рядовому «брату» было совсем не обязательно.
Имелась и карта «зон ответственности» синдикатов. Зона «Степных волков» занимала половину Уктусской субдиректории, весь перешеек и простиралась дальше, в восточные земли, где пересекалась с зонами ещё двух преступных сообществ. На северо-востоке, в Сиянь-градской субдиректории, главенствовали «Мастодонты», а на границе с Заповедником мрисса — «Горные тритоны». Про них говорилось очень мало, обзор сразу перескочил к страницам с заголовком «Деятельность».
Браконьерство. Контрабанда. Работорговля. Оборот драгоценностями и предметами старины. Наркоторговля и оружие. Загадочные «инновационные сферы деятельности». «Степные волки» держали гигантскую подпольную империю, настоящие государство в государстве, и мои волосы встали дыбом, когда я почувствовал, куда я попал. Меня не спасало даже осознание того, что они подчиняются Директории, я всё равно понимал, что тут совсем другие законы и правила.
В висках беззвучно застучало: «Ты наш, ты должен, ты должен…», но я сопротивлялся внушению. Что я делаю во всём этом? Почему я, случайный человек, должен этим заниматься? И главное — почему мне доверили столь страшные тайны? У каждой «отрасли», помимо верхушки главарей, были свои «капитаны» на местах, в городах, и, судя по высокому рангу Стояна, мне предстояло руководить всеми капитанами на востоке. За что я буду отвечать? Торговля рабами? Браконьерство? Заказные убийства? Я задумался, смогу ли заниматься чем-то подобным, и вдруг понял, что смогу.
Но что самое главное — я напрочь забыл о том, что Майк Фарвоздин работает на Директорат. Забыл почти весь эпизод с моим пленением. Вернее, я забыл это на время, а сознание прояснилось позже.
Намного позже.
Осознание изменений пришло слишком поздно. Я слышал раньше, что визик много и часто использовать нельзя, потому что это вредно для психики. Несложно было догадаться, что разные аппараты имеют разную глубину воздействия, и программатор синдикатов может иметь много недокументированных функций, вплоть до коррекции психики.
Я понял, что изменился и сорвал с себя программатор. Толкнул дверь — она оказалась запертой снаружи. Подошёл к окну, подёргал раму. Сплошная, будет слишком громко, если попытаюсь взломать, а в форточку мне не пролезть. Да и куда потом? Я не знаю планировки, не знаю, удастся ли сходу пролезть через ограду. В бессильной злобе я врезал кулаком по стене, сел на кровать, и стал массировать себе брови и виски, чтобы успокоиться и прийти в себя. Потом лёг обратно и снова уснул, словно пытаясь забыть всё прочитанное, как страшный сон.
* * *
Заснул я не сразу, и выспаться не успел — скоро меня разбудили, тронув за плечо. Я резко вскочил, готовый дать в морду, но увидел над собой женское лицо. Немного моложе меня, худое и с холодным взглядом. Женщина была одета в золотистую шёлковую тогу. В другое время я бы заинтересовался, есть ли под тогой что-то ещё, но спросонья меня волновало совсем другое. Даже не голод и не естественные надобности — что будет дальше.
— Вставайте, — властно скомандовала она. — Мне нужно проверить вас.
Она вывела меня в коридор, где нас ждали Артур и Майк, переодетый, как и остальные, в белый балахон. Мы спустились на первый этаж и прошли в соседний флигель, где оказался просторный зал с узкими окнами у потолка. В зале не было людей, пустые сиденья небольшим амфитеатром спускались к алтарю, у которого на привязи сидели два крупных тигровых павиана — примерно такие же, что напали на меня тогда, на пути из Александрита-пять. Людей в зале не было.
— Оставьте нас, — скомандовала Майку и Артуру жрица — монахиней её язык не поворачивался назвать. — Я должна задать ему вопросы.
Мы вдвоём прошли в зал, и жрица села в позе лотоса посередине, между павианами, и закрыла глаза. Я присел на ближайшее сиденье.
— Как вас зовут? — спросил я.
— Селестия. Я настоятель монастыря. Помолчи, я концентрируюсь.
— Я, конечно, извиняюсь, но нельзя ли мне сначала сходить в уборную и позавтракать? А потом приступить к разным…
— Молчи! — оборвала она меня, подняв руку. — Обряд посвящения производится натощак. А теперь я буду спрашивать. Ты веришь в исключительность человеческой расы? В её высшее предназначение?
— Нет, — интуитивно, не раздумывая ответил я. Это было грубовато, зато честно. — Рядом с нами живут мрисса, и известно о существовании по меньшей мере трёх или четырёх инопланетных рас. Одна из этих рас подарила нам сферодвигатели. Есть ещё и Собиратели, которые…
— Довольно! Ты правильно ответил на вопрос. Мы не исключительные. Мы одни из многих. Возможно, мы даже не входим в тройку самых развитых рас двенадцати планет. Но помимо нас есть ошибки программы эволюции, вроде мрисса, которые мы должны исправить. Ты согласен, что приматы — избранные, высшая форма развития разума?
Гамадрил в этот момент поднялся на ноги и грубо зачесался. Я подумал — уж не блохастые ли они? — и ответил:
— Возможно.
— Ты убивал когда-нибудь? Крал? Стремился к богатству?
— Убивал. Я служил в армии во время войны Югроси за независимость. Минимум троих я убил. Воровать — пожалуй, нет, стремиться к богатству — нет, всегда зарабатывал не больше и не меньше нужного.
Похоже, ответ был ей безразличен.
— Готов ли ты отречься от своей прошлой жизни? И начать новую, во достижение высшей цели?
— Ха, я и так это уже сделал, — усмехнулся я.
— Тогда я оставляю вас наедине с алтарными жрицами, — сказала Селестия и показала на гамадрилов, затем поднялась и направилась к выходу. — Они должны будут принять тебя, вступить с тобой в священное соитие, тогда ты будешь станешь послушником и будешь принят в братство.
— Что⁈ — я вскочил, шокированный подобным предложением, но спустя мгновение рассмеялся. Мысль о подобном извращении показалась настолько бредовой, что я даже не стал спорить.
Вот они, значит, какие, «Креационисты Церкви Приматов». Зоофилы.
Настоятель покинула зал, вслед за ней в зал вошли Майк и Артур. В руках у последнего были два чемоданчика.
— Мы должны присутствовать и контролировать процесс, — сказал Майк вполголоса, на его лице была ехидная улыбка. — Проследить, знаешь ли, что обезьяна признала тебя. Надеюсь, ты понимаешь, что никто тебя заставлять заниматься извращениями не станет, и это пустая формальность.
Артур заржал.
— Ну, если хочешь, то — пожалуйста!
Майк был более сдержан:
— Настоятель прекрасно понимает, что у нас в организации совсем другие задачи.
— Какие, например? — я вспомнил прочитанное ночью и мне стало не