Беговой день закончился совместной победой Регента и Орлеана. Заезд был действительно интересный. Регент уже в первом круге покрыл восьмидесятиметровый гандикап и затем уже до самого финиша шел голова к голове с Орлеаном, позволяя своему сыну бежать по внутреннему кругу. Орлеан хоть и пришел вторым, но улучшил свое время почти на секунду.
Выслушав поздравления знакомых, коннозаводчиков и тренеров, Зандарт вернулся в ложу.
— Только, чур, не сердиться, госпожа Эдит: я ведь немного схитрил.
— Вот как? — выжидательно улыбнулась она.
— Я решил ничего не говорить вам, а сам все время играл в тотализатор пополам с вами. Ничего, повезло. Если скостить цену билета, то на вашу долю приходится четыреста двадцать латов. Получите-ка.
Эдит колебалась не очень долго. «Четыреста с лишним латов — не пустяк, здесь нет ничего компрометирующего… Все играют в тотализатор…» Она спрятала деньги в сумку и прищурилась.
— Понимаю. Вон вы какой хитрец, оказывается; хотите приучить меня к игре в тотализатор… А вдруг я начну ходить каждое воскресенье?
— И не пожалеете, — зашептал Зандарт, — со мной вы всегда будете в выигрыше.
В этот момент Эдит заметила в проходе рослую фигуру Андрея Силениека. Встретив ее взгляд, он попробовал отвести глаза в сторону, но было уже поздно — Эдит заулыбалась, замахала ему рукой, приглашая в ложу. Он подошел, но лицо его не выражало удовольствия — оно оставалось по-прежнему спокойным.
— А я и не знала, господин Силениек, что вы знаток лошадей, — сказала Эдит, показывая кивком головы на соседнее место (Зандарт кисло улыбнулся при этом). — И часто вы здесь бываете?
— Вы не поверите, может быть, — первый раз в жизни. Улучил вот свободный часок, решил посмотреть, что это такое.
— Ну и как? Понравилось?
Эдит с удовольствием рассматривала его светлое лицо, широкие плечи, большие красивые руки.
«Какой он, наверно, сильный!» — подумала она, и у нее дыхание захватило от приятно тревожного чувства.
— Да, в общем довольно интересно. Сходить стоило, — ответил Силениек, рассеянно глядя по сторонам. И тут же встал. — Вы меня простите, но я должен спешить, меня ждут.
Его привело сюда неотложное дело. — надо было предупредить товарища по партийной организации о готовящейся засаде.
Это ему удалось. А если бы ему сказали, что с этого дня Эдит Ланка стала частенько думать о нем, — он бы только пожал плечами, улыбнулся и тут же забыл об этом.
Глава третья
1
В конце сентября окончился сезон на торфоразработках. Жубур вернулся в Ригу. Надо было немедленно начинать поиски работы. Это было еще труднее, чем летом, когда его уволил Атауга, — в город возвращались с хуторов и со сплава сезонные рабочие, и армия безработных все росла и росла.
Айя оказалась удачливее: ее приняли официанткой в какую-то столовку. Жубур стал ходить туда обедать.
Наконец, ему удалось достать работу. Заболел и уволился один из книгонош издательства Тейкуля, обслуживавший довольно значительный район. Айя сообщила об этом Жубуру и тут же посоветовала сходить в издательство. Работа эта особенных благ не сулила, но по крайней мере дала бы возможность перебиться до весны.
— А залог внести вы сможете? — с первых же слов спросил издатель Жубура. — Внесите сто латов и принимайтесь за работу.
— Разрешите мне внести деньги завтра. Я не знал, что здесь требуется залог, потому ничего не взял с собой, — сказал Жубур. «Вот где только я их возьму, черт бы вас побрал?» — подумал он при этом.
— Приносите завтра, тогда и о деле поговорим.
Жубур сейчас же пошел к Айе и рассказал о неожиданном затруднении:
— У меня всего-навсего двадцать пять латов. Думал на них прожить до первого заработка.
— Латов десять — пятнадцать и у меня найдется, но этим делу не поможешь. Но мы что-нибудь придумаем Знаешь, поезжай-ка ты к Андрею, посоветуйся с ним.
Так он и сделал.
У Силениека было условлено с друзьями, что при посещении его квартиры они каждый раз будут приходить другой дорогой или одетыми по-другому, чтобы их не могли заприметить жители соседних домов. Район фабричный, и, наверное, не один глаз следит здесь за каждым новым лицом.
— Вовремя пришел, — сказал Силениек. Еще пять минут — и ты бы меня не застал.
