Читать интересную книгу Меч обнажен. Меч в ножнах - Андрэ Нортон

Но уже через пару мгновений сплошной паники это, казалось, больше не имело никакого значения. Когда он открыл глаза и попытался поднять голову, смятые стены салона завертелись вокруг него.

Когда он снова очнулся, повсюду вокруг него был свет и воздух. Он лежал на спине в тени, отбрасываемой покосившимся крылом, голову подпирало свёрнутое пальто. Гонг сидел рядышком на коленях, наклонив голову, пока Карла затягивала повязку у него на лбу. Красноватые пятна украсили спереди подол её платья, а глубокая царапина, покрытая подсыхающей кровью, перечеркивала её скулу.

— Это всё чепуха! — пилот потроган повязку, когда она закончила. — Спасибо, мисс Картландт. Если этот — этот… — он сглотнул и продолжил более сдержанно, — джап опять вернётся, может, я смогу разглядеть достаточно, чтобы попасть в него из винтовки!

— Из чего? — голос Лоренса зарождался в глотке как обычно сильным и глубоким, но, достигнув губ, оказался едва ли громче обычного сиплого шёпота.

— Ох! — Карла подбежала и опустилась на колени рядом с ним. Гонг подошёл следом и рот его растянулся в то, что он хотел бы выдать за ободряющую улыбку.

— Итак, вы снова в рядах живых, — начал было пилот, когда Лоренс перебил его:

— Каков ущерб?

Гонг пожал плечами.

— Старушка больше ни на что не годится — абсолютно. У меня пробита голова и общая контузия. С мисс Картландт ничего не случилось, а…

— А я? — подстегнул его Лоренс, в отчаянном требовании впившись в чёрные глаза Гонга. — Предлагаю сказать правду — сейчас нет времени…

— Подсластить пилюлю? Что ж, это только на пользу. Вас прихлопнуло, когда мы плюхнулись. Один из тюков оборвал растяжки и свалился на вас. Насколько мы смогли выяснить, по меньшей мере сломана нога и…

Карла протестующе затрясла головой.

— Всё не так уж страшно, Лоренс. Множество людей ломали себе ноги.

Боль пока ещё сидела глубоко внутри смутным беспокоящим ощущением. Фактически он ощущал ошеломляющую отстранённость, как будто настоящий Лоренс Ван Норрис отступил от этого изломанного тела, распростёртого под крылом разбитого самолёта. И там он и должен оставаться, пока не ответит Карле. Потому что новый Лоренс боялся, отчаянно боялся того, что должен сделать, сделать таким образом, чтобы по крайней мере один из стоявших возле него не догадался, чего это ему стоит.

— Это пустыня, — начал он и снова посмотрел в глаза Гонгу. — Я так понимаю, что провизии у нас маловато, — он должен был удержать голову, должен! Бороться, чтобы не дать волне общей слабости, снова накатывающей на него, захлестнуть разум. — Я слышал, что на побережье попадаются миссионерские станции. Если вы пойдёте вдоль береговой линии, то доберётесь до одной из них. Нас никто не ждал и искать не будут.

Пусть они идут, пусть уйдут побыстрее. Прежде чем он потеряет всякий контроль над собой и начнёт стонать. Это будет непростительно — тогда они не захотят оставить его здесь одного! Только бы ему удержать это за сломанными зубами до тех пор, пока они не окажутся достаточно далеко.

— Но вы… — Карла вполне способна заставить его потерять самообладание. Даже эти произнесённые два слова значительно усложняли дело. Неужели Гонг не понимает? Неужели он не может просто уйти и забрать её с собой?

— Вы сможете послать мне помощь из миссии, — как это хорошо сказано, веский аргумент, способный отвлечь их внимание. — Неужели вы не видите, что мой единственный шанс выжить в том, что вы скорее туда доберётесь.

Но Карла не поднималась. И Гонг не делал попыток поторопить девушку. Она опять заговорила:

— Пусть Гонг пойдёт. Я выдохлась. Я свалюсь, не пройдя и мили, и тогда стану лишь обузой для него. В одиночку он сможет дойти и привести помощь.

— Вы должны забрать её с собой, — Лоренс приподнялся на локте, обращаясь непосредственно к китайцу.

— Ничего подобного он не сделает. А вы ложитесь. Слава богу, у меня хватило здравого смысла высидеть все эти курсы по оказанию первой помощи. Кое–что мне в голову вдолбили. Неужели вы не понимаете, что ваша история про миссию может оказаться правдой? Мы не можем отбрасывать такую возможность. Гонг сейчас самый сильный из нас. У него хорошие шансы найти помощь.

— Я кое–что знаю об этой части страны, — добавил пилот.

Он развернул карту на валуне и высчитывал расстояние от одной карандашной отметки до другой.

