если останешься у нас, будешь счастлива. Каждый твой день будет украшен новыми розами. У нас есть и другие девушки, твои сверстницы.

Дильдор низко опустила голову.

Маджд-ад-дин приказал отвести девушку к Нурбобо. Туганбек потянул Дильдор за пояс, и она испуганно вскочила. Еле ступая ослабевшими ногами, девушка пошла за Туганбеком.

Радостный и оживленный, Маджд-ад-дин поспешно поднялся. Надев длинный, шитый золотом халат и обмотав голову большой чалмой, он отправился во дворец.

Баг-и-Заган, как всегда, сверкал пышностью и великолепием. Слуги неторопливо, с величавой серьезностью исполняли свои обязанности, — соблюдая придворный церемониал. Воины, вооруженные копьями и мечами, с колчанами, полными стрел, медленно прохаживались взад и вперед. Старый привратник с белой бородой, покрывавшей всю грудь, опираясь на копье, с увлечением рассказывал младшим товарищам о былых походах.

Немного полюбовавшись издали на новых слонов, приведенных из Хиндустана, Маджд-ад-дин направился к дворцу с сорока колоннами. В легкой беседке, окруженной деревьями и цветущими лужайками, один из знаменитых — хорасанских ученых давал урок двум молодым царевичам. Мальчики, одетые в дорогие китайские шелка, с нетерпением ждали конца урока: может быть, их чересчур долго заставляли повторять нараспев непонятные слова корана. Время от времени дети поглядывали на таких же нарядных, как они сами, павлинов, которые мелькали среди деревьев, переливаясь всеми цветами радуги, или на белоснежных гусей, похожих издали, в лучах солнца, на снежные холмики.

Подойдя к дворцу, Маджд-ад-дин убедился, что ни государя, ни царедворцев там нет. Побродив по аллеям, он медленно поднялся на пригорок. Сзади холма, на широкой, ровной площади, наследник престола, первенец Хусейна Байкары от его старшей жены Мики-Султан-бегим, Бади-аз-Заман, не то играя, не то всерьез, занимался военными упражнениями. Сорок-пятьдесят прекрасно одетых молодых людей, сыновей беков и других знатнейших людей Герата, участвовали в игре.

Бади-аз-Заман — изящный, рослый, хорошо сложенный мальчик двенадцати — тринадцати лет — был одет в сверкающий, шитый золотом и серебром халат; стан его перехватывал пояс, украшенный яркими драгоценными камнями, у пояса ослепительно блестели разноцветными огнями ножны кинжала. Над белой шелковой чалмой царевича колыхалась небольшая корона с золотым ободком; искусно прикрепленные к тюрбану дорогие камни озаряли сиянием» лоб мальчика; на ногах его красовались изящные цветные сапожки.

Бади-аз-Заман встречался со своим отцом только на официальных приемах. У него была своя казна, свои воины, поэты, собеседники. Он учился у величайших ученых Герата, но не проявлял особой склонности к какой-либо из паук. Юноша любил музыку и поэзию и сам иногда сочинял стихи. Он устраивал пышные приемы и угощения, знал толк в винах. Несмотря на свою молодость, Бади-аз-Заман умел устраивать царственные торжества. Живя в мире наслаждений и радостей, наследник мечтал о великом дне своей жизни, том дне, когда, по обычаю отцов и дедов, он воссядет на белый войлок и наденет на голову венец.

Маджд-ад-дин, довольно улыбаясь, смотрел на игру. Он думал о вельможах и воспитателях, которые окружали царевича. Его очень занимала мысль об укреплении связей с царскими сыновьями. Он спустился с пригорка.

Увидев вдали Хусейна Байкару, который гулял в цветнике, окруженный, как всегда, собеседниками, приближенными и беками, Маджд-ад-дин взволновался. Он поспешно, прошел пятнадцать — двадцать шагов и склонился в почтительном поклоне. Затем с новым поклоном подошел ближе и передал государю привет от Кичика-Мирзы.

Хусейн Банкара был в прекрасном настроении. — Оставайтесь с нами, — сказал он улыбаясь. Маджд-ад-дин, чувствуя на себе насмешливые взгляды присутствующих, поклонился чуть не до земли и униженно поблагодарил.

По тенистой аллее, усеянной пляшущими золотыми пятнами солнечного света, султан направился к голубятне. Каждый из сопровождающих старался придумать какое-нибудь словечко или фразу, которая могла бы понравиться государю. Маджд-ад-дин, сознавая свою полную неспособность к остротам и ярким, неожиданным сравнениям, молчал; но всем своим видом он старался выразить преданность государю.