Читать интересную книгу Под знаком полумесяца - Чингиз Абдуллаев

Максим снова поцеловал меня в щеку, когда вошел в квартиру. Это меня снова немного покоробило, но я решила не форсировать события. Мы уселись за стол, начали вспоминать, что с нами произошло за этот месяц. Я отчаянно и нагло лгала, он только слушал и согласно кивал головой. Но вина почти не пил, несмотря на все мои попытки его угостить. Наоборот, именно я выпила гораздо больше него. Хотя была такой возбужденной, что совсем не чувствовала алкоголя. Одним словом, я повела себя не совсем адекватно. До сих пор стыдно вспоминать.

Мы поужинали, я выпила гораздо больше, чем могла себе позволить. И только потому, что он почти ничего не пил. Нужно было как-то поддержать разговор, заставить его пить и вообще немного расслабиться. Боюсь, что я хотела расслабиться гораздо сильнее, чем он. И постепенно выпитое вино начало сказываться. Я стал глупо улыбаться, хихикать в ответ на его ответы, даже не сознавая, насколько они серьезные или смешные. В общем, вела себя не очень красиво. А потом, в какой-то момент, просто потеряла контроль над собой. И подойдя к Максиму, обхватила его шею двумя руками, попытавшись его поцеловать. Нужно было видеть, как он вырвался, удивленно взглянув на меня. И хотя я была не совсем трезвой, но его взгляд меня просто сразил наповал. В его глазах было изумление, граничащее с неприятием. Именно так. Изумление и неприятие. Я ничего не могла понять. Мы встречаемся с ним три месяца, и он шарахается от моего поцелуя, словно я заразная стерва. Не говоря уже об этой искре неприятия. Неужели я ему так противна? Тогда зачем он со мной встречается?

— Извини, — сказала я ему, — кажется, я увлеклась.

— Это ты меня извини, — вдруг тихо произнес он, — я не должен был сегодня к тебе приходить.

Тут я вообще потеряла дар речи. Мы не виделись с ним целый месяц, а он говорит мне такие слова? Я ничего не понимала. И ждала его объяснений. А он молчал, опустив голову. Потом неожиданно сказал:

— Все зашло слишком далеко. Извини меня, если можешь. — Он поднялся и вышел из комнаты, больше ничего не сказав.

Я осталась сидеть одна, как полная дура. Ничего не понимая и не соображая. А потом упала на диван и еще полчаса громко плакала. Честное слово, в детстве я не плакала никогда. Я вообще не помню, когда плакала вот таким образом. Целых тридцать минут и так громко. Словно маленькая девочка, у которой отняли любимую игрушку. Мне было так обидно и так жалко себя. Вспоминала Диму, с которым у меня ничего не было. Думала об ушедшем Максиме. Может, я оскорбила его своим внезапным порывом. Но, что плохого в том, что женщина, с которой вы встречаетесь несколько месяцев, хочет вас поцеловать? Может, он просто ненормальный? Или слишком застенчивый? Или я повела себя как-то не совсем так, как он себе представлял?

Я плакала и думала о том, что в детстве мой папа никогда не позволил бы мне так плакать. Бедные мои родители. Я достала телефон и позвонила маме, сообщив ей, что хочу приехать. Она по моему голосу поняла, что произошло что-то странное.

— Он тебя обидел? — Мама помогала мне готовить ужин и была в курсе моей предстоящей встречи.

— Если бы… Скорее я его обидела.

— Он пытался к тебе приставать? Он что-то с тобой сделал?

Все мамы похожи друг на дружку. Я мечтала, чтобы он со мной что-нибудь сделал. Но он ничего не сделал.

— Нет, ничего. Я приеду и расскажу.

— Он еще у тебя или уже уехал?

— Он уже ушел.

— Закрой дверь и никому не открывай, — попросила мама, — я скажу, чтобы кто-нибудь из наших мужчин к тебе приехал.

— Ничего не нужно, — я вздохнула, — я сама приеду к тебе и все расскажу.

Через полчаса я сидела у мамы, рассказывая ей в подробностях всю свою историю. Хотя, конечно, некоторые детали я все-таки скрыла. В моем рассказе я предложила ему поцеловаться, а он сказал, что еще не совсем готов к таким тесным отношениям. И на прощание даже поцеловал меня в щеку. Мы всегда стараемся выглядеть немного лучше, даже в глазах самых близких людей. Я ведь понимаю, что могу рассказать своей маме все, что угодно. И она все равно будет на моей стороне. Всегда и во всем. Но меня все-таки сдерживает какое-то внутреннее воспитание, некие моральные принципы, крепко усвоенные в детстве. Поэтому моя история выглядела несколько иначе, чем все было на самом деле. Маме, конечно, понравилось поведение Максима.

— Он настоящий мужчина и порядочный человек, — убеждала меня мама, — возможно, он не может и не хочет вступать в интимную связь с посторонней женщиной, а собирается сделать тебе предложение и удочерить твою девочку.

— Он ее даже ни разу не видел…

— Увидит, — отрезала она, — просто после Анвера все мужчины тебе кажутся такими законченными подлецами. А тебе во второй раз повезло. Тебе попался очень надежный, порядочный и интеллигентный мужчина. Вместо того чтобы радоваться, ты еще и плачешь.

