мешочка на поясе флакон с пигментом, переданным ему Лодом, и, стараясь не раздавить хрупкие предметы, нарисовал символы оживления на том, что осталось от черепов.
Настало время для заклинания. К нему присоединилась Ниварра, и постепенно другие голоса тоже начали перешептываться. Для разнообразия это были не призрачные голоса, которые обычно докучали Урамару. Он не знал, чьи это голоса. Он задавался вопросом — знал ли это Лод.
Когда он, Ниварра и невидимый хор приближались к концу заклинания, у него возникло ощущение скручивания, давления и сопротивления, как будто какой—то абстрактный, но фундаментальный аспект мира был вынужден принять неестественность готовящегося. Внутри саркофагов кипели и колыхались тени, представляя собой нечто более темное, чем тьма неосвещенного склепа. На последнем слоге тени вырвались наружу, и на мгновение даже он ослеп.
Когда к Урамару вернулось зрение, Нары уже сидели. Магия вернула их обратно в виде упырей — изможденных, сгорбленных и безволосых — с запавшими глазами; ртами, полными клыков; и когтями на концах искривленных пальцев.
— Что случилось? — спросило одно из существ. Оно вернулось с полностью сгнившим носом, из—за чего его иссохшее лицо было еще больше похоже на череп, чем у двух других.
— Мы вернули вас миру. — сказала Ниварра.
— Зачем? — спросил Череполицый.
— Потому что нам нужна ваша помощь. — сказал Урамар.
Череполицый выскочил из саркофага, затем запнулся, по—видимому, пораженный собственной ловкостью.
— Мы возвращаемся лучше, чем были раньше. — сказала Ниварра.
Череполицый посмотрел на себя, затем ощупал свое гниющее лицо.
— Я думал, меня не пустит назад, — пробормотал он. – Но нет. Я голоден. — Он облизал губы черным острым языком.
Подскочил второй гуль. Это была женщина. Одна грудь болталась, а другой уже не было, вместе с ухом и щекой на той же стороне.
— Странно, — сказала она. — Я ничего не помню после того, как опустился топор. Значит, все это было просто пустяком, даже без ада, в котором нужно было бы страдать?
— Это не имеет значения, — сказал Урамар. — Теперь ты здесь.
— Спасибо вам, — сказал третий упырь, вставая более осторожно, чем остальные. У него было множество татуировок, и он постоянно дергался, пока рисунки, росчерк за раз, стирались на его сморщенной шкуре. — Вам нужна наша помощь. С чем?
— Когда—то вы были лордами и завоевателями, — сказал Урамар. — Мы приглашаем вас снова стать такими и помочь основать империю, подобной которой миры—побратимы еще не видели.
Женщина—гуль усмехнулась:
— Будет ли это предприятие связано с убийством ромвиранцев?
Урамар вздохнул и ответил.
— На самом деле, это одна из многих вещей, о которых нам нужно поговорить.
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ
Хульдра была довольно внушительной женщиной в своем черно—белом плаще с капюшоном и маске. Цвета переливались и менялись от одного к другому, пока она шла, как будто она была самой луной, спустившейся в залитый солнцем центр деревни Йивель. Аоту показалось, что остальная часть их маленькой процессии — Джесри, Цера, Вандар и он сам — выглядели столь же внушительно, как и хатран, шедшая во главе ее.
В общем, неудивительно, что к ним спешили обитатели кучки длинных домов и хижин. Никто не осмеливался заставлять их ждать, хотя, видимо, надеясь не быть замеченными, некоторые крестьяне предпочитали стоять позади своих соседей.
Хульдра подняла свой посох — кусок березы с полумесяцем из слоновой кости вместо навершия — и снова ударила им. Грязный снег захрустел под наконечником.
— Кто говорит за эту деревню? – спросила она.
Поскольку прямо перед ней стоял мускулистый, но разжиревший, седобородый мужчина с серебряным медальоном в форме хищной птицы, Аот решил, что вопрос был церемониальным. Ответ бородатого мужчины с каменным лицом, вероятно, был таким же:
— Я, Борилак Мурокин из Клыка Орла. — ответил он.
— Ты знаешь, зачем я пришла? — спросила Хульдра.
— Нет, — сказал Борилак, и теперь его тревога начала проявляться. Странствующие хатран посещали деревню раз в месяц. Но, по словам Хульдры, он всегда был дружелюбным советчиком и целителем, а не холодным авторитетом, который бы мог на равных говорить с ней и с её еще более угрожающе выглядящими соратниками.
— Значит, вы ничего не знаете о бойне на севере? — спросила Хульдра.
— Нет! — отрезал стареющий берсерк.
— Странно, — сказала Хульдра. — Очень странно.
Аот должен был отдать должное хатран. Он призвал ее не потому, что у него были основания считать ее искусным притворщиком, а просто потому, что она была хатран, служащей поселению. И все же она была такой же угрожающей, как инквизитор Красных Магов.
— Пожалуйста, госпожа, — сказал Борилак, — расскажите нам.
По толпе зрителей пробежал ропот.
— Я полагаю, вы все знаете, — начала Хульдра, — что даже с исчезновением дуртан лес Эрех остается темным и порченным местом. Вот почему Вичларан призывали Орлиный Клык и его союзников не заселять западные берега озера. Но ты не мог оставить богатую землю невостребованной, и мы, хатран, защищали тебя, как могли.
— Ближе к делу. — прорычал Джет, наблюдая за происходящим глазами и ушами своего хозяина. Аот подавил улыбку.
— К сожалению, — продолжала Хульдра, пока черные и белые полосы струились по ее одежде, — теперь стало ясно, что, несмотря на нашу бдительность, некоторые поселенцы стали жертвами ликантропии. И эти проклятые объединились в стаю, которая вырезала каждую живую душу в Винвеле.
Жители деревни ахнули и забормотали.
Хульдра подождала, пока они не успокоятся.
— Я обещаю, что здесь ничего подобного не произойдет, — сказала она. — Мы, хатран, сделаем все необходимое, чтобы выявить и уничтожить оборотней. Вы все знаете, что моим особым покровителем является Селунэ. На восходе луны она даст мне силу выявлять всех ликантропов, живущих среди вас, и тогда мои спутники уничтожат их. Убийство оборотней — их особая профессия.
Ее взгляд вернулся к Борилаку.
— А пока мы отдохнем в твоем доме, — продолжила она. – Мы долго шли по снегу.
Хатран повела своих спутников к длинному дому с резными головами орлов и изображениями летящих птиц. Позади них жители деревни возобновили взволнованный разговор, а пара женщин даже начала рыдать.
В каменном очаге Борилака горел и потрескивал огонь, и воздух внутри был значительно теплее, чем снаружи. Когда Аот прислонил копье к стене и сбросил