этим делом? ― раздался рокочущий бас.
Жрец Велеса стоял в дверях с мрачным выражением на лице. Впрочем, как знали все жители славного Чернограда, другого выражения у него отродясь не водилось.
— Каким именно делом? ― осторожно уточнил дознаватель, и Лют ощутил его недовольство. Если вмешиваются служители культов, то надо быть трижды внимательным.
— О вопиющем деянии ― воровстве храмовой казны, ― ответил жрец, и все присутствующие выдохнули. ― Ну, и о последнем убийстве, конечно, ― закончил он, и гости снова замерли в ожидании.
— Ах, милости просим, мудрейший жрец! ― пропела подоспевшая Томила, поправляя покосившийся кокошник. ― К столу, к столу. Отведайте, не побрезгуйте, проводите мужа моего в…
— Вы хотите сказать, мудрейший, что эти два дела связаны? ― не обратив внимания на причитающую хозяйку, еще более осторожно спросил главный дознаватель.
Лют между тем, осененный внезапным воспоминанием, притянул к себе застывшую Томилу и прошептал ей в ухо: «Деньги, они говорили о деньгах! Я вспомнил». Томила непонимающе захлопала ресницами, ее внимание было занято тем, что говорил жрец.
— К моему сожалению, связаны. Столько народу погибло из-за двух нечестивцев.
— Двух? И вы знаете, кто они?
— Один из них известен и вам. Это он.
И длинный палец жреца указал прямо на боярина Светобора.
Тот дернулся, как ужаленный, и уставился на обличителя, а потом перевел взгляд на дознавателя.
— Вы сошли с ума. Я был дома в то время, когда подожгли баню. Я уехал и оставил все в полном порядке. Моя жена может подтвердить.
— Я обвиняю боярина Светобора Яроборовича не в поджоге бани, а в убийстве вдовы Снежаны Распутиной, ― провозгласил жрец. ― У меня есть свидетель.
— А… ― начал было Лют, но быстро передумал. Однако, получилось, сказал слишком громко, и все взоры обратились к нему.
Лют вопрошающе повернулся к главному дознавателю, потом виновато к боярину Светобору. Оба ответили ему ничего не выражающими взглядами, только дознаватель чуть сощурился и сморщил крючковатый нос. И Лют решился.
— Так. Я тоже свидетель.
— Что?! ― боярин Светобор выкатил глаза так, что казалось, они выпадут из глазниц. ― Ты не мог ничего видеть!
— Спокойно, спокойно, ― дознаватель вышел вперед, чтобы быть в центре между жрецом, Лютом и боярином. ― Никаких голословных обвинений не будет. Мудрейший, предоставьте своего свидетеля, а потом скажет свое слово наш, ― он зло посмотрел на Люта.
— Честно слово, я только что вспомнил, ― оправдываясь, залепетал тот.
Этот дознаватель невзлюбил его, Люта, с первого взгляда, как раз тогда, когда он с больной головой пришел давать показания.
— Мой свидетель… вот, ― провозгласил жрец и только сейчас отошел от двери. Из-за его спины показался невысокий пухлый человек в бедной одежде.
— Видел я, значит, как боярин Светобор Яроборович тащил тело от терема до бани, ― сразу заговорил он. ― Тело хозяйки дома.
— Ложь! ― воскликнул обвиняемый и повернулся к жрецу. ― Да кто он такой, чтобы вести обо мне такие речи? Я подам жалобу посаднику и в столицу!
— Поведай и покажи им, кто ты, ― сурово посмотрел жрец Велеса на своего свидетеля.
— Охотно, мудрейший. Дошел я до терема Снежаны в тот вечер, захотел зайти, а караульный, значит, не пустил меня. ― Незнакомец сделал паузу, а кто-то из гостей воскликнул:
— А почему он вас должен был пустить?
Человек оглядел собравшихся и провел ладонью по лицу. К полному изумлению и некоторому страху всех почтенных и не очень гостей, оно словно подернулось дымкой. Через пару мгновений перед ними, добродушно улыбаясь, стоял тот же маленький и пухлый человек, только с совсем другой, более знакомой многим гостям, личиной.
— Колдовство! ― завопила Томила.
— Ты же мертв, ― сорвавшимся голосом просипел боярин Светобор.
— Конечно, ― усмехнулся человек. ― Ну, уж ты-то сплясал от радости, узнав о моей смерти. И был рад до тех пор, пока моя бедняжка жена не предъявила тебе расписочку о долге.
Лют хотел спросить, а чьи же кости тогда обглодали, но остерегся.
Главный дознаватель посмотрел на жреца Велеса.
— Я все правильно понимаю? Это купец Распута Нежданов сын, якобы умерший муж уже покойницы вдовы Снежаны?
Жрец кивнул.
— Он обратился ко мне за помощью в наказании тех, кто попрал законы богов и людей.
— Я требую прекратить этот балаган, ― рявкнул боярин Светобор. ― Я отрицаю все обвинения и немедленно уезжаю. Людмила! ― позвал он жену.
Но та поднесла руку ко рту и со страхом посмотрела на мужа:
— Т-ты же мне сказал, что это твоя к-кровь на кинжале. Что т-ты порезался.
— Молчи, дура! ― сплюнул на пол боярин, и Томила протестующе вскрикнула.
Лют решил, что настал его черед.
— Я слышал разговор между Снежаной и боярином. Я зашел в терем с улицы, но там никого не было. Я собрался уходить, но…э-э-э… почувствовал себя плохо и оперся на стену, чтобы прийти в себя. И тут услышал голоса. Снежана говорила про какую-то долговую расписку, а Светобор Яроборович возражал и отказывался. Не знаю, чем кончилось дело. Я не хотел, чтобы меня заметили, и ушел. Теперь я думаю, что боярин заколол Снежану и спрятал ее тело в предбаннике, чтобы в убийстве обвинили любого из гостей.
— А потом, значит, забрал жену, да и уехал домой. Вроде как чем-то недоволен был, душегуб, ― закончил бывший покойник Распута Нежданов.
В зале стояла тишина, в которой явственно слышались похрапывания жреца Семаргла.
Главный дознаватель прочистил горло.
— Боярин Светобор Яроборович, вы обвиняетесь в убийстве купеческой жены Снежаны Распутиной. Вы можете как дворянин обратиться в столицу в головное следственное отделение и потребовать доследования, а также подать челобитную князю о смягчении приговора. А теперь прошу проследовать в место своего предварительного заключения.
Два дюжих молодца появились из разных углов залы, ловко подхватили онемевшего боярина под руки и потащили к выходу. Двое других, с извинениями, мягко, но настойчиво стали выводить из залы гостей.
Вскоре не осталось никого, кроме верховного жреца Велеса, Распуты Нежданова, дознавателя, Люта, его брательницы, горько плачущей Людмилы Сытовны и жреца Семаргла, которого решили не будить.
— Хорошо работаете, ― сказал жрец Велеса.
— Хотелось бы услышать продолжение. Ведь мудрейший говорил о двух нечестивцах, ― отозвался дознаватель. ― И, если можно, воздержитесь от колдовства.
— Пусть он говорит, ― жрец указал на воскресшего купца.
— Позвольте, ― вмешалась Томила, которая поддерживала всхлипывавшую Людмилу Сытовну. ― На правах хозяйки тризны, ― при этих словах Лют хмыкнул, ― которую превратили в судилище, я прошу позволения увести боярыню в комнаты. Ей надо оправиться от потрясения. Не каждый день, знаете ли, меняют лица и хватают мужей за убийство.
— Только не покидайте дом, ― кивнул