Читать интересную книгу Конец митьков - Владимир Шинкарев

Счет пополняется день и ночь — ведь над великим движением митьков никогда не заходит солнце, — но удивительно, как Митя в любых обстоятельствах не упускает и по зернышку клевать. Проведите эксперимент, попробуйте в присутствии Мити сделать пейзажную фотографию. Инстинкт сработает мгновенно, вы будете поражены ловкостью и подвижностью Мити: центром композиции обязательно окажется Дмитрий Шагин.

В бесчисленных Митиных интервью задушевно имитируется коллективизм: «мы, митьки», но по именам называются только широко известные люди: Арефьев, Никита Михалков, Гребенщиков — ясно, что в этом случае свой CRN не разжижается, а даже возрастает. Никогда не упоминаются имена рядовых митьков, разве что про меня или Флоренского журналист спросит, тут уж некуда деваться, но желаемую пропорцию установить можно.

Вот, перечитывая прессу о митьках, нашел журнал «Время СПб» за 2000 год, с творческим отчетом об очередном набеге на Нью-Йорк. Вообще-то на рубеже веков хороший был период для группы художников «Митьки»: все устаканилось, у каждого своя сфера деятельности, общих дел почти не осталось. Мемориальная фаза, группа вышла на заслуженную пенсию: «От былого величия остаются только воспоминания, а после того как происходит забвение традиций прошлого, цикл развития полностью завершается» (Л.Н. Гумилев). За высокий индекс узнаваемости слова «митьки» получено от правительства обширное помещение, так называемая «митьковская ставка», и у Дмитрия Шагина нет и тени тревоги, что я каким-либо образом претендую совладеть ею. Впрочем, обо всем этом речь впереди, хочу только отметить, что это был последний относительно безоблачный период наших отношений. Так вот, вернулись мы с Митей из Нью-Йорка и журнал «Время СПб» попросил материал — я написал статью «Митьки в Нью-Йорке», а Митя взялся предоставить фотографии, иллюстрирующие статью. Удивительно мне было, откуда он возьмет фотографии, — но он клялся, что их полно.

Когда я пришел сдать статью, редактор посетовал: жаль, коротко, на разворот маловато материала.

— Так дайте больше фотографий.

— Странные они...

Я взглянул на фотографии. Их было немало: шестнадцать штук. Две маленькие и смазанные изображали толпу туристов на темном дворе и улицу с невыразительными новостройками. В толпе туристов, зная обстоятельства съемки, я смог различить себя и Митю, а улицу, больше всего похожую на проспект Космонавтов, опознать не смог. Четырнадцать больших, качественных и высокохудожественных фотографий изображали Дмитрия Шагина в полный рост, выплясывающего на песчаном берегу. (Замечательный фотограф Паша Антонов сделал с нас по серии фотографий.)

Глядя на две маленькие, совершенно непригодные для полиграфии фотографии, я был тронут тем, что Митя все-таки привязан ко мне, дорожит нашими текущими хорошими отношениями. Эти две фотографии были положены персонально для меня, для того, чтобы Митя мог утешить вечно чем-нибудь недовольного товарища. Хочется ведь иногда не отбрехиваться по-митьковски: «Послушай, Шарапов, не распускай сопли! Здесь МУР, а не институт благородных девиц!» Хочется иногда сказать чистую благородную правду: «Ты что ж, думаешь, я одни свои фотографии дал? Вот ты как про братка своего... Да я им много разных дал: с тобой, с пейзажами нью-йоркскими. Но они выбрали со мной...»

Одного сданного Митей артефакта я не заметил. Этот дивный предмет помещен на первой странице журнала, в оглавлении. Он представляет собой несколько переделанную обложку буклета выставки в штаб-квартире ООН, числилось за нами и такое достижение. Оригинальная обложка буклета, сделанного в Нью-Йорке, содержала надпись «MITKI at the United Nations — Dmitry Shagin and Vladimir Shinkarev», и две вертикальные фотографии: на одной Митя выплясывает, другая со мной. На буклет, сданный в редакцию, поверх этих фотографий было наклеено крупное изображение одного только Дмитрия Шагина: не надо распылять внимание читателя, когда и так ясно, кого возьмут в будущее.

30. Олеся Фокина: «Как я познакомилась с митьками»

 Однажды, шагнув на очередную ступень славы, Митя раз и навсегда понял, кого возьмут в будущее и как этот факт делать очевидным для журналистов. Это случилось в начале 1988 года, с появлением статьи Олеси Фокиной «Как я познакомилась с митьками» («Юность», 03.1988 г.) — первая большая, всесоюзная, тиражом свыше 3 миллионов экземпляров весть о митьках. Ну какой тираж всех, вместе взятых, предыдущих публикаций? Да с гулькин нос по сравнению с «Юностью», так что эта статья становится основополагающим документом, по ней отныне и оценивают митьков.

