— Рано, — пробормотал он, почти не отнимая губ от ее груди. — Сначала скажи, как ты хочешь, чтобы я тебя ласкал.
— Ты ласкаешь меня именно так, как мне хочется. Ты, кажется, всегда знаешь, что нравится мне больше всего.
Он скользнул кончиками пальцев чуть выше, прижав крохотную набухающую горошинку.
— Может, вот так будет еще лучше?
Лавиния застонала и приподняла бедра.
— О да… чудесно…
— А как насчет этого?
Он проник в нее пальцем и нажал сильнее.
— Тобиас.
— Насколько я понял, это еще лучше.
— Да, — выдохнула Лавиния, надавливая на его ладонь. — Лучше… чем идеально…
Он попытался отнять палец. Крохотные мышцы судорожно сжались.
— Нет, — едва не заплакала она. — Коснись меня снова… вот так…
— Скажи точно, чего ты хочешь.
Она зарылась пальцами в его волосы и притянула его голову к своей груди.
— Ты знаешь, чего я хочу. Ты единственный, кто знает. Коснись меня, Тобиас.
У него шла кругом голова.
— Всегда готов услужить леди.
Он накрыл губами ее сосок и одновременно проник пальцем еще глубже, лаская внутренние стенки ее тесного грота.
Лавиния что-то несвязно пробормотала, извиваясь под ним, и снова попыталась освободить руку. Ах, как она сильна… гораздо сильнее, чем кажется.
— Нет, — прошептал он, — я хочу, чтобы ты разлетелась на миллион звезд в моих руках.
— Тобиас.
Еще глубже. Еще настойчивее.
Она тихо вскрикнула.
Глаза закрылись.
Он ласкал ее, пока она не обезумела, и только тогда отпустил ее запястье. Она с силой прижала его к себе и обвила ногами поясницу.
Он овладел ею.
Она снова вскрикнула, содрогаясь в конвульсиях, и только тогда он излился в нее, сотрясаемый невидимым штормом.
Они вместе ринулись в водоворот.
Долгое время спустя он очнулся от тяжелого, сладостного сна, последовавшего за бурей страсти. Кровать была в самом деле слишком узка для двоих, но Тобиас и не думал жаловаться.
Пряный, густой запах плотской любви ощущался в воздухе, и Тобиас знал, что в его представлении он всегда будет связан с ней.
Она расслабленно лежала на нем. Голова покоилась на его плече, волосы рассыпались по груди. Сорочка сбилась, обмотавшись вокруг талии. Свеча почти догорела, но в тусклом свете все же были различимы округлые контуры ее голых бедер.
Он провел ладонью по ее спине, до самых мягких изгибов ягодиц.
— Спишь? — едва слышно спросил он.
— Нет, — пробормотала она.
— Я люблю тебя. Что бы еще ни случилось, никогда этого не забывай.
Лавиния пошевелилась, подняла голову и нежно поцеловала его в губы.
— Я тоже люблю тебя, Тобиас. Что бы еще ни случилось, никогда этого не забывай.
Он пригладил ее разметавшиеся волосы.
— Никогда, милая.
И подумал, что они только сейчас произнесли обеты, связавшие их навеки.
Ему ужасно не хотелось покидать теплую постель, но он неохотно привстал.
— Пожалуй, нужно возвращаться к себе.
— Ты действительно хочешь проспать весь жалкий остаток этой ночи? — осведомилась она.
Он ощутил, как плоть его дрогнула и снова затвердела.
— Я только сейчас сообразил, что до города ехать долго, — засмеялся он, целуя ее шею. — У нас еще будет время отдохнуть.
Глава 8
Миниатюрный вулкан взорвался с пронзительным шипением выходящего пара. Из недр крошечной горы послышался треск. Из кратера посыпались искры.
Публика восхищенно загомонила. Лектор, жилистый, тощий гномик, именующий себя Хорасом Керком, выступил вперед, слегка поклонился и, выпрямившись, наградил собравшихся сияющей улыбкой.
— И на этом кончается моя лекция о природе раскаленных паров, — объявил он. — Мой следующий доклад будет касаться принципов электрической энергии.
Взрыв аплодисментов раскатился по залу. Эмелин, сидевшая во втором ряду, между Энтони и Присциллой, с энтузиазмом хлопала в ладоши. Присцилла едва сдерживала волнение, взирая на карлика с таким обожанием, словно перед ней стоял неотразимо романтический поэт.
— Разве это не самый поразительный эксперимент, который мы когда-либо наблюдали? — прошептала она Эмелин. — Клянусь, лекции мистера Керка открыли мне новый мир.
— Очень интересно, — согласилась Эмелин. Про себя она давно решила, что куда сильнее интересуется антиквариатом и древностями, чем чудесами химии и электричества, но приходилось признать, что сегодняшний опыт был весьма волнующим.
— Должна сказать, что когда ты предложила купить абонемент на посещение научных лекций мистера Керка, я побоялась, что они окажутся скучными. Какое счастье, что я ошиблась, верно, Энтони?
— Разумеется, — чистосердечно согласился тот. — Превосходная идея, Присцилла. — И, заметив небольшую тетрадь, лежавшую на коленях девушки, добавил:
— Вижу, ты успела сделать конспект сегодняшней лекции.
Присцилла прижала тетрадь к груди и одарила профессора Керка еще одним обожающим взглядом.
— Я так много почерпнула из этих лекций! Хорошо бы убедить маму позволить мне приобрести некоторые приборы и оборудование. Я все отдала бы за возможность устроить настоящую лабораторию, где могла бы проводить опыты. Но она и слышать ничего не желает.
Эмелин ничуть не удивилась. Можно только представить ужас леди Уортем при мысли о том, что ее дочь возится в какой-то лаборатории!
Леди Уортем весьма серьезно относилась к материнским обязанностям. Заветным ее желанием было видеть дочь замужем за респектабельным джентльменом из хорошей семьи, предпочтительно, разумеется, таким, которого в недалеком будущем ждало солидное наследство. Кандидатов на эту роль имелось немало, поскольку Присцилла была очень привлекательной девушкой. Правда, волосы подруги имели оттенок расплавленного золота, что не считалось слишком уж модным, зато цвет прекрасно оттенял ее голубые глаза. Присцилла никогда не имела недостатка в партнерах для танцев на любом балу или приеме, которые посещала вместе с Эмелин, и, несмотря на мнение законодателей мод, было совершенно ясно, что многие джентльмены предпочитали девушек со светлыми волосами.
Впрочем, ее подруга и без того обладала немалыми достоинствами: кроме доброго, милого характера, природа наградила ее тонкими чертами хорошенького личика и изящно-округлой фигуркой. По мнению Эмелин, леди Уортем зря настаивала на том, чтобы дочь одевалась только в розовое: это цвет ей не особенно шел. Но лучшими качествами подруги были ум, чувство юмора и здравый смысл. Именно они способствовали зарождению истинной дружбы между девушками, хотя, по правде говоря, они должны бы соперничать друг с другом. Их знакомство было устроено и поддерживалось леди Уортем по причинам, далеким от альтруизма. Хитрая маменька Присциллы поощряла их отношения, считая, что контраст между девушками выставляет дочь в наиболее выгодном свете.