Читать интересную книгу Король без трона - Морис Монтегю

В это время новое происшествие, замеченное через окно зала, обратило на себя внимание присутствующих.

Вдали показался легкий плетеный шарабан, запряженный серым пони, которого гнал крупной рысью кучер в ливрее. В легком экипаже сидела молодая женщина в токе с перьями; она склонилась вперед и криком поощряла и без того слишком быстрый бег лошади, которая скакала беспорядочным галопом, увлекая за собой слишком легкий экипаж, скакавший и подпрыгивавший при этой безумной езде.

— Диана! — воскликнул виконт взволнованным голосом и, обернувшись к принцу, пояснил: — Маркиза Диана д’Этиоль, яркая роялистка, вдова убежденного заговорщика, убитого в Кибероне, наша родственница по своей собственной семье; она из рода Ларшанов, которые все погибли на эшафоте.

— Кажется, она направляется сюда, — проговорила Изабелла.

— О нет, это невозможно! — возразила виконтесса. — Она презирает нас и отказалась от родства с нами с тех пор, как считает нас примирившимися с императором… О, это кажущееся примирение.

— Какая ложь, какая несправедливость! — вздохнул принц. — Бедные друзья, сколько вы уже переносите из-за меня!..

— Да, она едет сюда, к замку, — подтвердил Прюнже. — Ну, государь, берегитесь! Это — экзальтированная, восторженная женщина, она не способна хранить тайну. Не выдайте себя ей, государь, она упадет к вашим ногам, потом побежит к себе, вот туда, где виднеются между деревьями остроконечные кровли, велит ударить в набат, соберет крестьян, раздаст им оружие и поведет их на Компьенский замок с криком: «Да здравствует король!».

— Неужели она имеет такое влияние? — спросил заинтересованный Людовик, удивленный его словами.

— Да, благодаря своей красоте, пылкости и красноречию. Это — женщина старого времени, эпохи Лиги или Фронды, это — героиня, но героиня несносная, созданная для помехи лучшему делу. Она всегда действует порывами, всегда по-своему. Ее тридцать лет не сделали ее умнее.

Слушая слова своего друга, виконт опустил голову, как будто они были неприятны ему. Можно было подумать, что молодая вдова маркиза не была безразлична двадцатитрехлетнему виконту.

Задумавшаяся Изабелла, казалось, погрузилась в мечты…

Между нею и Дианой не было особенной симпатии. Брюнетка с голубыми глазами не могла любить черноокую блондинку. Но, насколько они разнились физически, настолько походили одна на другую с нравственной стороны: обе были честолюбивы, кокетливы, горды, обе презирали низших. Это был чистейший тип эмигранток, считавших, что они оказывают Франции большую честь, удостоив вернуться туда со всей своей ненавистью и злобой, которую они даже не трудились скрывать.

— Она, конечно, снова является упрекать нас за измену, — мрачно сказала виконтесса. — Государь, будьте готовы заранее к тому, что, не зная вас, она предаст и вас своей общей анафеме: одно уже ваше присутствие здесь осуждает вас в ее глазах, и ваше терпение подвергнется большому испытанию. Но мы еще раз предупреждаем вас, что довериться ей — значит погубить всех нас.

— Возможно, — слабо согласился Иммармон.

Слово было за Изабеллой, и она грубо, не выбирая выражений, произнесла:

— Я лучше желала бы видеть ее среди наших врагов, но не здесь, между нами. Поклявшись ей, что она прекрасна, ее можно заставить снять свою рубашку и сказать все, что она знает. Со своими любовниками у нее нет тайн: перед ними она обнажена душой так же, как и телом.

Послышались негодующие возгласы.

— Изабелла! — воскликнула сконфуженная виконтесса.

— Сестра! — остановил ее побледневший виконт с выражением упрека.

Прюнже, казалось, был возмущен.

Людовик XVII был удивлен; несмотря на то что итальянская принцесса приучила его к свободным выражениям, все же такая смелость поражала в такой молодой и красивой девушке.

Между тем маркиза Диана д’Этиоль, въехавшая во двор замка, вышла из экипажа и, нервно подбирая платье, поднималась по лестнице. Растрепанные ветром белокурые пряди волос нависли на ее глаза, которые ярко горели; казалось, она была в величайшем волнении. Остановившись на пороге, ни с кем не здороваясь, она громко крикнула:

— Где он?

Никто не ответил ей, делая удивленный вид.

— Где Бруслар? — крикнула она еще громче.

Изабелла церемонно подошла к ней и сделала реверанс.

— Здравствуйте, маркиза! Как вы поживаете? — насмешливо спросила она. — Какой добрый ветер занес вас сюда?

