Такси остановилось у дверей виллы, и Кристен переключилась с воспоминаний на суровую действительность. Когда она поднималась по каменным ступеням, ее сердце бешено колотилось. Должно быть, кто-то следил за ее прибытием, потому что дверь сразу открылась и пожилой мужчина в форме дворецкого впустил ее в дом. Внутри ничего не изменилось с тех пор, как она была здесь в последний раз. Белые стены отражали солнечный свет, лившийся сквозь венецианские окна, и лучи плясали на полу из черного мрамора.
В холле Кристен увидела двух мужчин. Она с удивлением заметила, что Сальвадор Кастельяно сильно изменился с их последней встречи. Его когда-то привлекательное лицо похудело, даже осунулось, рот превратился с тонкую суровую линию, словно он давно не улыбался. Длинные черные волосы выглядели неопрятно, на щеках недельная щетина, а глаза пусты и холодны.
Сальвадор подошел к ней, сильно хромая, и Кристен задумалась, что же могло с ним произойти.
– Кристен, рад видеть тебя снова, – тихо сказал он.
Как и Серджио, он был скуп на эмоции, и по его лицу было совершенно невозможно понять, удивлен ли он ее приезду. Он направился к двери, но Кристен даже не заметила, как он ушел, все внимание ее теперь поглощал Серджио.
Он выглядел просто шикарно в бежевых слаксах и кремовой рубашке, отлично оттеняющей его оливкового цвета кожу. Весь его вид говорил о том, что у него все в полном порядке, и Кристен вдруг разозлилась: она-то только что в самолете провела худшие часы своей жизни.
– Где Нико? Я жутко волновалась, когда проснулась, а вас и след простыл. Когда твой адвокат сказал, что ты забрал его… – Ее голос задрожал при воспоминании о том разговоре, когда ей казалось, что она больше никогда не увидит сына. Кристен вдруг заплакала. – Ты мерзавец! – всхлипывала она.
Слезы градом катились по ее лицу. Ей очень захотелось причинить ему не меньшую боль, чему та, которую он причинил ей, и она замахнулась и дала ему пощечину. Физическое насилие было совершенно чуждо Кристен, и она почувствовала тошноту. Как теперь она заставит поверить его в то, что не причастна к синякам на теле Нико, если только что вела себя подобным образом?
Серджио никак не отреагировал на пощечину, хотя мог легко перехватить ее руку и не дать ей себя ударить. Его лицо было непроницаемым.
Кристен продолжала плакать.
– Я не трогала Нико. Клянусь! Я никогда не смогла бы причинить ему боль! Он упал в парке. Я говорила ему не залезать на детской площадке слишком высоко, но иногда он жутко непослушный. Когда он упал, я чуть сама не умерла от страха! Думала, он себе все кости поломал. – Она вспомнила, как сын кричал от боли и страха. – К счастью, все оказалось не так страшно, всего лишь синяки. – Кристен была не в силах контролировать свои эмоции. Ее грудь тяжело вздымалась, и она полезла в сумку за носовым платком. – Как ты только мог подумать, что я била его? Я хорошая мать! Я люблю Нико всем сердцем, и никогда не обижу его.
Серджио невозмутимо смотрел на Кристен. Ее лицо покрылось пятнами, глаза покраснели и опухли. Было очевидно, что она одевалась в спешке и даже не посмотрела на себя в зеркало. Переведя взгляд на ее ноги, он увидел, что на ней разная обувь: на одной ноге голубого цвета кроссовка, а на другой белая туфля.
Проследив за его глазами, Кристен покраснела:
– Я очень спешила, что вполне понятно, ведь ты украл моего сына, – с вызовом добавила она.
Должно быть, она совсем обезумела от горя, раз надела разную обувь!
Серджио смотрел, как Кристен трет лицо платком, и его гнев постепенно стихал. Доктор, которого он вызвал на виллу осмотреть Нико, сказал, что синяки на ногах появились, вероятнее всего, в результате какого-то несчастного случая, а не плохого обращения. Объяснения Кристен насчет детской площадки были похожи на правду. Ее горе было столь явным и неподдельным, что он почувствовал себя неловко. Неужели он все не так понял? Серджио начали одолевать сомнения. Увидев синяки на теле Нико, он потерял над собой контроль. Его единственной задачей стало спасти Нико и увезти его на Сицилию. Но вдруг он ошибся?
– Кристен, пожалуйста, перестань плакать, – грубо сказал он. – Нико болен и нуждается в тебе.
– Что с ним? – в ужасе спросила Кристен.
– У него высокая температура, и его тошнит. Доктор думает, что он подхватил какой-то кишечный вирус.
Кристен прекратила плакать. Она знала: слезы не красят ее, и теперь была уверена, что выглядит как чучело.
– Где он? Почему ты не с ним?
– Няня, которая присматривает за дочерью Сальвадора, сейчас помогает ухаживать за Нико. Я отведу тебя к нему. Ты попросила водителя выгрузить из такси свой багаж?
– У меня нет багажа. Я не планировала здесь задерживаться. Я хотела забрать Нико и отвезти его домой.
– Мы обсудим это позже. Ты ведь не потащишь в самолет ребенка, которого тошнит.
Кристен поспешила вслед за Серджио вверх по лестнице. На втором этаже они прошли мимо его спальни, дверь была приоткрыта, и она не могла удержаться, чтобы не заглянуть в нее. Обои теперь были голубыми вместо золотистых, но огромная кровать все так же занимала большую часть комнаты, пробуждая в ней воспоминания, о которых она хотела забыть. Сейчас не время думать об обнаженном, мускулистом теле Серджио или о том, какая страсть разгоралась между ними в этой спальне и как он был нежен к ней в постели.
Сейчас ни о какой нежности не могло быть и речи, сказала она себе, глядя на его хмурое лицо. Он поджидал ее у дверей соседней комнаты.
– Нико спрашивал о тебе.
– Ничего удивительного. Должно быть, он жутко испугался, когда ты увез его в совершенно чужое для него место. О чем ты только думал?! Ты рассказал мне о том, как плохо поступила твоя мать, когда увезла тебя в незнакомую страну, а сам поступил так же с Нико!
– У меня были свои причины, – ответил Серджио.
– Или ты просто хотел показать мне, какой ты могущественный? – цинично сказала Кристен. – Так вот, это не одна из твоих войн за власть!
Услышав за дверью плач сына, она подумала, что их ссора может и подождать, и вошла в комнату. Это была элегантная спальня в пастельных тонах, не очень подходящая для ребенка дошкольного возраста с расстройством желудка. Нико выглядел больным: щеки красные, мокрые от пота кудри липли ко лбу. Над ним склонилась какая-то женщина, убеждая выпить немного воды, но он оттолкнул ее и плакал все громче и громче, пока его взгляд не упал на Кристен.
– Мама! – Его губы дрожали, а неподдельное горе на личике заставило сердце Кристен замереть от боли.