Читать интересную книгу Deus Ex Machina (Бог из машины) - Сабир Мартышев

- Майки, - раздался порядком надоевший голос, - я тебя жду.

Хоть бы пластинку сменил, раздраженно подумал Кроу. Удостаивать Мишу ответом он посчитал ниже своего достоинства.

Миша потерял терпение, когда он ужинал. Сначала Майкл не понял, что именно происходит, но на миг ему показалось, что по всему дому прошла какая-то волна, и его окружение заколыхалось как белье на ветру. Майкл хмыкнул и, взяв одну из сосисок, начал жевать.

Зубы тут же наткнулись на что жесткое и круглое во рту. Он раскрыл рот и попытался вытащить попавшийся в сосике предмет, но не смог этого сделать. Почувствовав, что в рот ему тычется что-то мягкое, он опустил взгляд и чуть не вскрикнул. Его кисть была забинтована грязной белой марлей, сквозь которую в нескольких местах проступали засохшие темно-ржавые и гнойно-желтые пятна. Пальцев на его руке не было совсем, ни одного.

Он все еще машинально пытался достать незнакомый предмет изо рта, но тут до него дошло, что именно он пытается прожевать. Пальцев нет на руке, зато на зубах что-то жесткое и круглое. Я мыслю, следовательно я...

Он выплюнул все, что находилось у него во рту, и уставился на собственный палец с обручальным кольцом. Hа посиневшем пальце уже были видны глубокие следы его зубов. От него дурно пахло, особенно от почерневших краев, и налицо были первые признаки разложения.

К горлу подступил неприятный комок, и Кроу постарался совладать со спонтанно возникшей тошнотой. Он смахнул отрубленный палец со стола, чтобы тот не маячил у него перед глазами и сделал несколько глубоких вдохов.

- Майки, - снова позвал Миша, - прости, что отрываю тебя от вкусного ужина. Поди, пальчики оближешь, верно? Будь добр, когда закончишь, поднимись ко мне, я жду не дождусь тебя.

Оставшиеся сосиски отправились в мусорное ведро. Hа вид они были обыкновенными сосисками, но Майкл решил не испытывать судьбу. В любом случае, он потерял всякий аппетит после недавней выходки Миши. В несколько быстрых глотков осушив холодную банку пива, он рыгнул и покинул кухню.

Когда он поднимался вверх по лестнице, ему на глаза попалась фотография Анны и Алекса. Судя по всему, она была снята незадолго до гибели Алекса на фотографии тому было около трех лет. Майкл отвел глаза и поспешил наверх.

Hа вид мальчику было около двенадцати лет и его тело, чьим видом сейчас наслаждался Джек, обладало невинной притягательностью юности, которой еще неизвестны человеческие пороки, приходящие с возрастом и жизненным опытом.

Все оказалось очень просто, гораздо проще, чем он мог себе представить.

- Эндрю, мама попросила меня, чтобы я подвез тебя домой из школы. Сама она не смогла приехать, задержалась на работе.

- Hо я вас не знаю, мистер.

- Hе беда, меня зовут Джек, и очень скоро мы станем близкими друзьями, очень близкими друзьями.

Hе верьте данайцам, которые готовы подвезти вас домой.

Сейчас мальчишка был абсолютно голый. Привязанный к деревянному скрипучему стулу хитроумным образом он находился в "собачьей" позе - на всех четверых и ноги раздвинуты. Чтобы он не смог двигаться в этом положении, Джек дополнительно привязал его руки к одному из столбов в комнате. Вероятно, раньше этот дом принадлежал богатому помещику, сделавшему деньги на сахарном тростнике и крови рабов, а в данной комнате, наверняка, хотя бы раз в неделю горели свечи, играла музыка, и разодетые молодые пары кружились в танцах. Сейчас же дом оказался заброшен, и многочисленные растения, да редкие бродяги, селившиеся в нем, являлись его единственными обитателями.

Левая рука Джека, покоившаяся на прикладе двустволки, тряслась мелкой дрожью. Он медленно провел взгляд вдоль черного ствола, матово отражавшего пыльные солнечные лучи, что падали на него сквозь грязные окна - он был тщательно смазан маслом в преддверии этого момента. Далее взгляд скользнул с холодного метала на розовую плоть Эндрю.

Джек в очередной раз восхитился его нежными ягодицами, он все еще помнил звук, с которым ствол вошел в анус - словно кто-то разорвал пополам старую ветошь, сочно и приглушенно. Эндрю тогда истошно завизжал, но даже его крик не мог выжечь этот звук рвущейся плоти из его памяти. Вид крови, которая проделала себе путь вдоль согнутой ноги мальчика, несколько портил общее впечатление. Ей не было здесь места, слишком рано.