— Я знаю, что он скрылся у вас в парке, мне сказали это… За ним сюда же въехали жандармы… Он выехал от меня… Он схвачен? Отвечайте! Я так страдаю, вы видите…

— Так вы очень любите его? — мрачно спросил Жак д’Иммармон.

— Да, я люблю его, — пылко ответила Диана, — люблю, как истинного героя чести и храбрости!

— Будьте счастливы! — горько сказал виконт. — Он теперь далеко, если все еще продолжает скакать.

— Благодарю, Жак, — томно сказала она, — благодарю, несмотря ни на что, несмотря на ваши преступления…

— Диана! — с упреком сказала виконтесса. — Вы пришли оскорблять нас?

— Полно! — презрительно сказала Изабелла, — что упало, то разбилось, не стоит подбирать куски.

Не обращая на нее внимания, маркиза окинула присутствующих беглым взглядом и продолжала:

— Так, значит, это правда?.. Я не хотела верить, когда Бруслар сказал мне… Сегодня утром в гостинице вы, благородные потомки знатнейших фамилий, вы продались, нанялись, и кому?! Вы прославляли Бонапарта, вы кричали «Да здравствует император!». — Она обратилась к принцу: — И вы, господин «не знаю кто», вы тоже были там! Одно это ваше присутствие доказывает, что и вы — изменник!

— Господин де Гранлис, — поспешил назвать виконт.

— С чем и поздравляю; тогда все понятно. Гранлис? Такой фамилии я не знаю; во Франции нет дворян такого имени, оно вымышлено, комедиантское, вероятно скрывавшее какого-нибудь шпиона узурпатора, посланного соблазнять других… И это удается, даже здесь у Иммармонов, даже с Прюнже! Какие времена! Счастливы те, кто умер! Кровь мучеников, бог даст, когда-нибудь задушит вас, ренегатов.

Принц не спускал взора с горячившейся женщины и в глубоком волнении крепко сжал руки. Причина этого была понятна: маркиза Диана походила как две капли воды на принцессу Полину Боргезе; у нее были те же манеры, те же жесты, та же страстность и пылкость, даже тот же звук голоса, та же прелесть, с той лишь разницей, что она была на несколько лет старше. Она оскорбляла его, а он был в восхищении; она выражала презрение — странно! — но за это он еще более уважал ее; она готова была ударить его — он желал бы обнять ее.

— Вы молчите, вам нечего сказать? — продолжала маркиза. — А впрочем, что мне за дело до вас! Может быть, это — ваше ремесло, как и всякое другое в настоящее смутное время, когда торжествует порок, когда попраны все права! Это — дело ваше и не касается меня… Отомстите мне, если можете!.. Я говорю тем, чья кровь течет в моих жилах, то есть, Иммармону, Прюнже! Вы, говорят, офицеры императора? Значит, вашему знатному роду конец, и я благодарю вас за это. Бог даст, вас убьют в первой стычке, и судьба избавит Францию от ваших детей. Имея таких отцов, каковы бы были они? До свидания, кузены, кузины! Если когда-нибудь воскреснут славные битвы, будет борьба кругом Компьенского замка, о, тогда… тогда вы запляшете, господа, а я заплачу за музыку!

— А пока попрыгайте вы! — бросила ей Изабелла, с яростью следя за восхищением принца.

Уходившая уже маркиза грозно обернулась:

— А ты, негодная, ты получишь кнут!

Не дав времени ответить, Диана подобрала платье и, гордо подняв голову, вышла, сильно хлопнув дверями.

Виконтесса, ее сын и племянник переглянулись, Изабелла рванулась вперед, как раненая львица. Принц казался удрученным. Он неверными шагами подошел к креслу и опустился в него, закрыв лицо руками.

— Она очаровательна, прелестна! — бормотал он. — Как она похожа на… Я не в состоянии переносить, что такая красавица презирает меня, не знает, кто я…

Для него, как и для его прадеда Людовика XIV, женщины представляли весь интерес жизни.

X

В начале августа парижские газеты известили о прибытии ее императорского высочества принцессы Полины Боргезе, героини Гвастилла. Она остановилась со своей свитой у своей сестры Каролины, в Елисейском дворце. Муж не сопровождал ее.

Гранлис был в восторге, ожидая исполнения всех своих надежд. В это время он забыл все заботы о своем потерянном троне, о непризнанном величии, они отошли у него на второй план. Безумно влюбленный, он совершал тысячи неосторожностей.

Так, он осмелился явиться в Елисейский дворец в первый же вечер, на парадный прием, когда его божество было окружено тесной толпой придворных, явившихся на поклон.

Полина была и довольна этим, восхищаясь его смелостью, и разгневана, боясь последствий. Поэтому она сделала вид, что встречала этого дворянина в Италии, среди товарищей своего мужа, принца Камилла. Впрочем, никто не обратил на это особого внимания, так как общество было довольно смешанное.