известного как Третьяк Некрасов сын. Он был худ, высок ростом, пег и лохмат волосом и строг с подчиненными. Он всегда бдительно следил, чтобы его неблагозвучное полное имя оставалось только в бумагах, а не служило пищей для насмешек работников отдела.
И вот спустя какие-то три часа Третьяк, старательно наглаживая буйно поросшую макушку, стоял перед гостем из столицы.
Господарь Тур Светозарович, из столбовых столичных городских, был, на первый взгляд Третьяка, не в меру молод, чересчур смазлив и, пожалуй, несколько никчемен.
«Куда уж нам, холопам, до столичных, ― с издевкой подумал черноградский дознаватель, стараясь удержать на лице любезное выражение. ― Еще и дворянчика заслали. Сынок чей-то выслужиться захотел».
— Вы знаете, зачем я здесь. Велено проверить состояние одного дела и при необходимости возобновить расследование.
Гость из столицы сел на предложенную обшарпанную скамью и неуверенно огляделся.
И снова дюжина дел в одно мгновение всплыли в голове Третьяка. Никого важного вроде не пристукнули. Нераскрытые дела, вроде кражи свиньи с купеческого двора и нападения на банщика, были слишком мелкими, чтобы привлечь внимание столицы. Какие же кикиморы принесли сюда этого знатного мальчишку?
— Я ни в коем случае не хочу мешать вам. Уверен, мы вскоре…
Третьяк вдруг оглушительно чихнул. Открыл рот, чтобы извиниться, и неожиданно чихнул еще раз. За закрытой дверью раздалось что-то похожее на смешок. «Всех уволю», ― обреченно подумал черноградец, а вслух сказал:
— Не сочтите за дерзость и непочтение, господарь. Мы делаем одну работу. Но жара мучает нас уже который день, и я плохо соображаю. Что происходит? Что мы упустили или сделали не так?
К удивлению Третьяка, дворянчик Тур тяжело вздохнул и даже поник плечами, еще больше превратившись в мальчишку, чему немало способствовали растрепанные светлые волосы и наивные голубые глаза.
— Где-то год тому назад в одном из ваших богатых домов была убита женщина по имени Чернава. Следствие не нашло виновных, и дело списали на грабителя или душевнобольного. Муж не стал настаивать на продолжении расследования, другие родственники не объявились.
Молодой дознаватель замолчал и выжидающе посмотрел на начальника местного отделения. Третьяк откашлялся.
— Как же, помню, господарь. Я в заместителях тогда служил. Ее ударили по голове кистенем. Ни наши лучшие люди, ни приглашенные жрецы ничего не обнаружили. Была пара подозреваемых, но они во время убийства были в другом месте. Никто не давил на нас, и дело отправилось в чулан. Вы запрашивали подробности, господарь? Я об этом ничего не знаю.
Третьяк мысленно пообещал найти провинившегося служащего отделения и отдать его в ближайший храм драить полы и чистить обувь жрецам. Никто не смеет творить дела и якшаться со столицей тайно от главного дознавателя! Да он обрушит Черноградское озеро на их головы!
— Теперь давят. ― Тур вытер лоб и снова огляделся. ― Нет, запрос не делали. Мне известно общее течение дела и некоторые детали со слов заинтересованной стороны.
Третьяк кивнул. Чудеса какие-то. Из-за такой мелочи… И что там про заинтересованную сторону?
— Отец мужа Чернавы ― богатый и влиятельный человек. В столице он не на последнем счету. Торгует чуть ли не со всеми храмами и княжеским двором. Он написал жалобы и заставил обратить внимание на это дело.
— Это с чего бы вдруг? ― спросил Третьяк, начиная понимать, что наступил в большую кучу, чем думал.
— Как мне объяснили, он не хочет, чтобы на его сыне висело клеймо возможного убийцы.
— Но ведь его отпустили восвояси.
Тур развел руками.
Третьяк тоже опустился на скамью и мрачно посмотрел на столичного молодого дознавателя.
— Там не за что было зацепиться, господарь. Приличный дом, убитая на кухне хозяйка, странные вещи с места преступления, никто ничего не видел и не слышал.
Из небольшой поясной сумки Тур достал несколько смятых листов бумаги, развернул их и, морща лоб, прочитал.
— Убитая Чернава Воронова жена, была найдена ранним утром в своем доме на кухне. Разбита голова… тело рано утром обнаружила прислуга. Ее муж ― Ворон Булатов сын, дома не ночевал, пришел утром. По словам слуг, накануне вечером и ночью к Чернаве никто не заходил. Но их комнаты находятся в дальнем крыле, а спят они крепко, могли не слышать. Опрошены все друзья и знакомые убитой. Но доказать так ничего и не смогли. У всех есть свидетели их местонахождения. Как сейчас начинают говорить ― алиби.
Тур оторвался от бумаг и поднял на Третьяка доверчивые голубые глаза.
— Я о чем и говорю. Безнадежное дело, господарь.
— Мой отец утверждал, что в подобных убийствах почти всегда виновен муж.
— Вы же здесь за тем, чтобы обелить этого самого мужа, ― недовольно сказал Третьяк. ― Это его папаша рвет и мечет там у вас в столице… Простите, господарь.
Тур махнул рукой.
— Уважаемому Булату нужна правда.
— Знаем мы эту правду, ― рассердился Третьяк, который в таких делах не одной собакой полакомился. ― Он уверен, что сыночек невиновен, а если вдруг запахнет жареным с этим его… алиби, так сразу же велит прекратить расследование. И вся работа пойдет лешему под пятки. А здесь, прошу заметить, господарь, много дел. ― Третьяк снова вспомнил украденную свинью и побитого банщика. ― Кикиморы принесли этого Ворона в наш город…
— И Булат, и его сын из Чернограда. Только в столице дела вести проще. Булат уехал туда, а сына оставил здесь. А я послан прояснить всю эту историю.
Третьяк внимательно посмотрел на ладненького беленького и опрятно одетого Тура и длительно и тяжело вздохнул. Столичный дознаватель немного покраснел.
— Я старше, чем выгляжу. И у меня есть некоторый опыт. Я уже наметил три основные линии, по которым нам надо двигаться.
— Нам? ― переспросил Третьяк.
Но Тур уже сосредоточенно копался в своих листках.
— Так. Во-первых, все-таки муж. Ворон. Если хорошо присмотреться и последить за ним, поспрашивать окружение, то наверняка можно что-то найти. Говорили, что у него были любовницы и все в таком роде. Он мог избавиться от жены, чтобы остаться с одной из них.
— Пока не женился второй раз, ― пробурчал Третьяк.
— Любовница узнала, что он душегуб, и отвергла его.
Третьяк мысленно закатил глаза. Ох, уж эти юношеские романтичные фантазии!
— Второе. Убийца ― одна из любовниц Ворона, которая хотела занять место жены.
— Нашли только одну любовницу. Вдова, весьма свободных нравов, имеет собственный дом. Непохоже, чтобы она спала и видела себя в женах Ворона, господарь.
— Одной женщиной могло не обойтись. Надо только хорошо поискать, и обязательно найдется кто-нибудь еще. ― Тур потряс листами. ― И третье. Убить мог муж или нареченный любовницы.
— Тогда бы прикончили самого Ворона.