донести до всех, кому этот вопрос интересен, о нашем мероприятии. А как это сделать? Лучше всего через телевидение. И недолго думая, во время одной из поездок в Москву отправился в телевизионный центр в Останкино и попросил вызвать ведущего программы «Клуб кинопутешествий» Юрия Сенкевича. Мне повезло, и известный всему миру ведущий спустился ко мне и даже внимательно, без раздражения выслушал мое предложение совершить с нами совместную вылазку на Урал, чтобы там обнаружить остатки следов похода ермаковской дружины. Потом он терпеливо мне объяснил, что вот так, по собственному хотению, он сделать это не может, поскольку является всего лишь ведущим программы. Мне же следует предварительно написать сценарий и подать заявку в редакцию. Если там ее утвердят и направят его вместе нами, тогда другое дело…
Как же я был далек тогда от прохождения всех этих инстанций, а тем более не имел ни малейшего понятия, как эти самые сценарии пишутся. Потому поблагодарил его, извинился, что отнял время, и на этом мы распрощались. До сих пор удивляюсь своей смелости, граничащей с наглостью, сейчас уже вряд ли бы решился попросить о встрече с тем же Познером или, скажем, Ургантом. Да и они бы вряд ли стали беседовать со мной, но в те годы все казалось доступным и осуществимым.
Со Славой мы встретились на вокзале в Екатеринбурге где-то в середине лета и тут же отправились на электричку, идущую на Нижний Тагил, откуда и решили начинать наши поиски и искать нужную речку для сплава.
И тут нам повезло, поскольку во время поездки познакомились с парнем из Тагила, который, узнав о цели нашей поездки, тут же вызвался быть нашим проводником в пределах города. Мы переночевали в заводском общежитии, где у него была отдельная комнатка, поскольку он работал на одном из местных металлургических предприятий, и весь следующий день он ходил с нами по городу, помогая найти женщину-археолога, что занималась раскопами места зимовки дружины Ермака. До этого мне совершенно случайно попалась ее статья о проведенных раскопках, но адрес ее мне был неизвестен. Лишь фамилия, которую и то забыл за давностью лет. Самое интересное, что поиски наши, как ни странно, закончились успехом: мы нашли ту женщину. И от нее узнали, что раскопки, которыми она руководила, конкретных результатов не дали и заявлять со всей уверенностью, что казаки зимовали перед началом похода в Сибирь в Уральских горах, она не могла. Не было никаких артефактов, которые бы подтверждали это. На том и расстались… И потом убедились уже на месте, что вряд ли такая зимовка могла быть. Она никак не вписывалась во временные рамки, о которых сообщалось в летописях.
Наш новый знакомый проводил нас до выезда из города на север и помог остановить проходящий мимо лесовоз, который по нашим прикидкам шел в нужном нам направлении. Высадившись в глухом лесу, мы первую ночь провели в палатке, ломая головы, как бы нам выйти на те речки, названия которых указаны в летописях. Нужен был кто-то, кто знал местность, но где его взять?
На следующее утро мы побрели наугад, и тут нам опять повезло: мы наткнулись на передвижную пасеку, где возле ульев хлопотал занятый своим делом мужичок лет пятидесяти. Познакомились и с ним. Оказалось, что он родился и вырос в этих местах и помнит рассказы старожилов, которые указывали ему на останки почти сгнивших здоровенных лодок, что наверняка были ермаковскими стругами, которые казаки вынуждены были оставить из-за их крупных размеров.
Дело в том, что, начав поход с западной стороны отрогов Уральских гор, они вынуждены были часть больших судов бросить, поскольку не могли перетащить их через устроенный ими волок на восточную сторону гор. А там дальше уже начинались полноводные реки: Серебрянка, Чусовая, откуда они попали на Туру, и там уже прямая дорога во владения хана Кучума.
С помощью пасечника мы отыскали примерное место волока и пересохшую речушку Жаровлю, о которой упоминается все в тех же летописям, а потом, пройдя пешком еще несколько километров, спустили на воду байдарку.
Сплавляясь по реке Чусовой, текущей между каменистых горных отрогов, мы неожиданно наткнулись на непонятное сооружение, перегородившее реку. Мы поднялись наверх, где увидели стоящих у конвейера женщин, перебиравших поднимаемую со дна реки жидкую породу в поисках золотого песка. Нам объяснили, что само сооружение называют драгой. С его помощью размывалась прибрежная зона, жидкий грунт через насосы подавали на высокий помост, где работающие женщины выуживали из этого месива крупицы золота. Руки у них по самый локоть были будто бы вымазаны золотистой краской. Самое интересное, что никакой охраны у них не было и нам они разрешили посмотреть, как идет добыча золотоносного песка.
Но там мы задерживаться не стали и продолжили путь по нашему маршруту. Не буду в подробностях описывать, как проходило наше путешествие, но мы убедились, что при благоприятных условиях до Чевашского мыса (в настоящее время предместье заложенного в 1587 г. Тобольска), где произошло генеральное сражение казачьей дружины с войском Кучума, можно спокойно доплыть за две недели.
Ни статьи, ни даже самой маленькой заметки в прессе о нашей экспедиции не было опубликовано. Нам это было не нужно. Своей цели мы достигли: нашли тот самый волок и примерный путь, которым прошли ермаковские казаки; убедились, за какой срок можно было доплыть до ставки Кучума. И это тогда было главным. Наши странствия позволили мне через много лет сесть за написание своего первого исторического романа «Кучум». Так шло Накопление материала, когда все увиденное надолго врезалось в память, и эти впечатления позволяли мне в дальнейшем описать события, произошедшие четыре века назад, с достаточной достоверностью, будто сам принимал в них участие.
Вскоре я вернулся в Тобольск, навсегда покинув Волгоград. Тобольск манил, притягивал прежде всего своим малоизученным историческим прошлым. И прежде всего это была личность Ермака. Но вот наши совместные походы и поездки со Славой Пятаковым на этом закончились. Он увлекся охотой, на выходные уезжал в деревню на той стороне Иртыша, где у него был свой дом, пустующий после смерти родителей его жены Валентины Павловны. Видимо, частые поездки на мотоцикле ослабили организм неутомимого поисковика и странника. К врачам он шел с большой неохотой и незаметно подкралась неизлечимая болезнь. Славы не стало.
Но я не оставил своих странствий, вольно или косвенно связанных с изучением обычаев местного татарского населения, засел за специальную литературу, регулярно по несколько часов проводил в архиве, одним словом, все больше погружался в дебри науки, называемой историей.