Декс не приспособился; в этом была его проблема. Он всё ещё пережёвывал старую кость презрения к себе. Это делало его суровым и эксцентричным.
Феликс отвёз её домой. В отличие от военных, прокторов было относительно мало, и они устроили себе штаб-квартиру на берегу озера. Большинство из них расположились в мотеле «Блю Вью»; гражданским сотрудникам Bureau de la Convenance выделили там целое крыло. Старшие прокторы, включая лейтенанта и его пионы, жили в пансионе Эвелин.
Ей по-прежнему нравилось, как он выглядит, этот пряничный викторианский дом в три этажа с видом на озеро Мерсед. Купив его, она серьёзно вложилась в реставрацию, и он по-прежнему был чист, невзирая на целое лето запустения. Белая краска сайдинга не потускнела, как и небесно-голубая на углах. Она оставила Феликса возиться с машиной и поспешила в дом. Уже почти наступило время ланча. Она не подавала ланч; в «Блю Вью» была кухня с бензиновым генератором, и продукты туда завозили каждый день. Так что в полдень обычно весь дом был в её распоряжении. Она открыла пайковую банку, один из военных пайков, которые принёс ей лейтенант, с содержимым не слишком понятным, но вполне съедобным, если вы достаточно проголодались, и вскипятила чайник воды на походной горелке на заднем крыльце. Пакетики с чаем, последние два, отправились в заварник. Она долила кипятка и вдохнула землистый аромат. Будет ли ещё чай?
Да, подумала она, будет. Дела придут в норму. Она приспособится. Кто приспособляется, всегда получает награду. Маленькие радости. Чай.
Она осторожно отпила из чашки и уставилась на воду. Озеро Мерсед, неспокойное под октябрьским ветром, пустое под синим небом… такое же пустое, какой хотелось стать Эвелин — свободной от любых мыслей.
∞
Лейтенант вернулся в сумерках.
Она всё ещё думала о нём, как о «лейтенанте», хотя и знала его полное имя: Саймеон Филип Демарш. Родился в Колумбии, городке на реке Чизапик, в англоязычной семье с давними связями с Бюро. Саймеон, подумала Эвелин. Звучит почти как Саймон. Как и флаг Республики, его имя было странным, но не совершенно чужим. Она к нему привыкла.
Он пришёл на кухню и попросил сварить кофе. Он дал ей мешок армейского вида молотого кофе, почти полфунта по оценке Эвелин, и шепнул ей «Сохрани на потом».
Он закончил дела с двумя адъютантами и отослал их прочь. В дому уже было темно, и Эвелин принялась искать ламповое масло.
— Не надо, — сказал лейтенант. (Саймеон.) Она поставила бутылку обратно на верхнюю полку в ожидании объяснений.
Он улыбнулся и подошёл к обеденному столу, на котором стоял армейский радиотелефон в потёртом чёрном чехле. Он взял трубку, покрутил ручку и произнёс одно лишь слово:
— Давай.
— Саймеон? — она была сбита с толку. — Что…?
И тут случилось необычайное. Включился свет.
∞
Клиффорд Стоктон был в своей комнате, когда снова появилось электричество.
Он рано отправился в постель. Он ложился спать рано почти каждый день. А что ещё было делать? Под одеялом, по крайней мере, тепло.
Но сейчас лампы на потолке заморгали — поначалу неуверенно, словно далёкие турбины напрягались, преодолевая нагрузку, а потом засветились ярче и ровнее. И Клиффорд вздрогнул от внезапного сияния и подумал, не изменилось ли всё ещё раз.
Он выбрался из постели и подошёл к окну. Бо́льшую часть Ту-Риверс загораживала стена соседнего дома Карраско, однако посветлевшее небо означало, что включилось всё освещение, в том числе рекламные щиты в центре и прожекторы на парковках супермаркетов — и всё это отражалось от слоя низких облаков, наползших на закате. Тот угол города, что Клиффорд мог отсюда видеть, выглядел как созвездие новых звёзд — горсть огней, рассыпанных по земле за парком Пауэлл-Крик. Он уже и забыл, как это выглядит. Это было похоже на Рождество.
— Клиффи! — мамин голос; она спешила вверх по лестнице, задыхаясь от возбуждения. Она открыла дверь его комнаты и уставилась на него, широко раскрыв глаза. — Клиффи, это ли не здорово!
Её будто лихорадит, подумал Клиффорд; глаза слишком блестят, кожа покраснела — или она просто так выглядит под внезапно появившимся светом. Она была в пижаме. Он не спускался вниз в пижаме уже давным-давно. Это казалось небезопасным.
Она, приплясывая, бродила по кухне, открывала дверцу микроволновки посмотреть, как внутри зажигается свет, водила пальцем по сияющей белой эмали холодильника.
— Кофе! — воскликнула она. — По-моему, у нас ещё немного осталось. Старый, но какая разница? Клиффи, я заварю целый кофейник кофе!
— Здорово, — сказал он. — Можно, я посмотрю телевизор?
— Телевизор! Да! Да! Включи его! — Потом, поразмыслив: — Наверное, они ничего не покажет. Я не думаю, что мы вернулись домой. Я думаю, они просто подвели электричество.
— Можно посмотреть видик, — предложил Клиффорд.
— Боже, конечно! Запускай! И сделай погромче!
— А что поставить?
— Да что угодно! Что угодно!
Он взял пыльную видеокассету с лежащей рядом с телевизором стопки, которой не касались много месяцев. Не подписана. Он вставил её в видеомагнитофон.
Это было последнее, что мама записывала, ничего особенного, пятничный выпуск «Вечернего шоу», который она собиралась посмотреть в субботу утром, тогда, в июне.
Заиграло музыкальное вступление. Оно звучало удивительно реалистично. Клиффорд испугался, что кто-нибудь на улице может услышать — но это было глупо. Все жители города сейчас, должно быть, включали магнитофоны или запускали видеокассеты или CD-проигрыватели или другие шумные устройства по своему выбору.
Цвета в телевизоре были сверхъестественно яркие. Клиффорд сидел, загипнотизированный телеэкраном. Он не слушал, что говорят, лишь наслаждался звуком голосов. Они были такие громогласные, такие беззаботно-счастливые.
Звук телевизора был словно подарок на Рождество, и Клиффорд не мог понять, почему мама плачет.
∞
Эвелин в новом платье поднялась наверх и рассмотрела себя в ростовом зеркале.
Ей нравилось, как электрический свет отражается от хребтов и тёмных долин складок на ткани.
— Выглядит очень неплохо, — сказал Саймеон. Не «хорошо», не «красиво» — «неплохо». Ей нравилось, как он разговаривает. Он очень вежливый. Старосветский.
— Спасибо. — Она говорить старалась, чтобы её речь звучала поскромнее, не слишком дерзко. — Я чувствую, что ещё недостаточно тебя отблагодарила.
— Платье, — сказал Саймеон. Его улыбка стала загадочной, глаза затуманились.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});