Омар Стражи постучала по крышке клешней и прислушалась. Если и был отзвук, Сентябрь его не услышала.
– Ну, это вряд ли, – пролаял Стой.
– Да ты издеваешься, – прорычал Марш.
– Ты же знаешь, что подветренная сторона вся в дырах и туннелях, – добавила Нечестивая Свобода, понизив голос. – Я вообще не понимаю, отчего ты пытаешься войти с парадного хода при ясном свете дня. Отважно, конечно! Но зачем, ради всего святого? Тебе кто-то сказал, что с нами легко справиться? Что нас можно подкупить? Это не так, не будь я…
– О чем вы вообще говорите? – вклинилась наконец Сентябрь. – Я просто хочу доставить эту штуку по назначению и пойти своей дорогой.
Марш сощурился.
– Ты имеешь в виду – протащить контрабандой какое-то устройство, или оружие, или фальшивку…
– …Или украденную собственность, или свирепую зверюгу, или бомбу, – закончил Стой.
– Конечно же нет!
– Но ведь ты Преступник! – прорычала омар.
– Да какой из меня Преступник, – вздохнула Сентябрь.
– Одета точно как Преступник, – проскулил Марш, вывалив из пасти розовый язычок.
– Ну, знаешь, если ты собираешься предъявлять обвинение всем, кто носит черное, – возмутился Стой, колотя черным хвостом, – то я – точно Преступник.
– Что там внутри? – обнюхал коробку Марш, ощетинив загривок.
– Я… я не знаю точно, но мне это дал один Ветер. Эти Ветры временами бывают довольно грубыми, но зловредными – почти никогда. Уверена, здесь нет ничего из перечисленного вами!
«Хм, – подумала она, – а так ли уж я уверена? Ящик-то ужасно тяжелый».
Нечестивая Свобода снова взволнованно прищелкнула клешнями.
– Если ты носишь черный шелк, значит, ты – Государственный Преступник. Скажешь, у тебя в кармане нет соответствующего предписания?
Такого Сентябрь, разумеется, сказать не могла. Она вытащила бумагу из глубокого бокового кармана черных брюк и развернула так, чтобы стражникам было хорошо видно. Нечестивая Свобода прикрыла глаза клешней, отказываясь смотреть.
– Мы здесь не интересуемся упадком нравов в Волшебной Стране. Совершай свои преступления под покровом тьмы, как честное ракообразное, пожалуйста, на здоровье. Эти, внизу, могут считать тебя крутой всего лишь потому, что тебя официально признали опасной, – хотя, если ты спросишь нас с бабулей, одобренная и утвержденная опасность – это и не опасность вовсе, – но здесь, на Луне, мы что видим, то и говорим, а я тебя вижу ясно, как при лунном свете! Никакие Удостоверения Мошенника здесь не действительны! В прошении отказано! Забирай свое барахло, юная мисс, и тащи его куда хочешь, лишь бы подальше отсюда!
И все же омар не сдержала любопытства и глянула одним глазком в щель между зазубринами зеленой клешни на свиток, который предъявила Сентябрь. Глянула – и растопырила клешню пошире.
– Профессиональный Революционер? – вскричала она, читая грамоту. – Хочешь сказать, что ты действительно учиняла беспорядки? Возглавила восстание? В Волшебной Стране?
– Нет, нет, это недоразумение, они все повернули не так… – начала было возражать Сентябрь, но осеклась, заметив, как снова вздыбились загривки шакалов и оцепенела Нечестивая Свобода. Сентябрь прокашлялась и сменила тактику: – Я хотела сказать, что действительно свергла Маркизу, которая правила Волшебной Страной, но восстания не было, я сама справилась.
– Не скромничай! – с восторгом проревела Нечестивая Свобода. – Любой враг режима фей и эльфов – сердечный друг для меня. Да моя бабуля сбросила бы панцирь раньше времени, если бы узнала, что я была груба с товарищем по оружию!
Марш поклонился, вытянув передние лапы, как кошка.
– Вверх по лестнице, мэм, – проурчал он, – будьте осторожны, не оступитесь.
Стой облизнулся.
– Если мы сможем хоть чем-нибудь помочь и посодействовать, просто повойте, и мы услышим. В Альманахе отличная акустика.
Сентябрь совсем не нравилось упоминать Маркизу в качестве своеобразного пароля. На самом деле все было куда сложнее. К тому же это выглядит как хвастовство, что совсем уж неприлично, если вспомнить, к каким последствиям это приводит. А главное – непонятно, с чего вдруг эти создания так ненавидят Волшебную Страну и ее коренных обитателей, которые почти вымерли, как диметродоны, за исключением нескольких особей: Короля Чарли, Белинды Капусты и Кальпурнии Фартинг. Однако ей нечего было предложить на обмен, кроме собственной репутации. Чем скорее она покончит с этим вздором, тем скорее сможет отправиться на поиски От-А-до-Л и Субботы.