— Миссия примерно в двадцати милях отсюда. Я буду придерживаться побережья вот до этих пор, — он сделал ещё одну пометку на карте, — потом возьму направление по компасу. Потом…

Его слова растворились в гуле, заполнившем сознание Лоренса. Но юноша отчаянно уцепился за одну мысль — он не будет один. Он сделал всё от него зависящее и ничего больше не мог поделать. Он не будет лежать и наблюдать за их уходом. И появился проблеск надежды. Он не видел, как Гонг вскинул на плечо крохотный мешок с провизией и двинулся в необъятную дикую пустыню. И не видел, как Карла неподвижно сидела, наблюдая за его уходом, лишь однажды подняв руку в ободряющем жесте, прежде чем Гонг скрылся из виду.

«… Гонгу не сладко пришлось в пустыне. Скалы, на которые он не мог взобраться, вынудили его удалиться от побережья. Он заблудился. Но через два дня его нашли местные следопыты и доставили в миссию. Так что помощь всё–таки пришла, хотя я об этом ничего не помню.

Карла какое–то время проболела в доме отдыха. Сейчас она уехала к отцу. Всем нам там было очень хорошо. Для нашего удобства и удовольствия было сделано всё что можно.

Но всё, о чём я могу думать теперь, это вернуться — как уже сделал Гонг, улетев на бомбардировщике в Индию. Прошлой ночью в новостях, передаваемых здесь по радио, говорили о последнем сообщении, полученном с Явы. Это было:

«Мы разбиты. Встретимся в лучшие времена. Да здравствует Королева!»

Может, эти лучшие времена скоро наступят. Такая возможность не исключена, пока такие люди как Де Витт, Хейс, Гонг и ваш генерал Макартур желают этого и работают вместе ради этого.

Здесь я должен закончить, потому что слышу звуки из коридора, означающие, что сестра несёт ужин. У неё сразу испортится настроение, если она застанет меня с карандашом и бумагой. Даже Пит, который расположился неподалёку и часто меня навещает, пугается её голоса!

Спокойной ночи и до скорого свидания, мой добрый американский друг!

Лоренс Ван Норрис».

«Где–то в Соединённых Штатах.

21 апреля 1942 г.

Дорогой Лоренс!

Это написано в поезде где–то между вашим великим городом Нью–Йорком и канадской границей. Мне так жаль, что мы не смогли встретиться во время моего пребывания в вашей стране, но дела приобрели большую срочность.

У меня появился шанс и я наконец–то ухожу на войну! Мою работу может сделать только один человек. И этого человека зовут Лоренсом Ван Норрисом. Мне это до сих пор кажется странным. Когда всего одна фраза Пита заставила меня это понять…»

Глава 9. Страна сияющих огней

«… затем я вспомнил, что на всём этом пространстве пустынного моря нет других христиан, чтобы воспринять благоприятный бриз как дар нашего Господа Бога…»

Лоренс позволил тому, переплетённому в телячью кожу, съехать ниже уровня глаз. Конечно, сейчас никто не смог бы назвать Тихий океан «пустынным морем», независимо от того, каким он показался отчаянному торговцу специями в 1593 году. Он мог увидеть один, два, четыре, пять грузовозов, даже не поворачивая головы. И сторожевой эсминец периодически совершал обход каравана.

— Опять читаем? Определённо, ты за это время почти исчерпал корабельную библиотеку. Что у тебя на этот раз?

Рука Пита протянулась у него над плечом, чтобы сгрести книгу.

— «Правдивое и точное описание путешествий Гуго Зун дер Бега, капитана–навигатора, в морях Восточных Индий, и о чудесных диковинах, найденных им там». О чудесных диковинах… — Пит спрыгнул на край люка рядом с креслом Лоренса. — Держу пари, мы могли бы показать ему кое–какие чудесные диковины, каких он тогда не видел.

Лоренс передвинул ноющую ногу. Эта мерно пульсирующая боль стала уже такой неотъемлемой его частью, что без неё он будет чувствовать себя каким–то незавершённым. Точно так же юноша уже не понимал толком, каково это ходить свободным шагом, а не прихрамывать.

— Вроде подводных лодок и пикирующих бомбардировщиков… — прокомментировал он.

Пит полистал страницы, задерживаясь то и дело, чтобы разобрать строчку–другую чёрных букв, отпечатанных в семнадцатом веке.

— Не думаю, — продолжал Лоренс, — что мы могли бы на самом деле его этим удивить. У него был раскованный ум, у этого парня. Почитай, что он пишет о специфических трапезных обычаях даяков — если сможешь переварить эти свидетельства очевидца. После пары лет, проведённых в поисках наугад в этом районе мира, будучи первым европейцем, увидевшим большую его часть, он мог бы воспринять любое зрелище или рассказ без недоверия. И всё ради четверти бушеля, или около того, перца, представляешь!