Читать интересную книгу Меч обнажен. Меч в ножнах - Андрэ Нортон

— Сегодня такое проделывают ради галлона, или около того, нефти, — Пит закрыл книгу. — Иные времена, другие ценности. Нынче вы не можете быть действительно заинтересованным в чём–либо, кроме этих ваших цветных бумаг, а некий китаец видит благосостояние и борется за него на квадратах рисовых полей. Возможно, он и есть тот, кто обнаружил истинное благосостояние. Пища — это богатство, производить пищу — значит богатеть, страна, где производится пища, — богата. И в этой войне именно продовольствие определяет масштабы. Хлеб всегда имеет преимущество перед снарядами. Вот почему твой искатель перца был в какой–то степени прав.

Лоренс наблюдал за волнами, расходящимися от острого носа ближайшего транспорта. Высоко стоявшее горячее солнце ещё не запустило свои любопытные пальцы в этот клочок тени на палубе. Бриз трепал им волосы и раздувал открытые вороты рубашек.

— Завтра, как раз в это время, если повезёт, увидим землю, — проговорил Пит. — Наши жёлтые друзья, должно быть, потеряли свою хватку. У нас не было ни одной подлодочной тревоги за всю дорогу.

— Если они знают, какой шанс упустили, тогда прямо сейчас, должно быть, точат эти свои длинные зубы, которые им всегда пририсовывают карикатуристы, — ухмыльнулся Лоренс. — Капитан Пит Ван Норрис и его ВВС…

— Что от них осталось! — от клювастого носа Пита до его плотно сжатых губ тянулись глубокие линии, которых не было ещё два месяца назад. А на коричневом, как дубовая кора, лбу розовела отметина от пули. И солнце высвечивало серебряные блики у него в волосах.

— Если бы мы только могли встретить их самолётами! — его пальцы выстукивали неровный ритм по обрезу «Путешествий Зун дер Бега». — Если бы мы только смогли удержаться в воздухе! У нас были люди, если только…

— У тебя всё ещё есть люди, — напомнил ему Лоренс.

— И вы на пути к самолётам. У вас всё в порядке…

Но он, Лоренс Ван Норрис, хотелось закричать юноше, уже никогда не будет в порядке. Он никогда не сядет в один из этих самолётов, не познает высшего наслаждения от чувства покорности машины его рукам в воздухе. Так же как никогда не перебросит через плечо винтовку и не будет маршировать в строю с другими солдатами. Война продолжается для Пита и для тех двадцати пяти, что плывут из Австралии под его командой — так же как и для строевиков Де Витта на полях Австралии, для Сунга в небе над Моресби, для Гонга в Гунгкине, для Вима Смитса и Ху Шаня, играющих каждый в свою смертельную игру на вражеских территориях. Но для него война закончилась на полоске прибрежной пустыни. Теперь он лишь бесполезный багаж, несмотря на все прекрасные речи Пита об его необходимости. Что он делает на этом транспорте, идущем в Америку? Вместо него можно было бы отправить ещё одного лётчика.

Только, здесь Пит был прав, не было этого другого. Не сейчас. Слишком многие погибли, сгинули в море и джунглях, ушли во вспышке утолённой мести, как тот парень, что обрушил свой подбитый бомбардировщик на палубу вражеского транспорта.

— Интересно, что бы йонхеер подумал об этом? — Пит зажёг сигарету. — Не много же осталось теперь от его мира. Или от…

— Норрисов, — добавил Лоренс. — Во всяком случае, у тебя есть дело. Но, честно, Пит, ты должен признать, что я бесполезен. Покалеченный торговец драгоценностями не принесёт много пользы этому рынку… Какое сегодня число? — Лоренс подался вперёд в кресле и его вопрос выстрелил как приказ. — Какое число?

— Третье апреля 1942 года, — машинально ответил Пит. — Но что…

— Третье апреля 1942 года — пятнадцатое мая 1942 года, — медленно повторил Лоренс. — И там Смитс, конечно, там Вим Смитс.

— Что? — Пит почувствовал, что в эти секунды что–то произошло.

Но Лоренс знал, что. Потому что он уловил на мгновение контуры грядущих событий. Впервые за последние месяцы он почувствовал что–то, похожее на счастье. Это, должно быть, было знакомо йонхееру, когда он сидел недвижим в своём кресле и отдавал приказы, изменяющие жизненные пути людей за полмира от него. Но он, Лоренс, будет в большей степени участником событий, чем был йонхеер. Поскольку, как отметил Пит, у него всё ещё есть ноги и он может на них удержаться, пусть даже и спотыкаясь время от времени.

