Читать интересную книгу Смельчак - Грегори МакДональд

— Маленький радиоприемник, — ответил отец Рафаэля. — В коричневом пластмассовом корпусе. Он так вцепился в него, что мне пришлось разжимать его пальцы, — и отец Рафаэля показал, как он отдирал пальцы Нинья от радиоприемника.

— Мы знаем свалку лучше, чем он, — гнул свое Ездок. — И сможем захватить его врасплох.

— Разговоры все это, — пробурчал Нито.

Старуха Калли, придерживая на животе широкое платье, наклонилась, чтобы налить водки из стоящей на полу бутылки.

— Мы сможем, — не отступался Ездок.

— Несомненно, — усмехнулся Нито.

Калли поднялась, стоя выпила водку, покачнулась.

— Станцуй нам, Калли, — попросила Мария.

С падающими на щеки седыми патлами, Калли изобразила нечто, напоминающее танец.

— Потому-то отец Страттон и приезжал к нам сегодня, — пробормотала миссис Уобурн.

Алессандро вздохнул.

Калли без сил упала на стул, словно танцевала всю ночь.

— Почему? — спросил Ездок.

Миссис Уобурн поправила лежащую на коленях сумочку.

— Чтобы предупредить нас.

Миссис Уобурн ничего о себе не рассказывала.

Рафаэль не мог точно вспомнить, когда и как появилась она в Моргантауне, сообщив о себе лишь одно: «Я — миссис Уобурн». На вопросы, как ее имя, вдова ли она, жена, разведенная, есть ли у нее дети, родственники, работала ли она, сидела ли в тюрьме, следовал тот же ответ: «Я — миссис Уобурн». И более никакой информации о ней самой и ее месте в окружающем мире.

И она всегда носила с собой маленькую сумочку с бронзовой защелкой наверху. Никто не видел, чтобы она открывала сумочку, заглядывала внутрь, что-то из нее доставала.

Никто, правда, не видел, и чтобы миссис Уобурн взяла в рот каплю спиртного.

— Он говорит об этом каждый раз, приезжая сюда, — напомнил Алессандро.

— На этот раз он говорил очень серьезно. Этого хотят городские власти.

— Ты сегодня ездил в церковь в Биг Драй Лейк к отцу Страттону? — спросил Рафаэля его отец.

— Да.

— Он отпустил тебе грехи?

— Да.

— Настроение у тебя улучшилось?

— Да, улучшилось.

— Хорошо молодым, — вздохнул отец Рафаэля. — Они могут делать все, что им заблагорассудится.

— Отец Страттон сказал, что городские власти настроены решительно, — вновь подала голос миссис Уобурн.

— Они всегда настроены решительно, — отмахнулся Алессандро.

— Они снова починили забор, новый управляющий получил оружие и приказ стрелять по тем, кто проникает на его территорию.

— Вот он и подстрелил Нинья, — кивнул отец Рафаэля.

Откинув голову на спинку стула, старуха Калли затянула «Синюю луну».

Слезы выступили на глазах отца Рафаэля.

— Что же нам делать?

— Уезжать, — ответил Рафаэль.

Алессандро пристально посмотрел на него, потом на Ездока, миссис Уобурн, Нито и, наконец, на отца Рафаэля.

Старуха Калли продолжала петь. Мелодичностью голоса она славилась на весь Моргантаун.

Рафаэль переступил с ноги на ногу.

— Надо уехать отсюда.

— Автобус придет за нами поутру и отвезет в аэропорт, — хмыкнул Алессандро. — Мы полетим в столицу, где нас всех покормят. А потом специальным рейсом отправят в Париж, во Францию.

— Хотелось бы мне иметь мотоцикл, — рассмеялся Ездок.

— У нас дети, — напомнил отец Рафаэля. — Рок, Тита, Джаз, Сэмми…

— Мы не сможем добраться даже до Биг Драй Сити, — поддержал его Алессандро.

— Маленьким… — начал отец Рафаэля.

— Я серьезно, — перебил его Рафаэль.

— И мы не шутим, Рафаэль, — ответила Мария. — Если мы не сможем кормиться на свалке…

— А почему не сможем? — переспросил ее отец Рафаэля. — Эта земля принадлежала Моргану…

— Они боятся, как бы мы случайно не зашиблись на свалке, — напомнил Алессандро. — А потому и стреляют в нас.

— Я все-таки пришью этого парня, — пробормотал Ездок.

— Пора уходить, — Рафаэль поставил пустой бумажный стаканчик на одну из коробок.

Но не сдвинулся с места. И постепенно все повернулись к нему.

— Пора уходить, — повторил он и направился к двери.

— Сегодня я переговорила с твоим братом, Луисом, насчет того, чтобы он свозил нас на гонки, если сам поедет туда. Теперь, когда у тебя есть работа, мы сможем оплатить проезд.