– Не могли бы вы подсадить мою… мою подругу. Боюсь, она не сможет преодолеть эти ступеньки. – Сентябрь не знала, как ей назвать Арустук – скорее всего, омар и шакалы понятия не имели о машинах.
Омариха-рыцарь заколебалась.
– Твоя подруга расколет перламутр! Разобьет вдребезги. У нас очень строгие правила охраны памятников. Транспортировка Чужестранцев Запрещается. Но ты не волнуйся. Альманах позаботится обо всех твоих нуждах, вот увидишь. Я обещаю. Перемещайся на Общественном Трамвае, или на Таксикрабе, или на Рейсовой Трапеции. Полюбуйся Большой Поляной Лунных Цветов, развалившись в зобе роскошного лунного пеликана! У тебя не будет повода для жалоб, дружище.
– Я не могу оставить Арустук. Вдруг кто-то вздумает на ней покататься или повредит ей что-нибудь? Нет, конечно же, не нарочно, просто она довольно сложная машина. Точнее, Инструмент, а У Инструментов Есть Права. – Сентябрь опять неуклюже прибегла к единственному закону, который знала.
Шакалы переглянулись.
– Кто тебе сказал? – спросили они хором.
– Ничего страшного, не волнуйся, – замахала Нечестивая своими изумрудными клешнями. – Мы за ней прекрасно присмотрим. Будем нежить и холить, как собственных морских коньков. Это вообще-то и есть наша работа! Возвращайся, когда покончишь с делами!
Сентябрь очень не хотелось оставлять модель А. Похоже, волшебный народец помешан на автомобилях. С другой стороны, раньше начнем – раньше закончим. Сентябрь выключила двигатель, спрятала ключ в карман и похлопала по обтянутому мешковиной запасному колесу.
– Я ненадолго, – прошептала она. – Пожалуйста, никуда не убегай! Нельзя доверять первому встречному, кто заявится к тебе с сотней ту́пиков и милым личиком.
Арустук молча следила, как Сентябрь взбирается по коралловой лестнице и входит в Альманах.
Как только девочка скрылась из виду, случилось нечто странное. Большой ржавый рожок клаксона, прикрепленный к водительской двери, растаял горячим паром. На его месте вырос огромный кобальтовый в белую полоску раструб граммофона, а из-под него раздулась груша клаксона, похожая на луковицу тюльпана, нежная с медным отливом, заключенная во множество оболочек, будто живая. Шакалы обнюхали ее. Луковица пахла солнечным светом.
* * *
Ступив внутрь раковины, Сентябрь попала на длинную, мерцающую светом улицу, полную шума и движения. Улица спиралью спускалась вниз по внутренней поверхности раковины, но, если честно, низ и верх здесь настолько подружились, что было уже не важно, кто из них кто. Альманах весь был из перламутра; серебристо-зеленый цвет перетекал в сине-фиолетовый и сплетался с ним светящимися лентами. Дома и фонарные столбы, витрины магазинов, яркие стройные башенки, фонтаны, мосты и павильоны торчали отовсюду – не только из днища раковины, но и сбоку, со стен и вниз головой, с уходящего в туман потолка. Казалось, будто они там выросли, высыпали из раковины, как грибы. Банки и игровые залы, пекарни и трактиры сверкали все тем же перламутром. Все тут было Альманахом, а Альманах был всем. Рыба́чки забрасывали сеть в жемчужную реку, которая текла по спиральной стенке раковины и должна была бы выплеснуться на проспект и на саму Сентябрь, но почему-то не выплескивалась. Люди, другие существа, тележки шли и катились по проспекту, весело болтая. Мужчины были облачены в изумительной красоты корсажи из анемонов, а женщины приветствовали встречных, прикасаясь кончиками пальцев к своим коралловым цилиндрам. Огромный пеликан летал над головами, плавно помахивая длинным хвостом, но не из перьев, а шелковистым и прозрачным, как у золотой рыбки. В его объемистом зобе оборудовали специальный бассейн, где плескалась стайка русалок.
Что-то с визгом подлетело к Сентябрь на полной скорости, едва не влепившись в высокий изящный перламутровый канделябр, который освещал вход в Альманах. Сумасшедшая работа четырех из восьми ног позволила этому «что-то», накренившись, увернуться от столба и выправиться. Широкий полированный краб в черно-белую клетку с глухим стуком замер и уставился на Сентябрь пронизывающими умными глазками.
– Добрый! – отрывисто произнес он. – Звать Спицей. В этот чудесный день я буду твоим Таксикрабом. Первый раз в Альманахе? Я всегда узнаю́ новичков. Не могут удержаться, чтобы не глазеть на потолок. Иногда их даже тошнит от этого. Пожалуйста, постарайся, чтобы тебя не вырвало, я только что из мойки.