Оставим Питу его самолёты и обучение пилотов. У него же будут Цветы Апельсина и могущество, которое они принесут своему владельцу! В следующем месяце, мае 1942, он раздобудет это могущество.

— Ты что–то замышляешь! — обвиняющим тоном произнёс Пит. — Что?

— Кучу всякой всячины! — Лоренс жадно смаковал свой маленький триумф. Все эти последние недели Пит опекал его, навещал, глядя на него, как на калеку, часть военных потерь, которые следовало предусмотреть. Но Пит, при всём своём уме, своей силе, не может добраться до того маленького сейфа, повернуть диск замка и извлечь спрятанную удачу, которая, будучи наложена на масштабы войны, способна повернуть будущее в направлении благосклонности к Нидерландам. Пит может многое, но не это!

— Я собираюсь домой, — проговорил он медленно, — домой, в имение Норрисов.

— Что?

Он полностью завладел вниманием Пита, фактически, его кузен уставился на юношу так, будто увидел перед собой бредящего лунатика.

— Ты упомянул ресурсы Дома. Это была твоя идея, вспомни, — засмеялся Лоренс. — Что ж, по крайней мере одно сокровище у нас сохранилось, и я единственный, кто может наложить на него руку. Так что я пойду и получу его.

И он в двух словах поведал брату историю Цветов Апельсина и их нынешнего тайного местонахождения.

— Хотелось бы, чтобы это было сделано…

— Хотелось бы! — Лоренс уставился на своего кузена.

— Но разве я не сказал тебе, что это будет сделано? Нет, у меня не солнечный удар и не белая горячка. Есть способы пробраться в Нидерланды, так же, как я выбрался оттуда. Я пока не знаю какие, но выясню. Если Вим Смитс ещё жив, проблем не будет. В Лондоне имеется местечко, где я могу оставить ему сообщение. И тогда… — он пожал плечами, — всё будет следовать согласно заведённому порядку для такого рода дел. Однажды я доберусь до имения и добуду Цветы; вывезти же их из страны будет довольно легко. Подумай, что их ценность означает для нас!

— Ничего нельзя сделать так легко, как тебе кажется. И наци всегда настороже, чтобы поймать любого, играющего в подобные игры. Может, они уже вышли на след Цветов и только и ждут от нас каких–нибудь действий? Вся идея нелепа. Власти просто не позволят тебе отправиться в Англию, не говоря уже о том, чтобы помочь перебраться в Голландию…

— Нет? Тогда ты должен убедить их, Пит. Потому что если ты этого не сделаешь, то мне придётся совершить опасное путешествие зайцем — или предпринять ещё что–нибудь, столь же неприятное. Видишь ли, твоё одобрение или неодобрение очень мало значат для меня. Йонхеер однажды посоветовал тебе заниматься своими самолётами и оставить дела Дома в моих руках. А он всегда славился умением подбирать подходящих для работы людей. Так что я отправлюсь за Цветами пятнадцатого мая 1942 года.

— Ты сошёл с ума! — в голосе Пита звучала вера в это утверждение. — Я и не собирался с тобой спорить, — он бросил книгу на колени Лоренса и поднялся на ноги. — Оставляю тебя, чтобы дать возможность образумиться.

Но Лоренс из–под опущенных век заметил, что походка Пита была не столь уж уверенной, когда он повернулся уходить. Мысль была посеяна в коротко остриженной голове его кузена. И он знал, что каким–нибудь образом доберётся до Лондона и затем отправится дальше, к тому, что осталось от старого дома, виденного им в последний раз объятым пламенем на фоне вечернего неба. Это будет его игра, и сыграет он в неё со всем присущим ему искусством.

Сцепив руки на толстом фолианте Зун дер Бега, он откинулся в длинном кресле. Над головой чайка вовсю копировала тактику пикирующего бомбардировщика, а за серым Каналом будут другие чайки, которых он снова увидит. Надо только составить планы настолько продуманные, чтобы у Пита не возникало вопросов.

Лоренс заметил, забавляясь про себя и слегка удивляясь этому знаку быстрой победы, что Пит избегал его на протяжении нескольких последующих дней. Во всяком случае, он всегда оказывался очень занят тем или иным делом всякий раз, когда, казалось, появлялась возможность поговорить наедине. Хотя Лоренс должен был признать, что у брата действительно появилась масса всяких забот по прибытии в американский порт.

Они провели долгие часы, продираясь сквозь волокиту чиновников, пересаживаясь с автобуса на поезд. Лоренс подумал, что первый день в Соединённых Штатах оставит в его сознании только беспорядочную путаницу путешествия. Столько новых впечатлений обрушилось на его глаза и уши. Но несмотря на затемнения и сразу бросающуюся в глаза массу людей в форме, война была далеко отсюда.