Рафаэль ничего не ответил жене.

Когда он вернулся к фургону, Рита велела ему снять джинсы.

— Ты весь в крови Нинья. Завтра я постираю их и твою новую рубашку, чтобы в четверг ты поехал в город во всем чистом.

Пока Рафаэль переодевался, она сделала сандвичи с ливерной колбасой и положила в стаканы с водой из ручья по ложке растворимого чая.

Потом они сели на ступеньках, ведущих в их домик на колесах.

Надевать башмаки Рафаэль не стал.

— Завтра я попробую поджарить большую индейку.

— Хорошо, — кивнул Рафаэль.

— Рафаэль, — продолжала Рита, — как же здесь смогут жить люди, если нам закроют вход на свалку?

— Не смогут.

— Если они будут стрелять в нас…

— Об этом сегодня и говорили в магазине.

— Об этом говорят все.

— Потому отец Страттон и приезжал сегодня. Предупредить, что управляющему отдан приказ стрелять в нас.

— Он опоздал.

— Ты же его знаешь.

— Я никак не могу взять в толк, почему он пьет. У него «Бьюик», он живет в настоящем доме, одет, обут, толстый.

— Тебе известно, что священникам не дозволено жить с женщинами?

— Почему так?

— Наверное, чтобы они отличались от всех остальных.

— Глупость какая-то. Это же единственная радость в жизни.

— Зато им не надо заботиться о женщинах и детях. Им проще.

— Об этом-то я и думаю.

— О чем? — не понял Рафаэль.

— Теперь только дети и женщины смогут ходить на свалку.

— Почему?

— Мужчинам туда ходу нет.

— С чего ты так решила?

— Не будут же они стрелять в женщин и детей.

— Нинья они подстрелили. Он же совсем ребенок. Сколько ему, четырнадцать?

— Двенадцать, но он высокий.

— Как же вы сможете носить тяжести?

— Мы будем подтаскивать их к забору. Миссис Уобурн — крепкая женщина. Иной раз хватит сил и у Марии. Я тоже что-то могу.

— Рита, помнишь, что я говорил тебе прошлой ночью?

— Что?

— Люди должны уехать отсюда.

— Как? На ходу только грузовик Луиса. Если в него усядется Мама, для других уже не останется места.

— Можно уехать на автобусах. На попутках. Уйти пешком. Но убраться отсюда.

— Куда?

— Куда угодно.

— В город? Нищенствовать? Смотреть, как маленькие дети просят милостыню и учатся воровать? Спать на тротуарах, как делают другие? Мы их видели. Неужели это лучше? Здесь дети хотя бы не просят милостыню и не воруют.

— Может, им не придется просить милостыню и воровать. Надо привести себя в порядок. Купить новую одежду. Может, и разделиться. Разъехаться по разным местам, туда, где власти помогают людям найти работу.

— Неужели есть такие места? — недоверчиво спросила Рита.

«А что делать с Мамой, бабушкой Риты?»— подумал Рафаэль. Старая, толстая женщина, она не сможет уехать из Моргантауна. А что делать с некоторыми детьми, у которых нет родителей?

— Рита, у моего отца опухоль. От такой же умерла моя мать. В животе.

— И у Франсин тоже. Она уже не выходит из трейлера.

— Ты знала о моем отце?

С шоссе на дорогу к Моргантауну свернул грузовик Луиса. За ним еще один автомобиль.

— Тут болеют все, — ответила Рита. — Дети…

За грузовиком следовала патрульная машина.

— О, Луис, должно быть, превысил скорость, — предположил Рафаэль.

— Водительского удостоверения у него не отберут. Он никогда не получал его.

Полицию жители Моргантауна воспринимали без страха, но и без уважения. Судьи знали, что здешний люд не сможет заплатить штраф, о водительских удостоверениях упоминалось выше, а тюрьма означала ежедневные кормежку, душ и чистую одежду. И полиция не замечала жителей Моргантауна, за исключением тех случаев, когда, напившись, они буянили в Биг Драй Лейк.

— Твой отец… — начала Рита, нахмурилась, уставилась на заляпанную грязью нижнюю ступеньку и замолчала.

— Я знаю, — вздохнул Рафаэль. — Кажется, знаю.

Луис вылез из кабины. Уперев руки в бока, он подождал, пока остановится патрульная машина.

Из нее вышли двое. С дубинками у пояса. Один из них проверил, расстегнута ли кобура.

Луис показал на Риту и Рафаэля, сидящих на ступеньках фургона.

Оба полицейских посмотрели на Рафаэля.

Направились к нему.

— У тебя есть большая бутылка водки, Рафаэль? — спросил один.

— Была.

— Где она сейчас?

— В магазине, — Рафаэль мотнул головой в сторону бетонного здания.

Полицейский двинулся к магазину.

— Где ты взял такую большую бутылку, Рафаэль? — спросил второй.