в свою собственную тайную организацию «Народная расправа», Нечаев убедил четырех молодых людей, что в их рядах есть предатель. 21 ноября 1869 г. предполагаемый предатель, студент И.И. Иванов, был убит в парке Московской сельскохозяйственной академии, а тело его утопили в пруду. После убийства Нечаев сбежал за границу, предоставив своим товарищам отвечать перед судом.
В результате следствия после раскрытия «Народной расправы» жандармы помогли полиции обеих столиц задержать 300 предполагаемых членов организации и им сочувствующих. Далее на протяжении нескольких недель велись дознание и сбор улик (для того времени это была очень долгая процедура). В конце концов удалось собрать улики для ареста только 152 человек. Остальные 148 задержанных были отпущены на свободу.
В соответствии с Судебной реформой 1864 г. на этой стадии активное участие жандармов в судебном разбирательстве заканчивалось, и по закону они должны были передать дело в судебные органы. Дальше начиналось юридическое следствие, в ходе которого следователи проверяли, систематизировали и обрабатывали собранные жандармами сведения, чтобы прокурор мог установить степень вины каждого подозреваемого. Прокурором на этом процессе выступал сам министр юстиции.
Шувалова не удовлетворил отчет министра юстиции К.И. Палена за 1871 г., составленный после расследования, в результате которого генерал-прокурор объявил о своем решении привлечь к судебной ответственности только 79 человек из задержанных полицией. Пален утверждал, что находящиеся в его распоряжении сведения о других 73 задержанных не дают прокурору достаточных доказательств их виновности перед судьями в судебной палате.
Пален подверг резкой критике действия Третьего отделения после окончания жандармами предварительного дознания. В данном случае, утверждал министр, юридические нормы были нарушены дважды: во-первых, жандармы повторно задержали нечаевцев, которые были освобождены за отсутствием улик; во-вторых, видимо, по инициативе Третьего отделения было организовано административное слушание дела, в результате чего задержанных отправили в административную ссылку. Пален осудил это двойное нарушение прав российских граждан, противоречащее Уголовному кодексу.
Разногласия между Министерством юстиции и Третьим отделением теперь стали очевидны. В середине апреля 1871 г. перед слушанием дела нечаевцев Шувалов официально обратился к Палену с предложением выработать новые «правила сотрудничества» и объединить усилия в борьбе с политическими преступниками. В результате была создана совместная проектная комиссия, а 19 мая император издал новый закон, который расширил полномочия жандармов.
В частности, закон от 19 мая 1871 г. предписывал жандармам при рассмотрении политических преступлений в обязательном порядке проводить предварительное дознание. Были, однако, учтены и требования сторонников Судебной реформы, в частности что ведущий дело прокурор должен непосредственно контролировать сбор улик, а не просто выступать в роли советника.
Наиболее важным пунктом нового закона был пересмотр роли жандармов, которым по закону 1867 г. отводились функции «наблюдателей» государя. Закон 1871 г. впервые официально закрепил за ними роль «полицейскую» — теперь им разрешалось задерживать предполагаемых преступников, как политических, так и «гражданских». Более того, при проведении предварительного дознания по делам неполитическим прокурор мог по своему усмотрению возложить эти обязанности на жандармов. Наконец, жандармы, служившие на железной дороге, получили все полномочия местной полиции.
Согласно новому закону, после проведения предварительного дознания по делам политическим министр юстиции и начальник Третьего отделения должны были совместно решить: 1) кого из задержанных следует освободить; 2) какие юридические или административные процедуры применить к задержанным. (В случае если источником улик были показания тайных агентов или если собранные в результате дознания улики не имели юридической силы — а эти факты легко подтасовывались жандармами, — дело задержанного рассматривалось в административном порядке.) Кроме того, император мог пересматривать решения своего главного «охранника» и юриста в случаях, если того требовали соображения безопасности.
Министр юстиции был вынужден приспосабливаться к новой политической ситуации. В какой-то момент, накануне слушания дела нечаевцев, Пален нашел предлог, чтобы увеличить число обвиняемых еще на 6 человек. Он был уверен в благополучном исходе и настаивал на открытом процессе, хотя мог воспользоваться своим правом запретить публике присутствовать на суде.
Процесс над нечаевцами продолжался с июля по сентябрь 1871 г. в Петербурге: двенадцать отдельных слушаний для 12 категорий обвиняемых перед 64 судьями, образующими 5 судебных комиссий. На суде прокуроры называли подсудимых хитрыми и умелыми конспираторами, сплотившимися для уничтожения существующего государственного порядка. Адвокаты в свою очередь пытались представить своих подопечных молодыми, наивными и горячими революционерами, чье членство в тайном обществе нельзя приравнивать к участию в политическом заговоре. Защитникам удалось привлечь многих судей на свою сторону, и в результате только 34 человека были признаны виновными и приговорены к различным срокам тюремного заключения, каторжных работ, ссылки. Остальные подсудимые (51 человек) были признаны невиновными.
Негодующий Шувалов, заручившись согласием императора, повторно взял под стражу почти всех оправданных, чтобы затем применить к ним административные меры и без лишнего шума отправить в ссылку. Неожиданный исход дела, безусловно, отрезвил министра юстиции, возмущенного количеством оправдательных приговоров и обвинившего всех судей в необъективности, которая помешала им вынести справедливый приговор.
Царь разделял эту точку зрения и 7 июня 1872 г. подписал закон, ограничивающий гласность при слушании политических дел и требующий обязательного их рассмотрения в Сенате, за одним исключением: менее опасные преступления, состоящие в хранении нелегальной литературы (без ее распространения), по-прежнему рассматривались в обычном суде. Как и прежде, прокурор судебной палаты должен был следить за жандармами при проведении предварительного дознания.
Завершив дело нечаевцев, Шувалов вряд ли подозревал, что «Народная расправа» — предвестница новых конспиративных обществ, куда более опасных и решительных. В борьбе с ними Третьему отделению было суждено закончить свое существование.
Глава 3
От Третьего отделения к Департаменту полиции
После процесса нечаевцев в общественной жизни наступил кратковременный спад, который можно было назвать затишьем перед бурей. К середине 70-х годов оформилось революционное народническое движение. Его костяк составила интеллигенция, провозгласившая своим священным долгом служение трудовому народу, под которым участники движения подразумевали в основном крестьянство. Хотя молодые идеалисты плохо знали российскую деревню, они были твердо убеждены, что народ мечтает о свержении самодержавия и готов (при их содействии и руководстве) установить справедливый социальный строй, прообразом которого служила сельская община.
Натолкнувшись на сопротивление властей, народники перешли к насильственным способам борьбы. Особой популярностью в их среде пользовались идеи индивидуального террора. Противодействовать народничеству было очень трудно, поскольку оно превратилось в почти религиозную веру целого поколения молодежи. Члены подпольных кружков жертвовали личным благополучием, свободой и жизнями. Казненные превращались в героев в глазах добровольцев, спешивших восполнить потери революционных организаций. Правительству удалось справиться с этим движением, вернее подавить на два десятилетия его наиболее крайние, террористические формы. Однако этого удалось добиться не раньше, чем была осуществлена серьезная реорганизация политического розыска и на смену Третьему