— Он ушел от меня, а я хотела, чтобы он остался, — сумела выдавить я из себя.

— Как ты могла об этом подумать! — всплеснула руками мама, сначала он должен признаться тебе в своих чувствах. Ты уже не девочка, чтобы делать такие ошибки. Ни в коем случае. Ты представляешь себе, что могло быть, если бы он согласился остаться? Твои соседи могли бы подумать, что ты безнравственная женщина. А он просто подумал о твоей репутации. Значит, он относится к тебе достаточно серьезно.

— Он мог бы меня поцеловать. Никто и не думал разрешать ему оставаться в нашей квартире, — не совсем искренне говорю я.

— Не могу тебя слушать, — ахала мать, — такие речи от моей дочери. Нет, нет, тебе нельзя больше оставаться одной. Нужно срочно выходить замуж.

— Я тоже об этом думаю…

Так я и думала. Она не смогла меня понять. На следующее утро позвонил Кафаров и пригласил меня на встречу. Причем предупредил, чтобы я приехала ровно в пять вечера. Весь день я пыталась дозвониться до Максима. И весь день его телефон был отключен. Я не находила себе места. Чем именно я его так обидела? Почему он так неожиданно сбежал? Что вообще произошло? Ровно в пять часов вечера я позвонила в дверь конспиративной квартиры. Микаил Алиев сам открыл дверь, пропуская меня в квартиру. В большой комнате я села за стол, и он уселся напротив меня. Как-то внимательно и, мне показалось, даже печально посмотрел на меня.

— Ты помнишь, что я говорил тебе о следующем этапе в твоей подготовке? — уточнил Кафаров.

— Конечно, помню. Собираетесь проверять мою эмоциональную устойчивость. Опять нужно заполнять какие-то тесты?

— Нет, — ответил полковник, — на этот раз нет. Просто хотел тебе напомнить об этом. В нашей профессии все бывает достаточно жестко, непредсказуемо. И часто очень неприятно.

— Зачем вы мне это снова говорите? — разозлилась я, — кажется, все ваши тесты я сдала достаточно нормально. Или у вас есть ко мне какие-то претензии?

Вместо ответа Кафаров поднялся и вышел в другую комнату. Чтобы появиться через несколько секунд. Следом за ним в столовую вошел… Максим Гейдаров. Я открыла рот, чтобы спросить его, как он здесь оказался. И закрыла рот, чтобы ничего не спрашивать. Кафаров внимательно глядел на меня.

— Познакомьтесь, — предложил он, — капитан Максим Гейдаров, тоже наш сотрудник…

Глава 11

Мы были знакомы с погибшим Шамилем Тушиевым уже много лет. Еще когда меня оформляли офицером и Кафаров знакомил меня с составом нашей группы, я с изумлением узнала, что человек, с которым я была знакома задолго до того, как пришла к полковнику Кафарову, оказывается, был его информатором и более того — сотрудником той самой группы, в которой теперь должна была работать и я. А если говорить точнее, он был завербован еще в советское время и с тех пор сотрудничал с органами безопасности, которые тогда назывались Комитетом государственной безопасности, а теперь именуются Министерством национальной безопасности. На самом деле нашу местную агентуру спас бывший генерал КГБ, которому рано или поздно обязательно поставят памятник. Когда в мае девяносто второго года произошел очередной переворот и в КГБ приехала комиссия из представителей новой власти, так называемых «фронтовиков», они потребовали выдать им в первую очередь списки агентуры. Генерал предложил приехать через несколько часов якобы для того, чтобы привести документы в порядок. Приехавшие дилетанты легко согласились. Генерал в течение нескольких часов добросовестно уничтожал все документы, а перед самым приездом комиссии застрелился. Вот такое понятие долга. Вот такое понятие офицерской чести, которое еще существовало даже в наше бессовестное время. Именно поэтому Тушиева никто не разоблачил и уже через некоторое время он сам вышел на связь. Разумеется, связь восстановили, и Шамиль снова стал работать с органами безопасности. Тушиев работал в филармонии уже больше двадцати пяти лет. Пришел сюда завхозом еще в середине восьмидесятых, а через несколько лет стал заместителем директора по хозяйственной части. И с тех пор не менял своего места работы уже столько лет. Тогда еще существовал Советский Союз. Тушиеву отчасти повезло. Тогда директором филармонии стал известный певец и композитор Полад Бюль-Бюль оглы. Именно он и сделал Тушиева своим заместителем по хозяйственной части. Полад вообще любил людей, умеющих работать и выполнять его указания. Именно он взял своим заместителем бывшего директора театра, который тоже пришел работать завхозом. И этот заместителем министра прекрасно трудится до сих пор. Так и Тушиев. Через несколько лет Полад был назначен министром культуры и почти сразу предложил Шамилю перейти в министерство руководителем хозяйственного отдела. Но Тушиев отказался. И остался в филармонии. Разумеется, его никто не мог тронуть, так как все помнили, что он креатура самого министра культуры.