Читать интересную книгу Завещание ведьмы - Михаил Черненок

— Мы больше не будем, — отрепетированным дуэтом тихо проговорили подростки.

Участковый еще больше нахмурился:

— Сколько раз уже обещали?

— Теперь — последний, — быстро ответил один из подростков, а второй, что побойчее — то ли Егор, то ли Роман сразу добавил: — Теперь дед Арсентий нас рассекретил и Торчков не будет бояться «зеленых человечков».

Бирюков присел на свободный стул у стола. С улыбкой посмотрев на мальчишек, спросил:

— Какую «тарелку» вы чуть не посадили на голову Торчкову?

— Диск от старой сеялки с обрыва в воду бросили. Пока дед Иван карабкался на обрыв, мы за камыши убежали.

— А если бы этот диск на деда Ивана «приземлился»?

— У нас расчет был точный.

— Можно при самом точном расчете просчитаться.

— Честное пионерское, больше не будем, — упавшими голосами ответили подростки и потупились.

— Теперь скажите: кто нарисовал зеленых человечков на подоконниках в новом доме Гайдамаковой?

— Не знаем.

— Честное пионерское?

Мальчишки, переглянувшись, еще ниже склонили головы.

— Что же вы, мужики?.. — не дождавшись ответа, с упреком спросил Антон.

Тот, что бойчее, вдруг смело глянул Антону в глаза и начал торопливо рассказывать, как в прошлом году осенью дед Иван Торчков грозился поджечь строящийся дом бабушки Гайдамачихи, а дядя Миша Элоян из бригады строителей, чтобы припугнуть Торчкова, нарисовал зеленым фломастером на каждом подоконнике зеленых человечков. После этого Торчков близко не стал подходить к дому — считает, что дом взяли под охрану инопланетяне.

— Кто подсказал Элояну, что дед Иван боится «зеленых человечков»? — опять спросил Бирюков.

— Мы, — хмуро ответили подростки.

Наступило молчание. Участковый посмотрел на Антона:

— У вас еще вопросы есть к сорванцам?

— Нет.

Кротов погрозил мальчишкам пальцем:

— Смотрите, непоседы! Последний раз предупреждаю. — И громко скомандовал: — Кру-у-у-гом!

Мальчишки резво крутнулись через левое плечо, а после кротовской команды «Шагом марш!» так быстро исчезли из кабинета, словно их ветром выдуло.

— Что за дядя Миша Элоян? — сразу спросил участкового Антон, едва за подростками закрылась дверь.

— Маляр из наемной бригады строителей. По-моему, очень спокойный, порядочный и культурный человек, — не задумываясь, ответил Кротов.

— Не мог он принять участие в истории с Тиуновой?

— На мой взгляд, это исключается.

— А как, на ваш взгляд, Алексей Резванов?..

Участковый подвинул к себе стеклянную пепельницу, заполненную канцелярскими скрепками. Недолго помолчал:

— Довольно неприметный парень. Работает в наемной бригаде подсобником. Прибыл сюда полтора месяца назад. Трудовой книжки не имеет, но паспорт с новосибирской пропиской в полном порядке. В бригаде Алексея называют «Расстригой». Почему он получил такое прозвище, не знаю.

— Надо узнать, Михаил Федорович, срочно узнать. Прозвище не стандартное, с религиозным оттенком… — Бирюков чуть подумал. — И еще меня интересует электрик Гуманов.

— Евгений, по-моему, сейчас в колхозной бухгалтерии. Только что его голос был там слышен. Позвать?..

— Сначала расскажите, что он собою представляет.

Кротов принялся нанизывать скрепку на скрепку:

— В Березовке — с нынешней весны. Имеет судимость за злостное хулиганство. Приговорен новосибирским судом к двум годам лишения свободы с отсрочкой исполнения приговора на один год. Говорит, уехал сюда от старых дружков, из-за которых попал на скамью подсудимых. Хотел поселиться в Ярском, но я посоветовал осесть пока в Березовке, поскольку в течение года он ограничен в праве выбирать место жительства по своему усмотрению. Очень добросовестный работник…

— Но судимость за хулиганство схлопотал…

Кротов развел руками:

— Бывает, товарищ Бирюков, и порядочные люди совершают ошибки.

— Говорят, в Ярском у Гуманова дед с бабкой живут?

— Мне об этом неизвестно.

— А стариков Тумановых из Ярского знаете?

— Знаю, но они, по-моему, никакого отношения по родственной линии к Гуманову не имеют.

Бирюков опять недолго подумал:

— Пригласите, Михаил Федорович, его сюда. Только, пожалуйста, не официально.

Кротов понятливо кивнул и вышел из кабинета. Антону было слышно, как участковый открыл скрипнувшую соседнюю дверь бухгалтерии и сказал: «Евгений, освободишься — загляни ко мне на пару минут». — «Я уже свободный», — ответил за стеной глуховатый мужской голос. «Тогда пройдем, потолкуем». — «Айда — пошли».