Жубур в двух словах рассказал о своих затруднениях, извинившись, что побеспокоил его по такому пустяковому делу.
— Поставить человека на ноги — дело не пустяковое — ответил Силениек. — Значит, ты говоришь, есть возможность устроиться книгоношей… — Он прошелся по комнате, сел рядом с Жубуром и хлопнул его по плечу.
— Великолепно, просто великолепно. Обязательно иди на это место, оно для нашей работы пригодится. Черт возьми, как это мне раньше не приходило в голову. Обслуживать клиентуру на дому, доставлять хорошие, полезные книжки… И еще кое-что…
Он посмотрел на Жубура с хитрецой и улыбнулся.
— А ведь и правда, Андрей, — обрадованно закивал Жубур.
— Деньги я тебе достану, приходи вечером часам к одиннадцати или завтра утром пораньше… Только иди через огород, со стороны леса. Что-то мне не нравится один дядя, вон из того дома. Целый день сидит у окна и глазеет на прохожих, да и на мои окна частенько поглядывает. Когда на фабрике кончается смена, он выползает на улицу и прогуливается мимо ворот.
— Может быть, приготовить вексель? — неуверенно спросил Жубур, прощаясь с Силениеком.
Силениек посмотрел на него ласковым и в то же время насмешливым взглядом.
— Эх, дружище… Если бы мы не могли доверить тебе какую-то сотню латов, то как же быть с остальным? А это остальное дороже, чем все Тейкули с их издательствами.
На следующий день Жубур был принят на работу. Ему тут же вручили адреса постоянных подписчиков и клиентов, набили чемодан и портфель книгами, брошюрками, и он двинулся в путь.
С утра до вечера ходил он по назначенному ему району из дома в дом, из квартиры в квартиру, сталкивался с самой разношерстной публикой. Одни встречали его как желанного гостя, другие разговаривали через порог, а в общем ему почти каждый день удавалось что-нибудь продать. Больше всего он зарабатывал, когда кто-нибудь из клиентов подписывался на многотомные собрания сочинений или серийные издания. Некоторые поручали ему подобрать специальную литературу, найти какую-нибудь иностранную книгу или что-нибудь из полулегальных изданий, которые нельзя было достать в книжных магазинах и газетных киосках.
Нарасхват разбирали клиенты бульварные романы с соблазнительными красавицами на обложках, которыми Тейкуль старался наводнить рынок. Подростки требовали что-нибудь про ковбоев и «Настольную книгу молодоженов», но Жубур старался направить их интересы в другую сторону.
— У меня сейчас ничего подходящего нет, — говорил он обычно. — Вот возьмите лучше «Жизнь животных» Брема.
Так выглядела одна сторона работы Жубура. Другая была сопряжена со многими опасностями. Он стал лучшим связистом организации. Всякий раз, когда надо было срочно передать что-нибудь товарищам, Силениек обращался к Жубуру. Присмотревшись к своим клиентам, действуя с величайшей осмотрительностью, он стал распространять и драгоценные брошюрки, отдельные главы «Краткого курса», переписанные на машинке, номера подпольных газет. «Нужно выполнять любую работу», — не раз вспоминал Жубур слова Айи. Жизнь для него приобрела глубокий смысл.
Навсегда остался памятным для него тот зимний вечер. Они сидели втроем у Силениека — Аня, Силениек и Жубур. Было уже поздно, но огня не зажигали. В окно светила луна, у всех троих лица казались бледнее обычного… Говорил Андрей.
— Товарищ Жубур, организация решила принять тебя в партию. Ты станешь членом коммунистической партии — великой героической партии, у колыбели которой стоял величайший сын человечества — Ленин. Мракобесы, реакционеры и плутократы всего мира боятся этой партии — нашей партии. Но как бы ни пытались они в своей ненависти оклеветать ее — коммунистическая партия растет и побеждает. И никакой ложью не очернить ее, ибо коммунисты живут не для себя, а для партии, — это значит, для рабочего класса, для народа, для всего честного, для всего светлого, что существует и зарождается в мире. Нет большей чести, чем быть членом этой партии. Я поручусь за тебя перед организацией. Второе поручительство дает Айя Спаре. Поздравляю тебя, товарищ Жубур, и желаю тебе плодотворной работы в нашем великом боевом строю.
Оба — и Андрей и Айя — пожали руку взволнованному до слез Жубуру.
— Я оправдаю доверие партии, — сказал он. — Вам не придется меня стыдиться. Я связан с вами на жизнь и на смерть. Никакое задание не покажется мне тяжелым или опасным, если его возложит на меня партия.