Необходимо разобраться во множестве вопросов. Скажем, сегодняшний вечер, это неожиданное любовное приключение. Так не похоже на нее, что приходится признать: Элин и в самом деле стала другой и теперь все будет не так, как прежде.
Она нашла уединенное место подальше от группы домиков, в одном из которых жил Тори, и пристроилась рядом с валуном. Мысли ее вернулись к несчастному случаю. И поскольку это воспоминание отложилось в остаточной памяти, все образы сохранили свежесть и четкость.
Когда это случилось, в Лаборатории-колесе 19-го Орбитального комбината имени Генри Форда близился конец смены. Элин занималась разработкой новых полупроводников.
– «Тета» достигла необходимой температуры, – проинформировала приборная доска.
– Согласна. – Элин поставила ванну-«эпсилон» в горячую печь и переключила управление. Держа «тету» вплотную к валу колеса, она осторожно смешала два приведенных в жидкое состояние сплава: один легкий, другой тяжелый.
Лаборатория 19 имела форму велосипедного колеса без обода. Из центра плотной ступицы равномерно расходились двадцать четыре длинные тонкие спицы. На разном расстоянии вдоль спиц помещались двадцать три двигающиеся ванны и одна неподвижная операторская кабина. Колесо вращалось достаточно быстро, чтобы создать в кабине постоянную силу тяжести, соответствующую среднему притяжению Земли.
Когда смесь начала остывать, Элин переместила ванну на полкилометра дальше, к концу спицы. Переливающаяся в балластных резервуарах ртуть сохранила скорость вращения неизменной, а сила тяжести в ванне изменилась с малой доли «g» до девяти единиц.
Надо было проверить значение двенадцати различных величин. На миг Элин почувствовала досаду и скуку, но тут приборная доска подрегулировала ее психосхему так, чтобы она была повнимательнее и выполняла привычные обязанности как под гипнозом, с бесстрастным профессионализмом.
По мере того как новый сплав остывал, его компоненты пытались разделиться, создавая в опытном образце постоянный градиент состава. Элин, не мигая, дождалась, пока все измеряемые величины перестанут изменяться, а затем нажала на кнопку быстрого охлаждения пластины. Уолдиками[13] она вытащила образец из формы и поставила на испытание.
– Измерения проведены. «Дельта» готова.
– Подтверждаю. – Элин передвинула ванну обратно. Приборная доска вновь подправила ее психосхему, ослабив спокойствие и расширив сферу внимания. Девушка ловко достала те же два сплава, только с чуть иной пропорцией смеси, и поместила в печь. Приборная доска уже требовала обратить внимание на «кси».
До сих пор это была стандартная профессиональная психосхема, ничем не отличающаяся от тех, которыми ежедневно пользуются тысячи научных работников. Но вдруг приборная доска дала десятисекундное предупреждение, что координирующая программа вот-вот выключится. Пальцы Элин плясали по доске, спуская жар и посылая ванны в печь. Психосхема отсоединилась.
Элин вздрогнула и снова стала самой собой. Она схватила полотенце и стерла с лица краску. Потом откинулась на спинку кресла и уставилась сквозь полупрозрачную стену: можно было еще поднять ноги и отдыхать, пока не придет ее сменщица. Потянувшись, Элин нащупала свисавшие с ее затылка золотистые проводки психосхемы, но выдергивать их поленилась, отложив это дело на потом.
«Неужели я действительно была такой ленивой?» – удивленно подумала она.
Земля расцвела у нее под ногами, потом проскользнула над плечом и исчезла. Новый Детройт и Новый Чикаго медленно поднялись из глубины, сверкая зеркальной поверхностью сдвоенных и похожих как две капли воды жилых цилиндров. Со всех сторон сияли промышленные спутники: нуль-гравитационные заводы, фуллеровские купола, колеса, ежи, гантели, грузовые решетки.
Земля показалась снова, она была крупнее тарелки для супа. На той стороне, где день, ослепительно белели облака. В ночи мягко светились города.
Мимо проплыл караван грузов. Он состоял из кучи контейнеров, связанных немагнитной лентой и запущенных на тщательно вычисленную орбиту так, чтобы избежать пересечения с окружающими комбинат лазерными кабелями и лучами энергопередач. Краем глаза Элин заметила караван, повернулась и стала следить за ним взглядом.
Караван вел мужчина. Он сидел, обхватив ногами зеленую коробку, и тянул за веревку, прикрепленную к ленте. Увидев Элин, мужчина помахал ей рукой. Девушка представила, как мужчина улыбается за зеркальным шлемом.