Правая рука Джека быстро двигалась вдоль другого ствола - его пениса. Раздувшаяся темно-лиловая, почти черная головка и вздутые венки, проступающие сквозь кожу, говорили о высшем возбуждении. Ему даже показалось, что инь-янь его существования немного увеличился в размерах, вероятно, чувствуя всю остроту ситуации. Сжатая ладонь прихватила пару жестких лобковых волсков и теперь при каждом поднятии тянула их за собой, причиняя тонкую боль. Однако он ее не чувствовал, все его внимание было сконцентрировано на мелких губках, которыми пенис словно улыбался ему, и на ружье в другой руке. Ему очень хотелось, чтобы Эндрю мастурбировал вместе с ним, но, увы, некоторым мечтам не суждено сбыться.

Эндрю прижался левой щекой к грязному каменному полу и не мигая смотрел на Долтона, который натужно и часто дышал. Короткие черные волосы мальчишки были мокрыми от пота и притягивали к себе пыль и мелкий мусор. Его зрачки расширились до предела, а губы искривились и шептали, просили, умоляли отпустить его.

кмамеяне скажучестно никомуникогда обещаюкмамедомой неделайтеэтого пожалуйстапоажлуйстапожалуйста

Эндрю плакал. Плакал без слез, потому что те давно закончились, и беззвучно, потому что сорвал себе голос. Джеку нравилось ощущение мелкой тряски, которое передавалось ему через ружье. Таким образом он мог себя обмануть, что мальчишка, как и он сам, возбужден до предела. Их взгляды были сцеплены как у любовников в момент соития, и накопившееся в них напряжение делало их почти такими любовниками.

Вверх-вниз, вверх-вниз, прилив-отлив. С каждым движением сжатой ладони, белопенная волна подходила все ближе к его берегу. Восхитительный мальчик лежит рядом в весьма аппетитной позе. Если бы не этот потерянный взгляд да безмолвно шевелящиеся губы, все было бы просто великолепно.

Усилием воли Джек перевел взгляд с лица Эндрю на его ягодицы и почувствовал как яростная, неудержимая нирвана начинает поглощать его, накрывать с головой. Он уже слышал ее запах, запах семени каждый раз по-своему неповторимый. Его лицо исказила гримаса боли, рядом с которой меркло любое земное удовольствие, будь то выпивка, наркотики, секс или деньги. Ощущение жизни и смерти, которые сплелись в единый клубок и превратились в восхитительный коктейль. Что может быть сладостнее этого?

Мальчик увидел свой приговор на этом нечеловеческом застывшем лице и засипел. Это самое большее, на что он был способен, однако в его голове крик звучал оглушительно и был густо окрашен в красное. В липкое, горячее красное. Он понял, что сейчас произойдет. Внутричерепное давление крови достигло предела, и несколько вен в сетчатке его левого глаза затромбировались. Эндрю ослеп, но продолжал кричать своим оглушительно беззвучным криком, вместе с которым его сознание превращалось в жирную мохнатую гусеницу, уползавшую в темноту, оставляя за собой слизистый след.

Когда сладкая боль достигла крещендо, и белая жидкость струей пронзила воздух, палец Джека, на котором собралась мелкая испарина, конвульсивно нажал на скользкий от пота курок. Так женщина прижимает к себе мужчину в момент прежде, чем упасть в оргазменное пике. Ружье дернулось и выпало из его рук.

Звук выстрела был глухим, приглушенный нежным детским телом, которое мгновенно повалилось набок. Мальчик лежал на полу, и под ним разрасталось темно-бурое озеро, берущее начало из развороченной раны между ног. Живот неестественно вздулся, а нижняя часть спины представляла собой окно в его организм. Казалось, что разрез ног поднялся выше и вгрызся в плоть. Hежных ягодиц, которыми Джек еще недавно восторгался, почти не осталось. Теперь на их месте разместилось кровавое пюре из мяса, опаленных выстрелом лоскутов кожи и проглядывавших наружу костей. Выстрел также разворотил и пах мальчика - яичек не было видно вообще, а маленький сжавшийся пенис оказался наполовину оторван у основания. Юные глаза смотрели вверх, в завешанный паутиной высокий потолок, но ничего не видели, из его рта доносился хрип вперемешку с присвистом, но Джек не видел этого.

Сидя в кресле, он переживал только что подаренное блаженство, а мышцы его лица медленно расслаблялись, словно кто-то потянул за веревочку, торчащую из сложно заплетенного узла, и тот сам собой развязался.

Когда последние содрогания прошли, и дыхание стало ровным, он, открыв глаза, застегнул ширинку и поднялся с кресла, в котором сидел. Мальчик судорожно перебирал ногами, в уголках его рта собралась розовая пена, а повлажневшие глаза мигали часто-часто.

- Ты еще жив? - спросил Джек с искренним удивлением.