Я не могу привести весь текст статьи, он очень велик и наполовину состоит из лирических зарисовок: природа, погода, плохой сосед в поезде: цветасто одет и съел шесть дорогих бутербродов с рыбой, хороший сосед в поезде: одет плохо, не ест и читает Сент-Экзюпери. (Эти персонажи как бы олицетворяют жизнь в стране, где митьки воплощают лучшее: видимо, Митя в присутствии журналистки был одет плохо и жаловался, что три дня не жрамши.)

Конструктивная часть написана так:

Если бы создавался словарь неформальных молодежных объединений, я бы предложила дать в нем такой текст: ...митек неагрессивен и никогда не ругается матом ...ми-тек одевается во что попало, но не попсово ...митек несексуален. Наиболее распространенные митьковские выражения:

ДЫК — слово, могущее заменить практически все слова и выражения. С вопросительной интонацией — как, кто, почему; чаще с упреком — мол, как же так?

ЕЛЫ-ПАЛЫ — обида, сожаление, восторг, радость, гнев. <...>

ОТТЯГИВАТЬСЯ — заняться чем-либо приятным, чтобы забыть о тяготах жизни митька...

И так далее, без малейшего намека о том, откуда это переписано. (На всякий случай напоминаю, что Олеся Фокина здесь переписывает — не пересказывает, а именно переписывает — текст первой части «Митьков».)

Такая статья обоюдовыгодна: журналистка делается автором книги «Митьки», а Дмитрий Шагин (ведь митьки, до того как были описаны Олесей Фокиной, все же, наверное, не самозародились от тепла, грязи, портвейна и троекратных поцелуев, а были кем-то придуманы) — значит, все и придумал. (Следует, правда, сказать, что в статье упоминается не один Митя, но также Флоренский, поскольку он присутствовал при встрече с журналисткой, и Вася Голубев, поскольку его линогравюры иллюстрируют статью.)

Вот что значит акматическая фаза: всё, браток, теперь каждый за себя. Сам ведь начал текст «Митьков» с фразы: «Участников движения предлагаю называть митьками по имени основателя и классического образца — Дмитрия Шагина». Дмитрию Шагину чужого не надо, не претендует же он на то, чтобы считаться первым космонавтом, героем-панфиловцем, лучшим солистом Большого театра — нет тому документальных подтверждений. А на то, что Митя основатель движения митьков, документики имеются: первая фраза книги «Митьки» — а за ней много-много статей «Как я познакомилась с митьками».

Так что я, Дмитрий Шагин, и есть основоположник, а тебе, товарищ ты мой дорогой, скромней пора стать.

31. Митьки в Гонконге

 Само собой, словами Митя ничего подобного не говорил, да и я не особенно расспрашивал. Если бы стал настаивать на объяснениях, получил бы достойный ответ: братки должны брататься, здесь МУР, а не институт благородных девиц. Нет, статья Олеси Фокиной не была каким-то переломом. Странно, но перелом в наших отношениях обозначился после следующей истории (если это не случайное совпадение).

Зимой 1988 года наша немецкая подруга Дорис Кноп, составительница всяких путеводителей и туристских альбомов, организовала для «Митьков» поездку на транссибирском экспрессе в Хабаровск. Просто так, без выставок. Увеселительную прогулку. Ездили Флоренский, Тихомиров, я и московский митек Вася Щетинин. Митя не поехал — на фиг сдался этот Хабаровск.

Уже возвращаясь, в лютый мороз мы стояли в сугробе на берегу Байкала, под Иркутском, и Дора развеселилась: ну и пейзаж! Гонконг! Точно как в Гонконге!

Пейзаж выглядел странно: на поверхности сверкающего Байкала ни льдинки, и на другом берегу снега не Разглядеть, только горы синеют сквозь солнечное марево.

Решили Митю разыграть, — вероятно, именно сильный мороз надоумил: раздевшись, мы уселись в сугроб якобы на пляже. В руках много банок с пивом (которое в Ленинграде на вес золота), обмякли, рты раззявили, демонстрируем, как жарко. Дора сделала фотографии чуть снизу, чтобы снег под нами в кадр не вошел. К этим фотографиям гонконгского пляжа было убедительное дополнение, снимки в международном аэропорту Шереметьево. Митьки со скучающим, пресыщенным видом слоняются по «duty free», среди штабелей баночного пива и постеров с рекламой «Marlboro». Все вокруг блещет пластиком, металлом и шутовскими огнями — безукоризненная заграница, похлеще, чем в кино показывают.