«Лихач!» – подумала Элин.
Она фыркнула, отвела взгляд и лишь случайно увидела, что произошло.
Слегка подавшись назад, возчик слишком налег на веревку. Непрочная заклепка, соединявшая веревку с лентой, с треском сорвалась, и груз стал уплывать. Яркие коробки разъезжались в разные стороны, мужчина полетел вверх тормашками.
Один конец ленты все еще держался на ведущей коробке, а другой, свободный, извивался, как раненая змея. Блестящий кусочек металла – дефектная заклепка – высвободился, и его понесло в лабораторию, туда, где к валу присоединяются спицы.
Теперь, вспоминая происшествие, Элин подумала, что нужно было помочь мужчине – надеть скафандр, взять конец веревки, вылезти наружу и добраться до него раньше транспортной инспекции.
Прежняя Элин Доннелли усмехнулась. Транспортная инспекция врежет ему – как следует и поделом. Парню придется заплатить штраф и за то, что они подберут потерянный им груз, и за собственное спасение. И нечего кататься на дармовщинку.
Она все еще насмешливо улыбалась, когда заклепка достигла лаборатории и врезалась в коммутационную коробку, которая не должна была быть открытой.
Произошло короткое замыкание, вызвавшее мощный скачок напряжения в приборной доске. Цепи вспыхнули и расплавились. Приборная доска вышла из строя.
Крохотный электрический импульс прошел по двум золотистым проводкам, безнадежно искалечив психосхемы в черепе Элин.
На секунду все померкло. А потом…
– Уф-ф! – Элин помотала головой, пришла в себя и отключила подводящие провода. И тихо засмеялась.
Не позаботившись о том, чтобы затемнить стены, она надела скафандр и стала карабкаться по спице, держащей кабину, к валу. Каждый раз, когда она касалась спицы, балластные резервуары что-то шептали ей на ухо. Пятна света подгоняли ее вперед. Она вплыла внутрь вала; прикосновение невесомости было холодно, как смерть.
Элин механически установила переносчик массы на Новый Детройт. Сквозь отверстие вала ей были видны жилые цилиндры, напоминающие одинаковые таблетки, каждую из которых Элин могла закрыть большим пальцем. Ее прямо раздирало от желания сорвать их с неба и швырнуть вниз.
– У меня что-то с головой, – сказала она вслух.
Когда сила магнитного поля стала притягивать металлические прокладки скафандра и Элин с возрастающей скоростью потянуло вперед и выбросило в пустоту, она весело захихикала.
Час спустя врачи извлекли ее тело из магнитного уловителя Нового Детройта. Элин свернулась калачиком, обняв руками колени. Ее поза напоминала плод в материнской утробе. Когда Элин вытащили из костюма, она то истерически хохотала, то радостно выкрикивала что-то невнятное.
Пришло утро. После неспешного романтического завтрака Тори подключился к программе и ушел на работу. Снова оставшись одна, Элин отправилась побродить и немного подумать.
Теперь уже ясно, что она больше не металлург из Лаборатории-колеса 19, с этим покончено. Та женщина стала для Элин чужой. У них общие воспоминания, общий жизненный опыт, но они совершенно по-разному смотрят на жизнь! Элин больше не понимает ту, которой была когда-то, не сочувствует ее переживаниям и, по правде сказать, питает к ней неприязнь.
Элин спустилась с холма, это был самый легкий путь. Она зашла в административный центр и взяла напрокат коробочку-терминал. Затем на второй террасе села за столик в кафе, заполненном свободными от работы биотехниками, и стала искать первоначального обладателя своей теперешней личности.
Как Элин и предполагала, оказалось, что ее новая личность копирует личность действительно существовавшего человека. Создать полностью искусственную индивидуальность пока еще не по силам даже самым лучшим психотехникам. Элин удалось определить, что личность взяли из банка данных ИГФ и что дублирование личности незаконно. Это, по всей вероятности, означало, что первоначальный владелец мертв.
Но Элин не могла установить имя первоначального владельца. Данные отбирал компьютер, и компьютер не хотел говорить. Когда Элин попыталась выяснить, машина отослала ее к Закону 2037 года о неразглашении тайны.
– Кажется, я исчерпала все доступные средства самопознания, – сказала она подошедшему за чаевыми официанту. – А у меня осталась еще уйма времени.
Официант взглянул на ее лицо, помеченное зеленовато-голубым узором, и вежливо улыбнулся.