много сил, но в конце концов алхимик таки приблизился вплотную к своей цели. Совсем скоро должно было родиться чудо – не виданное, возможно, со времён самого царя Соломона!
В те решающие дни алхимика угораздило влюбиться. Однако его возлюбленная, свежая и прекрасная, как едва распустившаяся роза (и настолько же юная – значительно моложе алхимика), отнюдь не разделяла чувств своего воздыхателя. Девушке казались забавными знаки внимания, что оказывал ей чудаковатый неопрятный бородач, коим выглядел алхимик, однако со всей непосредственностью своего возраста она смеялась над ним, предпочитая общество смазливых юношей, которые вились возле неё, как пчёлы вокруг ароматного цветка. Один из юношей снискал особую благосклонность красавицы, что не утаилось от зоркого взгляда одержимого мудреца. Возможно, ответь юная особа взаимностью алхимику, дальнейшие события приняли бы совсем иной оборот, но…
Терзаемый любовью и ревностью, алхимик то будто взмывал к небесам, внезапно обретая иллюзию надежды, то, переполняемый невыносимым грузом безысходности и тоски, проваливался в бездну ада. Душа его горела – и горела неистовым, испепеляющим пламенем, то освещая весь мир божественным сиянием, то погружая его в смрадную тьму чадящих углей!
Другой бы на месте алхимика всеми способами старался добиться ответного чувства красавицы, или попытался устранить соперника, или, на худой конец, убил бы обоих, да ещё и себя вдобавок, однако, безусловно будучи мудрецом, к тому же одержимым целью, он решил проблему на свой лад. Посчитав (и совершенно справедливо!), что сильное и неконтролируемое чувство повредит достижению так лелеемого им грандиозного замысла, алхимик решил освободиться от иссушающего безумия любви, позволив кристаллу впитать его в себя.
Не знаю, что у него пошло не так. Скорее всего, ошибка таилась в самой теории. В результате, когда алхимик извлёк кристалл на свет, он обнаружил, что в его детище оказалась заключена не энергия эмоций и чувств, а некое существо! Живое существо, представляешь?! Полыхающее неземным сиянием, завораживающее своей необычностью, ослепительно прекрасное… Что это было? Кто это был? Ни одна из книг не способна была ответить – дотошный учёный давно изучил всё, что могло хоть как-то касаться интересующего его предмета. Помимо того, выявилась ещё одна странность: никто, кроме самого экспериментатора, не видел в кристалле эту загадочную сущность. То ли алхимик вследствие перенапряжения потерял рассудок, то ли, работая с тонкими и непредсказуемыми материями чувств, изменил что-то в себе, получив возможность воспринимать больше обычного человека…
Безмерно удивлённый итогом своего эксперимента, алхимик пригласил взглянуть на кристалл двух своих друзей, экспертов в области магии и тайных наук, однако и они только пожали плечами: «Извини, внутри кристалла никого нет». Как знать, возможно, на самом деле эти двое видели что-то, но… Впрочем, друзей тоже можно было понять: алхимик сильно обидел их, отобрав у одного чувство счастья, а другого напрочь лишив сострадания…
По-видимому, капля самой любви или какого-то её аспекта ещё оставалась в алхимике после того, как он пожертвовал этим чувством для создания кристалла, – иначе чем объяснить, что учёный привязался, а затем и вовсе влюбился в загадочное сияющее нечто? А оно… Оно продолжало своё существование только благодаря его любви. Стоило алхимику задержаться где-то по своим делам, как существо начинало тускнеть и чахнуть, и сияние его постепенно угасало. Но едва алхимик, и сам порядком взволнованный разлукой, возвращался – тут же наполнялся жизнью и обитатель кристалла.
Являлась ли эта связь духовными узами создателя и его творения? Или существо в кристалле лишь банально питалось эманациями чувственной сферы алхимика? Ясно одно: эти двое зависели друг от друга. И чем дальше – тем больше.
Друзья алхимика, несомненно, видели его странное поведение и болезненную привязанность к своему творению и посчитали своим долгом убедить товарища в том, что лучезарная сущность, наблюдаемая им в кристалле, – оптическая иллюзия, галлюцинация, вызванная переутомлением и длительной концентрацией на одной всепоглощающей идее. А если они в чём-то и уступали алхимику, то отнюдь не в хитроумии и умении убеждать.
В конце концов алхимик поддался давлению. Скрепя сердце он прекратил общение с преисполненным сияния духом и не навещал его несколько дней. К тому моменту, как творец вернулся в свою лабораторию, в его творении едва теплилась жизнь – оно погибало без любви своего создателя.
Существо обрадовалось алхимику, встрепенувшись слабым сполохом света. Он же… Да что там говорить, алхимик испугался! Мало того – он был в ужасе! Абсолютно дезориентированный, он рвался любить – и в то же время был убеждён в помутнении собственного рассудка. Сила любви и сила убеждённости разрывали его пополам! В какой-то момент алхимик был уже не в состоянии сдержать вал эмоций, нахлынувших на него. Не помня себя он закричал созданию в кристалле: «Тебя не существует!» Создание же в отчаянии воззвало к своему творцу: «Но что может быть реальнее?! Реальнее любви?!» А тот плакал и кричал: «Нет! Всё не так! Ты иллюзия! Обман! Ложь!» Распаляемый внутренней борьбой, алхимик крушил всё вокруг, не осознавая, что делает, пока силы его не иссякли. Он упал и зажал уши руками, но голос существа, казалось, врывался прямо в мозг. Бедный алхимик уже не мог определить, спорит ли он с кем-то или сам с собой! Совсем обезумев от нескончаемой пытки, несчастный бился в конвульсиях и выл, как зверь, попавший в капкан.
Между тем, питаемый буйством совершенно противоположных, взаимоисключающих эмоций величайшей интенсивности, светозарный дух пылал всё ярче, раскаляя кристалл, свою материальную оболочку, сильнее и сильнее. И наконец кристалл взорвался ослепительной вспышкой! Невероятной силы удар обрушился на сознание алхимика! Что он чувствовал в тот момент – даже представить страшно!
И вот тогда алхимик действительно сошёл с ума. Чудо, что он вообще не погиб в пламени первозданной энергии, однако все чувства выгорели в нём без остатка. И никто не взялся бы определить, насколько цел и здрав сохранился его рассудок, поскольку тех чувств и желаний, что заставляют человека совершать хоть какие-нибудь поступки, – всех их алхимик лишился. С тех пор он так и существует безразличной ко всему тенью, самостоятельно способной лишь выпить пригоршню воды, сжевать кусок хлеба да иногда, может, спустить штаны, чтобы справить нужду…
Сердце Марта взволнованно билось, поражённое рассказом старика. На короткое время Март будто сам стал алхимиком – великим гением, хитрым мерзавцем, одержимым, безумцем, тенью…
Магуш же явно наслаждался произведённым эффектом, и даже выдержал паузу, позволив Марту прочувствовать всё как следует. Но вот, решив, что достаточно насладился триумфом, он снова заговорил:
– Алхимик, как и ты, – Магуш с усмешкой наставил на Марта острый узловатый палец, точно