Гуманов появился в кабинете вместе с Кротовым. По физическому развитию он не уступал Антону. Высокий, плечистый, с гладко зачесанными назад черными, как смоль, волосами. Лицо грубое, словно высеченное из камня, с клинообразным большим носом, начинающимся от узкого лба почти без прогиба в переносице. Одет прилично, но старомодно.

Кротов, сообразив, что Бирюкову лучше побеседовать с Гумановым, что называется, с глазу на глаз, под предлогом ремонта служебного мотоцикла, который стоял у конторского крыльца, сразу вышел.

— Дипломат, — посмотрев ему вслед, с ироничной улыбкой сказал Гуманов.

— Третий лишний, — тоже улыбнулся Бирюков.

— Допрашивать будете?

— Нет, Евгений Андреевич, никаких допросов не будет. Меня интересует ваше откровенное мнение: что могло случиться с Тамарой Тиуновой?

Гуманов нахмурился:

— Сам второй день мозги напрягаю. Довели, гады, бабенку.

— Кто?

— Если бы я знал, кто… своими бы руками задушил подлеца.

— Тамара ничего вам не рассказывала?

— Ровным счетом. Она вообще не любила бедой делиться, а в последние дни прямо как умом помешалась. Короче, я не дурак и догадываюсь, что у нее вымогали Гайдамачихины деньги. Но кто этот вымогатель, не знаю.

— Не Павлик?

— Павлик — размазня. Несколько раз, будто ребенок, упрашивал Тамару, чтобы назад его приняла. Тамара, конечно, дулю ему показала… — Гуманов исподлобья уставился на Антона. — Короче, я без всякой выгоды хотел на Тамаре жениться, и, если бы она не замудрила со свадебной прической… Сколько дурехе говорил: «Что тебе эта прическа далась?» — «Нет, без прически не могу ехать в загс!» Теперь вот поехали…

— Сами вы где в ту ночь были?

— У острова рыбачил.

— А что с электроэнергией тогда случилось?

Гуманов опустил глаза:

— Все одно к одному… И я на рыбалку уплыл, и энергия вырубилась, и с Тамарой задвиг получился. Я уже на острове был, когда Березовка во мрак погрузилась. Хотел вернуться, чтобы исправить повреждение, а потом думаю, ничего до утра не случится. От острова ведь не меньше получаса на лодке скрестись надо. С рассветом приплыл, наладил предохранители, чтобы утреннюю дойку не сорвать. Кстати, сегодня заменил электропроводку в серебровской бригаде, больше замыкать не будет.

— Где же пролетающие НЛО подпитываться электроэнергией станут? — с улыбкой спросил Антон.

Гуманов тоже улыбнулся:

— Торчков нажаловался? Вот — клоун…

— Зачем Тиунова икону держала?

— Дурью маялась. Привидения ей стали казаться. Хотела молитвами от них избавиться. Даже в Новосибирск к попам ездила. Я несколько ночей караулил, думал, схвачу какого-нибудь ханыгу за шиворот, но не удалось. Наверное знали, что я начеку.

— Судимость за что получили?

— За дурость. Дружки драку затеяли. Начал их успокаивать, ну и… вызвал огонь на себя. Когда следствие началось, друзья оказались собаками. Короче, пришлось всю заваруху мне расхлебывать, в результате. — оправдываю теперь доверие судей, которые решили, что меня не обязательно исправлять в колонии.

— Старики Тумановы в Ярском не родня вам? — снова спросил Антон.

— Если верить завмагу Паутовой, то это мои дед с бабкой.

— А на самом деле?

— На самом деле для стариков Тумановых я совершенно чужой, — Гуманов нервно сжал кулаки, нахмурился. — Мама моя рано умерла. Жил я с отцом в Крыму и о Сибири не имел представления. Отец крутился снабженцем на крупном заводе и десять лет назад заработал на свою шею семь годиков лишения свободы. После отбытия наказания он поселился в Новосибирске, чтобы забыть прошлое, и меня сюда перетянул. Кстати, я вполне мог не рассказывать вам об этом. Лично мои документы чистые, а судимость моя — дурацкая случайность. Наверное, сейчас думаете, что яблоко недалеко от яблони падает?

— Нет, Евгений Андреевич, я так не думаю, — сказал Антон.

Гуманов невесело усмехнулся:

— Спасибо. Но коль уж я исповедовался перед вами, то добавлю, что папа мой, несмотря на его собственные грешки, с детства вдалбливал мне в голову: жить надо честно! Ангел, конечно, из меня не получился, но подлостью и соблазном к махинациям я не заражен. Если будете пытаться в чем-то меня уличить, то прямо скажу: зря все это.